Скиталец - Кандалы
Но если будет неудача? Вторая всероссийская забастовка не состоялась, забастовочное движение в городах вообще затихает, правительство ободрилось и тысячами гонит арестованных людей в тюрьмы и в Сибирь. Многие склонны поторговаться и подождать, не даст ли Дума землю крестьянам? В губернском городе идут партийные разногласия, а про московское восстание ничего не слышно.
Что, если удобный исторический момент пройдет неиспользованный только потому, что обширная земледельческая страна не может так быстро сорганизоваться, как этого требует момент, что ей удается только то, что происходит стихийно? Что будет, если рабочие опоздают с восстанием и восемнадцать волостей, настроенных Лаврентием, устанут ждать, остынут и дрогнут?
От революции уже отходит испуганная либеральная буржуазия, даже такая серая, мужичья — как Павел Листратов, Оферов, да и близкий им по духу — Челяк.
Что делать, если вместо революции начнется правительственная погромная провокация и всеобщий пожар начнут тушить народной кровью?
Лаврентий в тяжких своих размышлениях решил совершить то, что начал, если даже и не будет помощи ниоткуда. Если будет сигнал к широкому всероссийскому вооруженному восстанию — он поведет свои восемнадцать волостей на помощь ему, если же восстание не состоится, Лаврентий, оберегая народ, возьмет на одного себя всю ответственность и тяжесть расплаты, как главный виновник попытки создания первой республики в России.
Придя к такому решению, Лаврентий уже без колебаний приготовился к возможным унижениям и даже смерти, а на неизбежную тюрьму припас немного денег.
Он вновь объехал все восемнадцать волостей; волости свое обещание подтвердили.
В ноябре 1905 года состоялся в Займище крестьянский съезд, впервые назвавший себя крестьянским Народным Советом.
Первое, чем занялся Совет, было коллективное составление «временного закона по кандалинскому волостному народному самоуправлению».
Писарем избрали учителя Владимира Елизаровича, вчерне наметившего план заседания.
Живописны были эти делегаты первого Совета первой советской республики, пишущие советские законы.
Совет собрался в большой бревенчатой сборной избе, заняв места за длинным сосновым столом в переднем углу, на тяжелых скамьях. От волостей съехалось тридцать человек, кроме Лаврентия, Солдатова и учителя Владимира Буслаева. Было несколько стариков с длинными седыми бородами, но преобладали люди среднего возраста.
Висячая лампа освещала сверху седые, русые и белокурые головы с длинными волосами, остриженными в кружало. Выделялась яркоогненная с проседью голова и желто-огненная, вьющаяся прядями, борода Елизара.
В переднем ряду на почетном месте, под киотом с книгами, сидел Лаврентий. Председателем столь важного собрания на этот раз был избран Елизар — как старший революционер, имевший в прошлом революционные заслуги.
Он покрутил пальцами желтые пряди длинной своей бороды, похожий на библейского Моисея, и сказал внушительно:
— Объявляю законодательное собрание открытым!
Все теснее сдвинулись к столу, за которым уже приготовил бумагу и чернила «писарь».
— Прошу собравшийся первый крестьянский Совет, — торжественно продолжал председатель, бледнея, — принять к обсуждению намеченный закон по волостному народному самоуправлению. Прошу писаря собрания объявить программу совещания.
Владимир взглянул в приготовленный мелко исписанный лист и сказал, обведя собрание радостным взглядом:
— Народный съезд Кандалинской волости с участием делегатов других волостей обсуждает программу временного закона по кандалинскому народному самоуправлению. Первую часть программы занимает общее постановление. Вторую часть — самоуправление по волости, третью — сельское самоуправление и четвертую — разъяснения к временному закону. Итак — начинается обсуждение общего постановления.
Наступила минута молчания.
— Читай постановление! — низко прозвучал голос Лаврентия.
Писарь вдохновенно обвел глазами разноцветные, сгрудившиеся к нему кудлатые головы. Звучный голос Вовы вибрировал от сдержанного волнения.
— Народный Совет съезда Кандалинской волости постановляет: царского правительства не признавать!
Все невольно вздрогнули.
— С его законами не считаться!
По собранию прошел глубокий вздох.
— Действия царского правительства считать вредными для народа!
— Признавать только то правительство, которое будет избрано самим народом!..
