Олег Никитин - Рассказы и стихи

К завтраку Гарри, разумеется, не успел. Как на всяком приличном лайнере, он кончался в девять часов. Когда Гарри, голодный и злой, присосался к бутылке с «Буратино», Фулдоф Сториз неожиданно сказал:

– Не желаете ли отведать жареной курочки?

Гарри едва не поперхнулся.

– Много лет назад, – продолжал между тем старикан, благосклонно наблюдая, как Гарри поглощает курицу, – я тоже едва не умер с голоду, находясь в одноместной ракете.

– Да ну? – изобразил удивление Гарри, желая отблагодарить Фулдофа за курицу.

– Да, да, мой юный друг, – ответствовал величественный старик. – В те давние времена у меня была своя ракета, и я пилил на ней пространство в любом из возможных направлений. А чтобы мне не было скучно, со мной летали шимпанзе Николь и старый филин Вурдалак. Однажды я решил побывать на Земле – знаете, этакая сухая планета, вроде вторая от Солнца. И вот моя развалина оказалась в горах и, представляете, я встретился там с местным жителем, неким то ли Гербертсом, то ли Генрисом; он, правда, был эмигрантом, зато жил там без малого пять лет. При посадке моя ракета едва не рассохлась, и он умело ее починил. Но, к сожалению, наше приятное знакомство несколько омрачила болезнь Николь: с нее вдруг опала шерсть, и она чахла с каждым днем. Все дело, видимо, было в том, что после климата моей ракеты условия жизни на Земле показались ей не по вкусу. А вы были на Земле, молодой человек?

– Нет, не довелось.

– То-то и оно. Сейчас мало кто там бывает, разве что всякие искатели приключений вроде меня. Ну так вот, скоро мне там наскучило, – опасности тоже надоедают – и я улетел. Но мой старый филин, не выдержав разлуки с подругой, умер, и я остался совсем один, – глаза Фулдофа засветились грустью. – Я выпустил его в космос, чтобы он вечно летал, как в молодые годы на Плутоне.

Старик налил себе «Буратино» и медленно, подавляя рыдания, выпил.

– А когда же Вы чуть с голоду не умерли? – спросил Гарри.

Старикан раздраженно взглянул на него.

– Вовсе я не умирал с голоду, – сердито ответил он, – с чего Вы взяли?

Сцена 1. Весна

Ола спросил у Мока, почему в городе никто не живет, а если не живет, то зачем он нужен и откуда он взялся. Старый учитель ничего не ответил. Наверное, не знал. А может, не хотел говорить. Это было еще весной, кажется, в первый день, когда стало тепло. Тощие змеи, вмерзшие в лед, оттаивали и, возвращаясь к жизни, неподвижно валялись в лужах, почти не обращая внимания на Олу, поддевавшего их сапогом. Первые вороны вернулись из теплых краев и охотились за костлявыми леммингами. Ола спросил, почему они не едят змей, и мама сказала, что весной те несъедобны, потому что у них одна кожа, и больше ничего.

– Мама, почему чуши приходят только ночью?

Чуши стояли в тени большого платана и на лужайке позади будки, из которой, испуганный, выбрался Хок и прижался к крыльцу.

Эта ночь была влажной и звездной. Ничего странного – вечером прошел дождь и оставил после себя блестящую лужу. В ней купались пиявки и крошечные головастики, Ола видел их сам, когда посветил в воду фонариком. Тени под деревом дышали и терлись о кору.

– Ола, принеси шарик.

Хок улыбнулся и зевнул. Когда-то давно Лиле надоели чуши, которые залезали в форточки и бродили ночью по комнатам, тихо сопя и скрипя половицами. Они питались крысами.

– А почему ты не захотела, чтобы чуши спали у нас?

– От них плохо пахнет, сынок, – ответила Лила и разбила шарик. Вздох пронесся над садом – чуши расходились.

Сцена 2. Астролог

Старый Мок жил возле самого города, в небольшом двухэтажном доме, располагавшем отдельной обсерваторией с телескопом, труба которого торчала сквозь дыру в черепице. Мок нашел телескоп, будучи еще молодым.

Ола зашел в жилище Мока и поднялся на второй этаж по трухлявой лестнице, чудом еще не обвалившейся.

– А-а-а, – со скрипом протянул учитель и кряхтя перевалился с кровати на стул, зацепив при этом бородой карандашницу в виде печной трубы, стоявшую на краю стола. Старик разразился проклятиями, состоявшими большей частью из незнакомых Оле слов.

– Папа! – воскликнула девочка, смотревшая в телескоп. – Не ругайся, ведь она не разбилась.

– Не учи меня, Хена! – осадил ее Мок. – Девчонка! Ну ладно, ладно, давай лучше есть. Ола, доставай пищу.

Ола вынул из сетки сверток.

– Это молодая кошечка, учитель. Мама ее сготовила специально для Вас.

Ола подошел к девочке и поцеловал ее в ухо.

– Ты мне нравишься. У тебя красивые волосы.

Хена покраснела и засмеялась.

– Хочешь посмотреть в телескоп? Там звезды.

