Витя Маков - Снежные пирамиды
Поэт-2: Миссия в Лапландии
«Я люблю Советский Союз,
И это мой большой плюс,
Я люблю советский ТЮЗ,
И это мой большой плюс,
Я люблю советский блюз,
И это его большой плюс,
Я люблю американский джаз,
Я шокировал вас!»
Итак, наш любимый поэт, красный эмигрант Сааша Грааль уже полностью перебрался на финские болота. Огни большого города Хельсинки пугали его. Он построил себе шалаш из спичек прямо на болотах. По старой большевистской традиции весной он засеял болота кукурузой, но так и не дождался урожая. А уже была зима, уже приближался Новый год.
Зимним декабрьским днем Поэт сидел в своем шалаше. В шалаше было тепло, горел торф. У Поэта был новый питомец — белый жирный кот по кличке Новодворскый. Он валялся, связанный, у ног Поэта. А Поэт, устроившись поудобней, открыл ноутбук и вышел в интернет. Он зашел на официальный персональный сайт Валерии Ильиничны Новодворской. На сайте Валерия Новодворская оставила сообщение, в котором поздравляла соратников с наступающим Новым годом, попутно отметив, что в свое время проклятые комуняки сослали всех Дедов Морозов в Сибирь рубить елки. «И вообще, в Советском Союзе секса не было!» — утверждала Новодворская в своем предновогоднем сообщении. «Не было секса и после Советского Союза — проклятое наследие Совка!» - добавила она.
«Неправда! — подумал Поэт. — Ложь! Либеральная клевета! Никто в СССР не ссылал Дедов Морозов. Я сам прекрасно помню Новый год с Дедом Морозом и тухлым мандарином. Да и секс в СССР был. Когда мне было 28, за день до распада СССР у меня был секс! Лгут господа либералы!».
Поэт тут же написал гневное сообщение Новодворской на сайт. Новодворская тут же ответила (видимо она была он-лайн):
«Так к Вам, уважаемый господин Грааль Несвященный (Новодворская острила), приходил Василий Иванов, переодетый в Деда Мороза, а репрессировали его предшественника Ивана Петрова, который был лично знаком с Постышевым — основателем Нового года на Союзе. Иван Петров был расстрелян, а его персональная снегурочка Раиса Захарова отделалась десятью годами лагерей».
Поэт ответил: «Правильно! В СССР расстреливали переодетых, ненастоящих Дедов Морозов, поскольку они были замаскированными агентами МОССАДА и японской контрразведки. А настоящим Дедам Морозам в СССР были созданы все условия: им давали мандарины и смазывали их лыжи».
Новодворская ответила: «Настоящих Дедов Морозов не бывает! А в СССР был только один Дед Мороз - это Карл Маркс, который очень похож на Деда Мороза. Остальных репрессировали!».
Поэт ответил: «Настоящие Деды Морозы бывают! В Советском Союзе были настоящие Деды Морозы и свежие мандарины. В детстве я дергал Деда Мороза за бороду, и она не оторвалась. Значит, он был настоящим! Я Верю в Деда Мороза, я люблю СССР!».
Новодворская поела и ответила: «В Бобруйск, жывотное!» (Новодворская снова острила).
Поэт расстроился и хлопнул крышкой ноутбука. По его ресницам потекли слезы. Он пнул кота в угол шалаша и вышел на улицу. На улице были болота. Торф приятно согревал Поэту ноги, а мысли о Новодворской неприятно выжигали Поэту мозг. «А ведь я ее люблю!» — с досадой подумал Поэт. Еще он подумал: «Сегодня, во времена торжества либеральных ценностей, разумеется, настоящих дедов Морозов нет. Есть только переодетые клоуны и новогодний спектакль, который они разыгрывают. Воистину, общество спектакля! Но что если этих переодетых клоунов, разыгрывающих из себя Дедов Морозов перебить?! Всех до одного! Тогда обязательно появятся настоящие Деды Морозы. Это как с новыми русскими. Если перебить всех новых русских, то обязательно наступит коммунизм в отдельно взятой России». Поэт присел на стебель камыша и открыл бутылку «Финляндии». «Решено! Перебью всех фальшивых Дедов Морозов! Нам нужны настоящие красные Деды Морозы, а не это общество спектакля! Перебью всех до Нового года, и в новый год мы войдем с настоящими красными боевыми Дедами Морозами и с их верными боевыми подругами Снегурочками, а не с этими блядями разукрашенными, которые сейчас играют роль Снегурочки! Только большевизм, только на пустую кишку и только с молитвой!» Поэт выбросил пустую бутылку. «Но где до Нового года мне найти Дедов Морозов?! В Лапландии! Точно! Они все там околачиваются. Все, еду в Лапландию!».
