Рассказы - Поппи З. Брайт
— Омаха.
«Омаха — неплохое местечко, правда Нонни там никогда не бывал, а расспросить Зорро не удавалось.»
А правда заключалась в том, что Зорро и сам ничего не помнил с того дня когда очнулся, блуждая неподалёку от огромного здания со множеством окон. Оно было похоже на какую — то больницу, но в этом он уверен не был. На нём были старые рваные штаны, а лунный свет достаточно холоден. Он свернулся калачиком у двери здания и попытался уснуть, но проснулся от того, что чья — то рука трясла его за плечо и от звука голоса:
— Мальчик, эй, мальчик!
Всё, что он увидел, открыв глаза: пухлые коленки, одетые в чёрную и жёлтую клеточку брюки. Полицейские таких не носили, так что это мог быть либо вор, либо кто ещё похуже. Он испуганно поднял взгляд на лицо какого — то великана. Это был лысеющий, с кромкой напоминающих проволоку рыжих волос, которые струились почти до плеч, с густой рыжей бородой, которая росла клочками, будто множество зубных щёток цвета моркови и с полными мешковатыми щеками. Он выглядел слишком забавно, чтобы напугать хотя бы кого — нибудь, даже этого мальчика.
— Ты не убегай, я не причиню тебе вреда. Как тебя зовут?
— Билл.
По крайней мере своё имя он всё ещё помнил, несмотря на то, что оно казалось таким размытым, призрачным, становясь эхом когда — то давно услышанного слова.
— Вилли МакГрудер, — великан протянул руку, облачённую в зелёную рукавицу и они обменялись рукопожатиями. — Ну, так почему же ты блуждаешь здесь один? Ты потерял своих родных?
Родных… это слово заставило сердце болезненно сжаться, а почему он не знал.
— У меня нет никого, — ответил он.
— Ну, похоже помощь тебе не помешает, — мужчина пристально посмотрел на него. Билл ничего не ответил, сказать было нечего, да и кто бы мог ему помочь?
Внезапно мужчина спросил:
— Ты чё такой худой, как скелет?
Он осмотрел себя сверху донизу. Его тело было действительно очень тощим. Его рёбра и ключицы выпирали, блестя на измождённом теле. Голоден он не был, а худоба казалось ему совершенно естественной.
— Я не знаю, — сказал он мужчине.
Тот смотрел на него пронизывающим взглядом.
— Может быть, если бы тебя по — человечески кормили, то ты был бы как все нормальные дети?
Билл покачал головой.
— Нет, сэр, я не хочу есть. Мне не нравится есть.
Глаза мужчины скользнули по серебристо — тёмным окнам здания, затем вернулись к рёбрам мальчика, похожим на жалюзи. По ним можно было долго бить, изучая анатомию человека, каждое ребро, каждую косточку. Лицо мужчины выражало колебание, но рассудив, он принял решение.
— Ладно, тебе нужно поесть, чтобы не развалиться прямо здесь. Тебе нужна работа?
— Работа? — переспросил мальчик.
— Ну, тебе не нужно уметь что — то сверхъестественное, просто нужно сидеть и позволять людям смотреть на себя.
Тогда он и ушёл с близнецом МакГрудером и «Карнавальным шоу» Ларка, а тем самым превратился из Билла — ночного бродяги в Зорро — мальчика скелета.
С тех пор изменилось немногое.
Вилли МакГрудер умер, оставив карнавал на Ларка, который был маленьким и жирным, но работа его осталась прежней. Как МакГрудер и обещал, он должен был только сидеть и позволять смотреть на себя.
Нонни посмотрел на него так, будто ждал ответа на какой — то вопрос.
— Что? — спросил Зорро.
— Я спросил: у тебя в Омахе есть родственники?
— Они мертвы.
Нонни ждал, что Зорро спросит его о прошлом, но тот этого не сделал и тогда Нонни начал рассказывать.
— Я родился в Новом Орлеане. Поначалу мои родители действительно мною гордились, они хвастались мной перед всеми знакомыми, пытались даже устроить так, чтобы обо мне написали в газете, но вскоре им это надоело и они оставили меня на попечении дядюшки, в то время как сами уехали в Калифорнию. Вообщем этому дядюшке нравились дети обоих полов, так что он посчитал меня подарком небес. Старый хрыч меня постоянно лапал, ну, сам знаешь: «поцелуй дядюшку, сядь на коленочки,» всякое такое дерьмо. Когда мне было тринадцать, меня это окончательно достало и я сбежал. Думаю, знаешь, где я оказался. Это не так уж и плохо, вот только ненавижу выступление перед южанами, все эти деревенщины, приходящие на приватное шоу, воняя потом и жуя табак. Да я бы лучше трахнул ножку от стола, было бы и то приятнее.
Нонни говорил вещи от которых уши могли свернуться в трубочку, но Зорро счёл это интересным.
— А ты можешь… — начал было он.
— Могу что?
— Ну, сам знаешь.
— А, трахаться? Угу-у-у. Правда только с мужчинами, не с девушками, одна штука работает, а вторая нет.
Нонни сказал это как — то беззлобно, будто говорил о погоде. Зорро изумлённо покачал головой. Нонни перегнулся через стол.
— Зорро.
— Что?
Вне карнавала Зорро иногда думал о той, другой жизни. Иногда он таки сходил с ума от постоянных изучающих взглядов, но что ему оставалось?
— Я думал о том, чтобы вернуться в Новый Орлеан, — Нонни изучал кроваво — красные ногти на левой руке, — туда, где нормальная еда, как в старые добрые времена. Я ведь шлюха, я превратился в товар. В Новом Орлеане я бы мог добиться большего, чем четыре бакса за трах, ну, и по крайней мере, там нормальная, мать её, погода.
Теперь когда Нонни говорил о погоде он казался задумчивым и спокойным. Зорро было его практически жаль.
— Это единственное стоящее место на всём прогнившем юге.
Зорро заметил, что чем сильнее Нонни проклинал этих деревенщин, тем заметнее становился его южный акцент.
Он улыбнулся.
— Расскажи о Новом Орлеане. Может быть и мне захочется поехать туда.
И Нонни стал рассказывать.
Вопреки общественному мнению карнавала, разговаривать у него получалось лучше всего. Красноречивее, чем когда — либо, закручивал он описание исцеляющего солнечного света, балконов с кровавыми завитушками в ярких развивающихся лентах шёлка, сладких янтарных ядов, которые согревали тебя и без одеяла, неважно тонкого или толстого, теплее, чем ты только мог себе представить.
Шло время и полчаса спустя они уже шагали по ровной каменистой дороге, ведущей к шоссе за пределы города.
Они даже не возвратились на ярмарочную площадь. Похоже, что Нонни носил большую часть своего имущества в карманах пальто, а у Зорро не было ничего ценного, кроме его денег, пришитых к подкладке пиджака.
Им не с кем было прощаться.
Они достигли перекрёстка.
Нонни развалился
