Сергей Ануфриев - Мифогенная любовь каст, том 1

Глава 44. Сон

Дунаев заснул и долго спал глубоким сном без сновидений.

Глава 45. Дон

Он проснулся наконец, но не в Избушке. Он был в Прослойках – зеленое плоское небо, по которому струились сквозняки, стояло боком, как надломленная игральная карта. Вокруг тихонько шуршала мятая белая бумага. Рядом с ним сидел неизвестный человек и благожелательно смотрел на него.

– Поздравляю с пробуждением, – произнес он наконец высоким юношеским голосом и улыбнулся.

От этого человека (если это вообще был, хотя бы условно, человек) веяло чем-то совсем запредельным, настолько далеким и другим, что Дунаев сразу понял, что это именно его он видел давеча сидящим на стене, когда проходил Прослойками. Дунаев чувствовал себя так необычно, как, пожалуй, никогда прежде.

Немало ему пришлось изведать поразительных состояний, превращений, забвений, откровений и всевозможных разновидностей бреда и помутнения. Теперь же состояние его было ясным, простым и при этом совершенно непривычным и непостижимым. Нечто подобное он, видимо, испытал бы, внезапно очутившись в космическом безвоздушном пространстве.

Вместе с тем все было как-то спокойно, схвачено. Чувствовалось, что это некий предел и больше ничего не предвиденного уже произойти не может.

На него смотрело круглое и очень румяное лицо – с щеками как наливные яблочки. Глаза были ясные, очень светлые, под короткими пшеничными бровями. Волосы этого существа также были светлые, соломенного цвета, гладкие, подстриженные, как у деревенского парня, – горшком. В целом лицо (если бы не исходившее от него ощущение космической бездны) было простонародное, очень молодое, цветущее, жизнерадостное. С этим лицом северного деревенского паренька поразительно контрастировало его одеяние – одет он был как испанский гранд времен короля Филиппа Второго. Прежде всего бросался в глаза огромный белый плоский воротник, так называемые брыжи, похожие на белое толстое рифленое блюдо, на котором голова возлежала, как отсеченная голова Иоанна Крестителя.

Если не считать этого колоссального белоснежного воротника, «небожитель» (как назвал его про себя Дунаев) был одет в плотный сплошной черный бархат. На груди висела золотая цепь с кольцом, перехватившим в поясе замертво обвисшего золотого барашка. Орден Золотого Руна.

Дунаев хотел что-то сказать. Точнее, он чувствовал, что надо что-то сказать, хотя бы из вежливости, но он не знал, как обратиться к этому существу, которое производило впечатление невероятно далекого от земной юдоли полубога, словно бы даже и не знающего ничего о земных делах.

– Вы можете называть меня, если вы не против, Доном, – вежливо предложил «небожитель».

– Кто мы такие? – неожиданно спросил Дунаев.