Поэт собрал оружие в новогодний мешок для подарков, оседлал олененка Бэмби и поскакал на нем из Финляндии в Лапландию. Поэт долго скакал, пока не увидал табличку: «Добро пожаловать в Лапландию — родину слонов и Деда Мороза!». «Неправда, — подумал Поэт. — СССР — это родина слонов. Опять либеральная ложь!». Тут Поэт увидал одиноко стоящего мальчика-чукчу. Мальчик пас своего оленя в сходных климатических условиях. Поэту тут же пришло в голову хокку:
Впереди и позади,
Тундры, степи и тайги,
Ленин.
— Мальчик, а мальчик, а где живет Йоулупукки (финский Дед Мороз)? - спросил Поэт мальчика на чистейшем финно-угорском.
— Однако! Дядя, говорите по-русски! Я не местный!
«Проклятые русские туристы!» — подумал Поэт.
— Мальчик, где здесь обитает Йоулупукки — местный Дед Мороз?
— Отсюда налево, затем направо, затем прямо... Дядя, Вы загнали своего олененка. Продайте мне его на мясо?
— Лучше лови подарок, малыш!
После этих слов Поэт развязал свой мешок для подарков, достал оттуда пистолет и выстрелил в голову мальчику. Мальчик погиб. «Да я на книжке про олененка Бэмби воспитывался! Как можно есть оленей?! Общество потребления и общество спектакля - вот что такое современный либерал-капитализм!» — подумал Поэт, пряча труп мальчика в ягеле.
Поэт двинулся дальше. «Вперед, к победе коммунизма!» — подумал он. Но неожиданно с неба спустилась Снежная королева в образе Валерии Новодворской. То есть Валерия Новодворская в образе Снежной королевы. Валерия Ильиничну было не узнать в шубе из белого медведя и в роскошных туфлях изо льда. Новодворская забрала Поэта в свои чертоги.
Стены чертогов Снежной королевы намела метель, окна и двери проделали буйные ветры. Сотни огромных, освещенных северным сиянием зал тянулись одна за другой; самая большая простиралась на много-много миль. Как холодно, как пустынно было в этих белых, ярко сверкающих чертогах! Веселье никогда и не заглядывало сюда! Хоть бы редкий раз устроилась бы здесь медвежья вечеринка с танцами под музыку бури, в которых могли бы отличиться грацией и умением ходить на задних лапах белые медведи, или составилась партия в карты с ссорами и дракой, или, наконец, сошлись на беседу за чашкой кофе беленькие кумушки лисички - нет, никогда этого не случалось! Холодно, пустынно, мертво! Северное сияние вспыхивало и горело так правильно, что можно было с точностью рассчитать, в какую минуту свет усилится и в какую ослабеет. Посреди самой большой пустынней снежной залы находилось замерзшее озеро. Лед треснул на нем на тысячи кусков, ровных и правильных на диво. Посреди озера стоял трон Снежной королевы; на нем она восседала, когда бывала дома, говоря, что сидит на зеркале разума; по ее мнению, это было единственное и лучшее зеркало в мире.
Снежная королева поцеловала Поэта, и Поэт перестал чувствовать холод и стал либералом. В сознании Поэта совершился переход от раннебуржуазного большевизма к позднебуржуазному неолиберализму. Но какая-то часть сознания, наиболее архаичная и древняя, о которой писал в свое время Юнг, сопротивлялась этому переходу. Новодворская сказала Поэту: «Если ты составишь из кусочков льда слово „Свобода“, то я подарю тебе весь свет и пару новых коньков». Но, как ни складывал Поэт кусочки льда, все равно получалось слово «Рабство».
— Свобода — это рабство? — спросил Поэт с надеждой в голосе.
— Да ни фига! — ответила Новодворская.
Расстроившись, она подошла к нему, слегка приподняла ногу и скомандовала:
— Соси шпильку!
— Что?!!
— Соси шпильку на моей туфельке!
— Ни за что! — возмутилась в Поэте наиболее архаичная часть его сознания. — Я лучше буду целовать сапог большевистскому вождю, чем сосать шпильку либеральной проститутке!
— Соси шпильку! — повторила Новодворская.
После этих слов она повела шпилькой по губам Поэта, и он стал сосать ее шпильку. Шпилька была ледяной и таяла от горячих прикосновений. «Я же говорил, что свобода — это рабство!» — подумал Поэт.
— А теперь, ласкай меня! — скомандовала Новодворская.
— Сейчас! - ответил Поэт.
Поэт отбежал от Новодворской в сторону своего мешка, достал оттуда автомат Калашникова и зарядил по чертогам. Чертоги стали трескаться, а Новодворская стала плакать ледяными слезами.
— Только большевизм! Только на пустую кишку! И только с молитвой! — прокричал Поэт и выбежал из чертогов. Чертоги обвалились, а Снежная королева осталась там навсегда. Политика — командная сила, она важнее любви.
