Айн Рэнд - Мы - живые
— Товарищ Таганов! — закричал председатель. — Я лишаю вас слова!
— Мне… мне… — задыхался Андрей Таганов в волнении, спускаясь с трибуны. — Мне нечего больше сказать.
Высокая, сухопарая фигура одиноко проследовала вдоль прохода. Вслед Андрею оборачивались. Где-то в заднем ряду в торжественном ликовании раздался протяжный низкий свист.
Когда дверь за Андреем закрылась, кто-то прошептал:
— В следующую же чистку товарищ Таганов вылетит из партии.
XIV
Товарищ Соня, заложив за ухо карандаш, сидела за столом. На ней было полинялое бледно-лиловое кимоно, которое не сходилось спереди, поскольку живот ее уже увеличился до таких размеров, что его невозможно было скрыть. Склонясь над лампой, Соня листала календарь; время от времени она хватала карандаш и на клочке бумаги наспех делала какие-то заметки, она постоянно слюнявила свой химический карандаш, и от этого на нижней губе ее образовался фиолетовый налет.
Павел Серов лежал на тахте, задрав ноги в носках на спинку, и читал газету, щелкая при этом семечки. Шелуху он сплевывал на кипу разбросанных на полу у тахты газет; слетая с его губ, она издавала характерный звук. Павла Серова одолевала скука.
— Наш ребенок, — заметила Товарищ Соня, — будет новым гражданином нового государства. Он родится в атмосфере свободной, здоровой пролетарской идеологии, и никакие буржуазные предрассудки не будут препятствовать его естественному развитию.
— Да уж, — не отрываясь от газеты, произнес Павел Серов.
— С самого дня рождения я зачислю его в пионеры. Ты будешь испытывать гордость за свой живой вклад в будущее Страны Советов при виде того, как наш малыш в синих штанишках и с красным галстуком на шее марширует вместе с другими маленькими гражданами?
— Естественно, — буркнул Павел Серов, сплевывая на газету шелуху.
— Мы устроим настоящие Красные крестины. Никаких попов, только наши партийные товарищи. Это будет гражданская церемония с подходящими к случаю речами. Я пытаюсь выбрать имя… Ты слушаешь меня, Павел?
— Да, да, — отозвался Павел, кидая в рот очередную семечку.
— Здесь в календаре предлагается очень много новых, хороших революционных имен вместо глупых, отживших свое имен из святцев. Я вот выписала некоторые. Что ты думаешь по этому поводу? Я подумала, что если будет мальчик, неплохо бы назвать его Нинель.
— Что это еще за чертовщина?
— Павел, я не потерплю подобных возражений и такого невежества. Ты даже не задумывался над тем, какое имя мы можем дать малышу.
— Но у меня ведь еще есть время?
— Тебе просто наплевать, вот и все. Не делай из меня дуру, Павел Серов, и не надейся, что я забуду об этом.
— Ну, перестань, Соня. Я предоставляю тебе право выбора. Ты лучше меня разбираешься в этом вопросе.
— Как всегда. Ну так вот. Нинель — это имя нашего великого вождя Ленина наоборот. По-моему, неплохо. Либо мы можем назвать его Виленом по начальным буквам фамилии, имени и отчества нашего великого вождя Владимира Ильича Ленина, понял?
— Да. По мне, любое из них годится.
— Ну, а если будет девочка — а я надеюсь на это, поскольку новая женщина получит должную независимость, и будущее страны в значительно большей степени, чем вы, мужчины, можете себе представить, принадлежит свободной пролетарской женщине, — так вот, если будет девочка, у меня припасено на этот случай несколько неплохих имен, но больше всего мне нравится Октябрина, потому что оно будет являть собой живой памятник нашей Великой Октябрьской революции.
— Несколько… длинновато, тебе не кажется?
— Ну и что? Очень хорошее и популярное имя. Знаешь, две недели назад Фимка Попова озвездила свое отродье и назвала ее Октябриной. Даже в газете объявление тиснула. Ее мужа прямо-таки распирала гордость. Как он все-таки слеп и глуп!
— Соня, к чему эти намеки…
— Тоже мне, моралист нашелся! Всем хорошо известно, что эта сука Фимка… А впрочем, черт с ней! Но если она считает, что у нее одной есть право публиковать имя своего отродья в газетах, то я… Я выписала еще несколько хороших современных имен. Например, Марксина — в честь Карла Маркса, или Коммунара. Или…
Что-то загремело под столом.
— Вот зараза, — чертыхнулась Соня. — Эти идиотские тапки! — Она неловко изогнулась на стуле и, вытянув ногу, стала что-то нащупывать ею под столом. Обнаружив предмет поисков, Соня, преодолевая боль в животе, нагнулась и принялась натягивать тапок, держа его за стоптанный каблук. — Посмотри, в каких обносках я хожу! Мне нужно так много вещей, тем более сейчас, когда я ожидаю ребенка… Ты, пьяный дурак, как нельзя лучше нашел время для писания писем, а мы все тут страдай!