– Я уже видел.

– Хена, убери руки, – прошипел, давясь, старик и отхлебнул жидкости из реторты, – и ты тоже хорош, вот скажу маме. Или Нела тебе уже не нравится?

– Учитель! – вспыхнул Ола. – Вы великий ученый, но позвольте мне самому решать, люблю я Нелу или нет.

– Дерзкий мальчишка! – взревел Мок. – М-м-м!

Он подавился и стал гулко кашлять. Ола бросился Моку на помощь и начал колотить его по спине.

– Отвяжись, змей! – он схватил Олу за шиворот и спустил его о лестницы. – И не смей больше здесь появляться, мерзкий …!

Лестница не выдержала и с грохотом обвалилась, подняв облако едкой пыли.

Сцена 3. Ночь

– Ты не ушибся? – спросила Хена.

– Чепуха, – сказал Ола, – со стариком иногда бывает.

– Где ты живешь?

Ола показал на дорогу.

– Если идти по ней полдня, то слева увидишь мой дом.

Зеленые глаза Хены чуть-чуть светились в темноте. Ола погладил, ее по щеке, она поцеловала его в ладонь и сказала:

– Куда ты пойдешь, ведь уже ночь. Оставайся, Ола.

Хок негромко тявкнул, подошел к Хене и лизнул ей руку.

– Ты и Хоку понравилась, Хена.

– Пойдем. За домом есть куча сена, папа нарезал его сам, для Морды. Сказал, что скоро придет зима и ему нечего будет есть.

Сено оказалось теплым и мягким.

– Ты как здесь очутилась, Хена?

– Папа давно жаловался, что все его забыли и ему скучно, вот мама меня и отправила. А ты у него учишься астрологии?

– Не только. Он рассказывает мне про зверей и птиц, про странных людей, которые живут на юге. Но в основном о звездах.

Ола так часто видел звездное небо в телескоп, что мог бы говорить о нем очень долго, но сейчас он чувствовал тепло Хены, и сказал:

– Ты славная. Мне даже кажется, что я тебя люблю.

– Правда? А кто эта Нела?

– Дочь Беты Хенц, что живет возле реки. Ей девять лет.

– Мне уже скоро десять. Она твоя невеста?

– Забудь о ней. Она сейчас далеко, к тому же, наверное, уже спит.

– Ты хочешь меня?

– Очень. Как ты догадалась?

Хена тихо засмеялась и поцеловала его в скулу.

– Глупый. Тебе сколько лет?

– Уже почти одиннадцать.

– А такие вопросы задаешь.

Оле стало досадно, и он отвернулся. Настоящий мужчина никогда не покажет своих желаний, тем более девчонке.

– Не сердись, Ола, я больше не буду. Я тоже тебя хочу. А Хок не будет подглядывать? – шепотом спросила она.

– Он воспитанный пес, – тоже прошептал Ола, – только почему-то говорить не умеет.

Сцена 4. Осень

Пришла осень.

– Посмотри, Ола, какая желтая вишня.

Это Хена. Оле кажется, что сейчас она улетит вместе с ветром.

Холодный осенний дождь. Мама уже не вешает белье в саду, на веревке. Продуктов должно хватить на всю зиму – урожай был хороший, и Ола с некоторых пор смотреть не мог на тяжелые, хрусткие яблоки.

– Мама, как Нела?

Лила вздохнула.

Ола гулял с Хоком в лесу и недалеко от оврага нашел мертвого чуша. Он лежал возле акации, уже опавшей и черной, с прилипшими на мягких, щетинистых боках желтыми листочками, сырыми и мятыми. Толстый волк обгладывал его заднюю ногу.

Оказывается, осенью чуши умирают, и другие звери едят их всю зиму. Вечером Ола рассказал об этом маме.

– И правильно делают, – ответила Лила, – а то шастают по саду, воняют, – и продолжала варить в тазу огромные сливы.

Сцена 5. Истребление

– Ола, помнишь, ты спрашивал меня о городе?

Старый Мок был совсем слаб, он лежал на кровати и потягивал из стакана эликсир.

– Город мертв уже много тысяч лет, мне сказал это человек, который прилетел с неба.

– Когда?

– Давно, ты еще не родился к тому времени. Я скоро умру, мне уже больше тридцати дет, и десять из них я живу в этой доме… Нас было много молодых, здоровых мужчин, еще больше женщин, и как будто мы родились уже взрослыми…

Хонк криво усмехнулся.

– Слушай меня! – сказал он. – Пока я жив, твой фокус не пройдет, хоть ты и прилетел с неба. Я все сказал.

Мы находились недалеко от лагеря, в маленькой лощине. Хемфри хотел уничтожить станцию, расположенную в неделе пути от становища. Когда Хонк спросил его, зачем это нужно, Хемфри ответил, что так повелел великий бог Ине, голос которого он слышал этой ночью. Но что было Хонку до великого бога, в которого он не верил, считая того выдумкой Хемфри? Он был совсем неглупым, этот Хонк, недаром он стал вождем нашего племени, да и кому хочется умирать летом, среди верных подданных и жен?