Чжоу Ли-бо - Ураган
Телеги двинулись к западным воротам. Первой, стоя во весь рост, правил старик Сунь. Он лихо щелкал увешанным разноцветными лентами бичом и покрикивал на лошадей.
Миновав западные ворота, телеги остановились под аркой, украшенной еловыми ветками. Отъезжающие вышли и построились в одну шеренгу. Гонги и барабаны смолкли, и лишь флейты продолжали выводить монотонную мелодию.
Председательница женского союза Дасаоцза и ее заместительница Лю Гуй-лань отделились от толпы. В руках у них были букеты красных бумажных цветов. Лю Гуй-лань подошла к Го Цюань-хаю. Сотни глаз устремились на них.
Старуха Сунь громко вздохнула.
— Не вздыхай, — остановила ее стоявшая рядом старуха Ван. — Они идут бороться за общее дело, за наше с тобой счастье… Вот и мой… — подавив вздох, сказала Ван, — и мой, говорю, тоже… Разве же их удержишь!
Лю Гуй-лань стала прикалывать цветы к груди Го Цюань-хая. Сначала он избегал смотреть на нее, но глаза их все-таки встретились, и он увидел, что по щекам жены текут обильные слезы. Она не утирала их, продолжая прикреплять цветы.
— Гуй-лань, милая… — шепотом сказал Го Цюань-хай. — Не плачь. Скоро вернусь… Вытри глаза, а то люди смотрят.
Эти тихо сказанные слова расслышал лишь стоявший рядом старик Тянь, и по его старческим морщинам тоже побежали слезинки. Он вытер их своей узловатой рукой.
Рука Лю Гуй-лань задрожала, и большой красный цветок упал на землю. Она нагнулась, чтобы поднять, но ветер опередил ее и отнес цветок к телеге старика Суня. Тот поймал цветок и прикрепил себе на грудь.
— Глядите! — закричал У Цзя-фу. — Наш Сунь тоже нацепил цветок славы!
— Ты, юнец, помалкивай, — горделиво выпятил грудь возчик. — Их слава — и моя слава! Я и сам записался добровольцем. Это все видели. Только вот начальник Сяо меня не пустил. Это тоже все знают. Начальник мне сказал: «Оставайся ты, старина Сунь, в деревне, уж очень хорошо ты, старина Сунь, лошадьми правишь, а хорошо лошадьми править в тылу — тоже важное дело». Вот я и остался. Дисциплина! А по правде говоря, мне здесь тошно. Какой настоящий мужчина в этакое горячее время будет дома сидеть и терпеть целыми днями разные причуды привередливой жены?.. Никакой не ста…
Возчик вдруг осекся. Перед ним, нахмурив брови, стояла его старуха.
— Как ты сказал? — угрожающим тоном спросила она. — Причуды, говоришь, привередливой жены? Ты, старый горшок, лучше про свои причуды людям расскажи…
— Тише! Тише! — закричали из толпы. — Сейчас будут выступать члены семей военнослужащих. Старая Ван хочет говорить.
Старуха Ван, строгая и подтянутая, подошла к шеренге новобранцев.
— Ты не беспокойся о доме и не скучай, — обратилась она к сыну. — Мы теперь всем обеспечены. О нас ты не думай, подумай о тех наших братьях-крестьянах, которые еще страдают под властью помещиков. Ты должен помочь им, чтобы и они построили у себя новую жизнь. Ты должен хорошо служить в армии.
Из шеренги выступил Го Цюань-хай:
— Слова почтенной тетушки Ван относятся ко всем нам. Мы должны хорошо служить, потому что служим народу, и сражаться, не щадя своих сил, потому что сражаемся за народ. Если хоть один из нас получит награду, это будет слава для всей деревни!
К шеренге подошел кузнец Ли, вытянулся, по-военному отдал честь, чему он выучился, побывав на фронте.
— Я, как представитель крестьянского союза деревни Юаньмаотунь, — начал он тоном, которым говорили на фронте командиры, обращаясь к солдатам, — передаю вам от имени нашего союза привет. Товарищи, уезжая в армию, будьте спокойны за ваши семьи и за ваши поля. Мы не дадим толстопузым поднять головы и устроить контрреволюционный переворот. Мы всегда душой будем с вами. Одерживайте новые победы, берите как можно больше пленных, а мы в тылу обещаем вам снять обильный урожай и сдать государству как можно больше хлеба. Мы дадим самое лучшее, самое отборное зерно, чтобы вы все были сыты, скорее разгромили Чан Кай-ши и вернулись к мирной жизни.
Последним выступил начальник бригады.
— Вы, — обратился он к добровольцам, — передовые люди трудового народа Маньчжурии. Вы идете покончить со всеми его врагами, помочь тем, кто еще томится в страшной помещичьей кабале и ждет освобождения. Пусть же воодушевляет вас на подвиги героический пример вашего односельчанина Чжао Юй-линя. Пусть цветы славы, которые украшают сегодня вашу грудь, станут залогом того, что вы скоро вернетесь со знаменем славы в руках. Руководство коммунистической партии и мудрая политика председателя Мао обеспечат победу над бандитом Чан Кай-ши. Освобождение нашей родины, которая скоро станет единым и могучим государством простых тружеников, не за горами. Вся эта земля теперь ваша, — продолжал Сяо Сян, указывая на раскинувшиеся вокруг поля. — Пока вы будете сражаться на фронте, мы будем трудиться на ней, чтобы у вас был во всем достаток. Сейчас мы еще бедны и можем обрабатывать землю только с помощью лошадей. Но придет время, и мы начнем работать на тракторах, как это делает наш великий сосед, наш старший брат — Советский Союз!..
Последние слова Сяо Сяна были покрыты приветственными криками толпы.
— Теперь садитесь в телеги. Желаем вам счастливого пути и твердо верим, что вы вернетесь героями!.. — закончил начальник бригады и попрощался с каждым в отдельности.
Грянул оркестр. Школьники запели песню «Без коммунистов и Китая нет», толпа дружно подхватила. Новобранцы стали размещаться на телегах.
Старик Сунь вскарабкался на передок. