Голова сломанной статуэтки - Ярослав Дмитриевич Склянной
Однако не успел Буркин вдаться далеко в свои дали размышлений, как он услышал шаги сзади – оказалось, что тот самый парень, которого он видел чуть дальше, проходит как-бы мимо. Тут бы и успокоился Иван Сергеевич, однако тот человек всё аккуратнее и аккуратнее заворачивал в его сторону и смотрел прямо на него, на глядевшего в то время на парня Ивана Буркина, протягивая заблаговременно руку для рукопожатия.
Они пожали друг-другу руки, после чего незнакомец спросил:
– Сигареты не будет? – как-бы по привычному просил тот у Ивана. Тут начало складываться странное мнение у последнего о незнакомце: вроде и внешне ничего, а сразу требует сигаретку как бомжи на остановках.
– Нет, не курю. – сухо ответил Буркин, после чего развернулся в более удобное положение и продолжил смотреть на город и думать о своём, однако также быстро это и закончилось.
– А-а-а… – протянул незнакомец, – ЗОЖ значит… – на его лице появилась улыбка. – Ну да, очень полезная вещь. – сказал он с саркастическим оттенком.
– А вам что-то не нравится? – Спросил из интереса Иван Сергеевич.
– Да нет. – продолжая в том же духе рассказывать отвечал незнакомец. – Люди постоянно, каждый день, каждую минуту приближаются к смерти и при этом боятся взять в рот сигаретку и отдохнуть, хоть это и может забрать твои пять минут в жизни и пять минут у здоровья. – Сделал он паузу, после чего достал у себя где-то сигарету (видать до этого надеявшись получить её от Ивана) и закурил её. – Чего более! – возмутительно он вскрикнул, – люди уже мёртвыми ходят по улицам – куда ещё мертвее?
– А может вы и правы. – разительно быстро ответил Иван на излитие души незнакомцем.
– Не надо на «Вы», – продолжал в своей интересной манере возмущаться незнакомец. – Лично я вообще не принимаю этих филологических ухищрений тех, кто несмотря на всё, даже на лицемерие, сохраняет статусы по средством Обращений. Всё это мерзко. – Закончил он говорить в тоне, граничащим с яростью.
– Так не любишь статусы? – спросил Иван, явно ещё не понимая всего, и желая в ответ хоть что-то спросить.
– Статус – это хорошо, – ответил молниеносно незнакомец, – статус даёт понять то, каков человек не по просьбе, а по делу… То есть, какой человек внутри – а то, какой человек внутри – успокаивает более, чем любая миролюбивая внешность и поведение.
– Вы правы. – случайно оговорился Иван, после чего получил характерный взгляд от незнакомца. Буркин даже думал, что сейчас услышит снова упрёк, однако услышал он только смех.
– Как тебя зовут? – Спросил в разбавление тишины Иван.
– Меня… – томно затянул незнакомец это слово. – Меня зовут Андрей Беспалов. – Ответил он дальше более поэнергичнее. Наступила некоторая пауза, оба молчали, молчали по одной теме, но по разным причинам. Для Ивана следующий вопрос стал бы символом для Андрея, что он не берёт в счёт своё имя. Для Андрея проявлением пафоса было бы игнорирование возможности ответного вопроса. Они так молчали, быть может, с пол минуты, смотря на город, но в уме держа эту тонкую во всех смыслах ситуацию и желание проявить себя. В конце концов Андрей не выстоял тишины и спросил взаимно тот же вопрос.
– А тебя как звать?
– Иван.
– А полностью?
– А тебе зачем?
– А тебе зачем домой возвращаться? – проговорил быстро Андрей.
– Буркин.
– Смешная фамилия. – Продолжил говорить в своей манере Андрей, после чего тема их разговора резко поменялась из-за спонтанного вопроса от Ивана.
– Нигилист? – вполне серьёзно спросил Иван у Андрея.
– Скорее был сторонником Шмидта, но в последние годы я понял, что и личность это ненужный экскремент современного общества.
– А ты кто тогда?
– Я будущий герой этого мира. – Ответил не сразу поняв смысла Андрей.
– Нет, я про то, что личность ты отрицаешь, однако кто ты? – спросил сначала плавно и ещё интересуясь последними словами Андрея Иван, однако позже решил добавить к тому вопросу ещё, – Стадо, часть общества, одна из миллиардов клеток вселенной?
– Нет. – Также твёрдо ответил Андрей.
– Тогда кто ты и где твоё место?
– Моё место – вся вселенная, я сам её творец и герой достойный не одной судьбы, а всего мирового разнообразия.
– Идеалист. – Сказал заместо мата вовремя Иван.
– Ты так говоришь, потому что слаб! Все так говорят, потому что не отринули единственного, что с ними было испокон веков. – Тут Иван даже призадумался и удивительно смотрел на Андрея.
– Страх.
После этого наступила ещё одна минута молчания, во время которой они оба были чуть ослеплены лучами солнца – аккуратно прятавшегося за горизонтом. В этот момент они оба смотрели на небо. Смотрели будто что-то пытались найти. Смотрели, будто не хотели, чтобы они чувствовали страх.
– Не боишься быть дураком значит? – спросил недолго спустя Буркин, который хотел поставить точку в этой теме.
– Ага. – гордо но вяло ответил Андрей, после чего начал медленно идти в сторону выхода из леса и по направлению в город, но остановившись через два шага зрительно и жестами показал, что хочет пойти с Иваном Сергеевичем, после чего они уже вместе пошли из того места.
Пока они шли, то первично ознакомились друг с другом: кто чем увлекается, что любил, что слушает, чем интересуется, что планирует в будущем делать, как относятся к кофе, и самое главное, стоит ли в него добавлять молоко. После сих важных разговоров, и того, как они вдоволь нагулялись – они разошлись по домам, при прощании иронично назвав друг друга трусом и дураком соответственно.
…
Такая вот произошла странная, но очень важная встреча для Ивана. Говорить по правде – Иван Сергеевич часто вспоминал эту встречу. Буркин часто пытался не просто понять тот хронотип, не мотивы с обеих сторон – интерес был куда более простым и одновременно основополагающим для самого Ивана – было ему интересно узнать про страх. Было интересно не поговорить о нём, а, наверное, ощутить его. Тут не стоит сразу его уличать в чём-либо, ведь суть дела не в страхе животном, который каждый как рефлекс организма испытывает, совсем не этот. Можно сказать, что это было бы той самой последней вещью, которой он бы может стал интересоваться. Неугомонно и постоянно думал Иван о том страхе, который может зародиться в душе, развиваться в сознании и проявляться лишь в последней секунде жизни и глазах, глазах, которые отражают последнее мгновение бессознательного в человеческой душе.
VII
глава
Шло