— Народный Совет Кандалинской волости постановляет: объявить свою волость управляющейся самим народом!
— Вот общее постановление! — заявил председатель. — Кто согласен подписаться — прошу поднять руку!
Подняли руки все, всё собрание. Против не поднялось ни одной руки.
Дальнейшее обсуждение затянулось до глубокой ночи. Обсуждали деловито и обстоятельно со всех сторон каждую мелочь. Писарь провозглашал каждый пункт, подлежащий решению. Председатель ставил вопросы, иногда возникали споры. По окончании каждого спора Елизар делал короткий вывод из сказанного.
— Так, старики? — осведомлялся он у Совета.
Совет утверждал свое постановление, которое Елизар диктовал потом писарю.
По новым республиканским законам отменены были не только телесные, но и всякие другие наказания, кроме штрафа. За важное преступление была одна кара — удаление виновного из пределов республики.
Все земли, леса и угодья Кандалинской волости поступили в ее распоряжение. Волостной Народный съезд получил право распределять землю и угодья между сельскими обществами. Сельское народное собрание распределяло их между своими членами в уравнительном порядке. В общем вся земля принадлежала волости без права единоличной продажи.
Народное образование постановили учредить бесплатным, начальное — обязательным для всех.
— Чтобы не было жалоб, почему родители не обучали своих детей!
— Довольно нас в темноте держали!
— У немцев, говорят, всех образованными сделали! Може, и наши дети образованными будут!
— Дай-то бог!
Когда дошли до церковных дел — задумались: кто не верует, тот не нуждается в церкви, но как быть с людьми верующими? Ведь нельзя же принудительно запретить им верить.
— Конешно! — загудело собрание, — от этого только хуже будет!
— Оставить церковь верующим! Это ничего, что их больше, чем нас!
Думали, думали и постановили: для верующих внести в закон пункт «о благолепии и украшении храма».
Когда кончили составление законов, стал говорить Лаврентий:
— Поздравляю, товарищи, с хорошим началом народного дела. Однако это еще только начало: известно, что одна синица моря не зажгла и одна ласточка весны не делает! Если бы только наша деревня одна начала революцию — это было бы смеху подобно: из города прислали бы сотню казаков — и готова расправа. Думающие иначе сильно ошибаются. Если к нам присоединится вся волость — то и от этого дело мало изменится: разгромят и волость. Но если к нам примкнут восемнадцать волостей — весь уезд, — это будет дело посерьезнее. Тогда будет надежда, что из искры может разгореться пламя, — восстание может охватить всю губернию, всю Волгу. Но мы знаем, чем в прошлые века кончались даже такие большие крестьянские восстания, как бунт Разина или Пугачева: они не смогли победить. Не победим и мы, если одновременно с нами не восстанут в городе рабочие; только город и деревня, соединившись вместе, смогут, наконец, свалить врага! Мы начинаем дело только потому, что у нас есть надежда соединиться с рабочими! Нам передали, что в ближайшее время готовится московское восстание рабочих. Рабочие нашего города тоже вооружаются и организуются, чтобы поддержать Москву. То же и в других городах. Давайте вооружаться и мы, чтобы примкнуть к нашему городу.
Итак, к моменту, когда выступят рабочие, нужно быть готовым и нам. На ближайших днях в Кандалах земский начальник объявил выборы волостного старшины. Мы явимся на выборы, восемнадцать волостей, и — сорвем их выборы! Дадим отставку казенному начальству! Выберем своего — не старшину, а председателя Народного Совета. Призовем восемнадцать волостей с оружием в руках защищать законы республики!..
Он помолчал, обвел собрание своим особенным, требовательным взглядом исподлобья и закончил глубоко, тихо и все-таки отчетливо:
— Дальнейшие события сами покажут, что можно будет делать нам: все будет зависеть от восемнадцати волостей и городского восстания… Что же делать нам теперь, сегодня, сию минуту? — спросят меня. Я отвечаю: немедленно, не теряя минуты — вооружаться! К оружию, друзья, к оружию!
Собрание кончилось бодрым, волнующим пением.
Чуть не всю ночь шла запись на получение оружия. Записалось до трехсот человек. Для небольшой деревни это было много. Оружие заранее привезли из укромного, тайного места в деревню и раздавали в Народном доме. Деревня вооружилась. Этой же ночью Лаврентий и Солдатов выехали в город.
