Божественная Комедия. Новая Жизнь - Алигьери Данте

Тотчас же угасала речь моя,

И мой вопрос не претворялся в слово.

16 Отец мой, видя, как колеблюсь я,

Сказал мне на ходу: «Стреляй же смело,

Раз ты свой лук напряг до острия!»

19 Раскрыв уста уже не оробело:

«Как можно изнуряться, — я сказал, —

Там, где питать не требуется тело?»

22 «Припомни то, как Мелеагр сгорал,[1027]

Когда подверглась головня сожженью,

И минет горечь, — он мне отвечал. —

25 И, рассудив, как всякому движенью

Движеньем вторят ваши зеркала,[1028]

Ты жесткое принудишь к размягченью.

28 Но, чтобы мысль твоя покой нашла,

Вот Стаций здесь; и я к нему взываю,

Чтобы твоя болячка зажила».

31 «Прости, что вечный строй я излагаю

В твоем присутствии, — сказал поэт. —

Но отказать тебе я не дерзаю».

34 Потом он начал: «Если мой ответ

Ты примешь в разуменье, сын мой милый,

То сказанному «как» прольется свет.

37 Беспримесная кровь, которой жилы

Вобрать не могут в жаждущую пасть,

Как лишнее, чего доесть нет силы,

40 Приемлет в сердце творческую власть

Образовать собой все тело ваше,

Как в жилах кровь творит любую часть.

43 Очистясь вновь и в то сойдя, что краше

Не называть, впоследствии она

Сливается с чужой в природной чаше.

46 Здесь та и эта соединена,

Та — покоряясь, эта — созидая,

Затем что в высшем месте[1029] рождена.

49 Смешавшись с той и к делу приступая,

Она ее сгущает, сгусток свой,

Раз созданный, помалу оживляя.

52 Зиждительная сила, став душой,

Лишь тем отличной от души растенья,

Что та дошла, а этой — путь большой,

55 Усваивает чувства и движенья,

Как гриб морской, и нужные дает

Зачатым свойствам средства выраженья.

58 Так ширится, мой сын, и так растет

То, что в родящем сердце пребывало,

Где естество всю плоть предсоздает.

61 Но уловить, как тварь младенцем стала,

Не так легко, и здесь ты видишь тьму;

Мудрейшего, чем ты, она сбивала,

64 И он учил, что, судя по всему,

Душа с возможным разумом не слита,

Затем что нет вместилища ему.[1030]

67 Но если правде грудь твоя открыта,

Знай, что, едва зародыш завершен

И мозговая ткань вполне развита,

70 Прадвижитель, в веселии склонен,

Прекрасный труд природы созерцает,

И новый дух в него вдыхает он,

73 Который все, что там росло, вбирает;

И вот душа, слиянная в одно,

Живет, и чувствует, и постигает.

76 И если то, что я сказал, темно,

Взгляни, как в соке, что из лоз сочится,

Жар солнца превращается в вино.

79 Когда ж у Лахезис[1031] весь лен ссучится,

Душа спешит из тела прочь, но в ней

И бренное, и вечное таится.

82 Безмолвствуют все свойства прежних дней;

Но память, разум, воля — те намного

В деянии становятся острей.

85 Она летит, не медля у порога,

Чудесно к одному из берегов;[1032]

Ей только здесь ясна ее дорога.

88 Чуть дух очерчен местом, вновь готов

Поток творящей силы излучаться,

Как прежде он питал плотской покров.

91 Как воздух, если в нем пары клубятся

И чуждый луч их мгла в себе дробит,

Различно начинает расцвечаться,

94 Так ближний воздух принимает вид,

В какой его, воздействуя, приводит

Душа, которая внутри стоит.[1033]

97 И как сиянье повсеместно ходит

За пламенем и неразрывно с ним,

Так новый облик вслед за духом бродит

100 И, так как тот через него стал зрим,

Зовется тенью; ею создаются

Орудья чувствам — зренью и другим.

103 У нас владеют речью и смеются,

Нам свойственны и плач, и вздох, и стон,

Как здесь они, ты слышал, раздаются.

106 И все, чей дух взволнован и смущен,

Сквозит в обличье тени; оттого-то

И был ты нашим видом удивлен».[1034]

109 Последнего достигнув поворота,

Мы обратились к правой стороне,

И нас другая заняла забота.

112 Здесь горный склон — в бушующем огне,

А из обрыва ветер бьет, взлетая,

И пригибает пламя вновь к стене;

115 Нам приходилось двигаться вдоль края,

По одному; так шел я, здесь — огня,

А там — паденья робко избегая.

118 «Тут надо, — вождь остерегал меня, —

Глаза держать в поводьях неустанно,

Себя все время от беды храня».

121 «Summae Deus clementiae»,[1035] — нежданно

Из пламени напев донесся к нам;

Мне было все же и взглянуть желанно,

124 И я увидел духов, шедших там;

И то их путь, то вновь каймы полоска

Мой взор распределяли пополам.

127 Чуть гимн умолк, как «Virum non cognosco!»[1036] —

Раздался крик. И снова песнь текла,

Подобием глухого отголоска.

130 И снова крик: «Диана не могла

В своем лесу терпеть позор Гелики,[1037]

Вкусившей яд Венеры». И была

133 Вновь песнь; и вновь превозносили клики