Заколдованная усадьба - Валерий Лозинский

- Ты, я вижу, свихнулся на старости лет! - нахмуя рившись, проворчал дегтярь.

Казак, привыкший, видимо, к слепому повиновению, на смел более противиться.

- Оставайтесь с богом,- тихо проговорил он, почтительно обнимая колени дегтяря.

- Будь здоров, старый. И смотри, если не застанешь Юлиуша, жди его хотя бы целый день.

- Хорошо, батько,- ответил Костя.

И пошел было к пруду, но остановился.

- Попрощаюсь с панной! - сказал он и повернул к беседке.

Дегтярь беспокойно потирал лоб. «Свихнулся старый или же нам в самом деле угрожает непредвиденная опасность?..» - спрашивал он себя.

И задумался.

- Может быть, измена? - промолвил он вполголоса

И вздрогнул.

Но тут же тряхнул головой, и глаза его сверкнули.

- Эх,- прошептал он,- люди гибнут, но идея не умрет никогда.

IX

ЮЛИУШ

В то время, как Катилина бешеным галопом мчался в Оркизов, готовясь к схватке с гордым магнатом, в Опарках происходили дела совсем другого порядка.

Через час после ухода графа судейский приказный вручил Юлиушу уведомление о возбуждении процесса. Судебный исполнитель Дезыдериуш Грамарский сообщал о своем скором прибытии в качестве официального лица и, предупреждая о последствиях, какие может повлечь за собой отмена завещания, призывал нынешнего наследника со своей стороны позаботиться о разного рода свидетельствах и доказательствах обратного свойства.

Неожиданное известие поразило Юлиуша как гром с ясного неба. Он нисколько не испугался того, что может в одну минуту потерять свое теперешнее состояние и остаться как был нищим; но мысль, что он все последнее время так беспечно пользовался этим состоянием, доводила его до дрожи. Не о будущем, а о прошлом беспокоился благородный юноша.

Выдвинутые обвинения могли и в самом деле быть справедливыми, в таком случае его законные на вид права оказывались лишь несправедливыми притязаниями. В действительности все имущество принадлежало кому-то другому, а он обязан только несчастному случаю, который обделил ближайших и истинно законных наследников покойного Миколая Жвирского.

И чем внимательнее вникал Юлиуш в существо дела, тем больше росло его беспокойство. Ему казалось, что он по неведению и помимо своей воли совершил неблаговидный поступок. Почему он сам не додумался до того, что дело это несправедливо, и стал послушным орудием в чужих руках. Ведь он с самого начала, сколько ни старался, не мог объяснить себе, по какому случаю его вдруг так щедро облагодетельствовали. Покойный никогда в жизни его не видел и ни в каких близких отношениях с его отцом не состоял. С какой же стати он решил в ущерб ближайшим своим наследникам отдать все свое состояние незнакомому однофамильцу?

Впрочем, во всей округе, даже в целой Галиции молодой староста слыл чудаком и сумасшедшим. Не должно ли было это послужить новому наследнику важным предостережением и отвратить его от получения наследства? Разве согласуется с честью и совестью порядочного человека сидеть и ждать, пока кто-то другой не выступит с доказательствами, что наследство, которым он владеет, есть приобретение незаконное и несправедливое?

Раздумывая обо всем этом, благородный юноша совсем пал духом. Терзаемый преувеличенными угрызениями совести, он даже и сомневаться не смел в справедливости выдвинутого обвинения.

- Я не могу больше обольщаться,- с горечью говорил он себе,- я недостойно воспользовался безумием человека, который из-за каких-то детских обид забыл о своих ближайших родственниках. Я протянул руку к чужой собственности и растрачивал ее без забот и угрызений совести!

И, весь дрожа, он опустил голову на грудь.

- Как же я оправдаюсь в глазах людей? Могу ли я сказать, что допустил это невольно, по неведению?.. Не твердили ли мне со всех сторон, что покойник был чудаком и сумасшедшим?.. Так почему же я не сдержал свою алчную руку и даже не попытался сам проверить или опровергнуть подобные упреки?..

В эту минуту бедный Юлиуш от всего сердца проклинал счастливый жребий, которому до этого завидовал весь свет. И ему вдруг стало душно в стенах его пышного дворца, на грудь навалилась тяжесть, захотелось выбежать во двор и собраться с мыслями, проветрившись на свежем воздухе.

- Я должен постараться исправить свой недостойный поступок. Лучше поздно, чем никогда.

Он спешно направился к двери, но тут же отступил.

В дверях неожиданно показался мандатарий.

- Пан Гонголевский! - удивленно проговорил Юлиуш и пожал плечами.

Почтенный мандатарий выглядел необычно. Сгорбившийся, скрюченный, он кланялся еще ниже, чем всегда, и явно чувствовал себя не в своей тарелке.

- Простите, милостивый пан,- начал он, еле ворочая языком.- Не смею досаждать, но, преисполненный веры в ваше благородство…

- Что случилось? - вскричал Юлиуш, ничего не понимая.

- Уволен без всякого предупреждения, на пороге зимы, перед концом года…

- Кто вас уволил?

Тут уж мандатарий вытаращил глаза от удивления.

- Как, милостивый пан ничего не знает?

Юлиуш пожал плечами.

- Пан Кат… пан Чоргут от вашего имени дал мне отставку.

- От моего имени? Почему?

Мандатарий с облегчением вздохнул и почувствовал землю под ногами.

- Кто-то донес,- сказал он, свесив голову набок,- что я дал показания в судебном деле, начатом паном Жахлевичем.

Юлиуш так и дернулся, а у мандатария снова затряслись колени.

- Как, вы уже давали показания?

- Я был вынужден… меня вызвали в суд… велели присягнуть… я говорил только чистую правду,- заикался мошенник с видом невинной жертвы.

Юлиуш досадливо отмахнулся.

- Катилина не имел права отстранять вас от исполнения обязанностей.

- Не имел? - живо повторил мандатарий и выпрямился во весь рост.

- Где сейчас пан Чоргут?..

- Он поехал с письмом Жахлевича в Оркизов, а я тем временем решил отправиться к вам, милостивый пан.

Как видим, хитрец, убедившись, что его