— Не будем начинать все сначала, Соня. Ты же знаешь, мне повезло еще, что я отделался легким испугом.
— Верно! Надеюсь, твоего Коваленского после громкого судебного процесса поставят к стенке. Я позабочусь о том, чтобы наш женотдел устроил демонстрацию протеста против спекулянтов и дворянчиков!
Товарищ Соня продолжала просматривать листки календаря.
— Вот еще одно неплохое имя для девочки: Трибуна. Или — Баррикада! — воскликнула Товарищ Соня, ткнув пальцем в одну из страниц. — Можно что-нибудь в духе современной науки: Университета, например.
— Длинновато, — заметил Серов.
— Мне больше по душе Октябрина. Как-то более символично. Я все-таки надеюсь, что у нас будет девочка Октябрина Серова — будущий вождь пролетариата. Павел, кого ты хочешь — мальчика или девочку?
— Мне все равно, — равнодушно ответил Серов. — Лишь бы не двойню.
— Знаешь, это твое замечание мне совсем не нравится. Оно свидетельствует о том, что ты…
Раздался стук в дверь, который показался Серову слишком продолжительным и властным.
— Войдите! — крикнул он, подняв голову и выпустив из рук газету.
Войдя, Андрей Таганов закрыл за собой дверь. Товарищ Соня выронила календарь. Павел Серов не спеша встал.
— Добрый вечер, — поздоровался Андрей.
— Добрый вечер, — пристально глядя на Андрея, отозвался Серов, вставая.
— Это еще что такое, Таганов? — поинтересовалась Товарищ Соня; ее низкий голос звучал сухо и угрожающе.
Андрей даже не посмотрел в ее сторону.
— Мне нужно поговорить с тобой, Серов, — пояснил он.
— Давай выкладывай, — бросил Серов. Он стоял не шелохнувшись.
— Я же сказал, что мне нужно поговорить лично с тобой.
— А я говорю, давай выкладывай, — повторил Серов.
— Пусть твоя жена уйдет.
— У нас с мужем, — вставила Соня, — нет друг от друга никаких секретов.
— Выйди из комнаты, — не повышая голоса, настаивал Андрей, — и подожди в коридоре.
— Павел, если он…
— Гебе лучше уйти, Соня, — медленно выговорил Серов, не глядя в ее сторону. Он все так же пристально смотрел на Андрея.
Товарищ Соня сухо кашлянула.
— Товарищ Таганов действует все так же решительно, да? Посмотрим, что покажет время. К тому же, ждать осталось недолго.
Товарищ Соня подобрала свое бледно-лиловое кимоно, плотно стянув его на животе. Вставив в зубы папиросу, она удалилась, шлепая тапками.
— Мне казалось, — начал Павел Серов, — что из того, что произошло за последние дни, ты вынес какие-то уроки.
— Ты не ошибся, — согласился Андрей.
— Что тебе в таком случае еще нужно?
— Лучше, пока я говорю, обувайся. Тебе придется выйти. В твоем распоряжении не так много времени.
— Да неужели? Рад, что ты посвятил меня в эту маленькую тайну. А то ведь я чуть было не решил, что это не входит в мои планы. И куда же я должен идти, товарищ Муссолини-Таганов?
— Освобождать Аьва Коваленского!
Павел Серов тяжело грохнулся на диван и, зацепив ногой газету, разбросал по полу шелуху семечек.
— Что ты надумал, Таганов? С ума ты сошел, что ли?
— Молчи и слушай. Я объясню, что тебе нужно делать.
— Ты объяснишь, что мне нужно делать? Зачем?
— Об этом поговорим позже. Сейчас ты соберешься и пойдешь к своему другу гэпэушнику.
— В такой поздний час?
— При необходимости ты вытащишь его из постели. Что и как ты ему будешь говорить, меня не касается. Я хочу быть уверенным только в том, что Лев Коваленский будет освобожден в течение сорока восьми часов.
— И какая же, по-твоему, волшебная палочка может заставить меня сделать это?
— Есть такая волшебная бумажка, Серов. А точнее говоря, их две.
— Кем же они написаны?
— Тобой.
— Мной? Чепуха!
— Это фотокопия записки, написанной твоей рукой.
Серов медленно поднялся и оперся двумя руками о стол.
— Таганов, ты чертова крыса, — прошипел Павел Серов. — Сейчас не подходящее время для шуток.
— А я и не шучу.
— Хорошо, я пойду к своему другу. Ты встретишься со Львом Коваленским — на это уйдет менее сорока восьми часов. Я позабочусь о том, чтобы тебя определили в соседнюю с ним камеру. И тогда мы выясним, какие документы…
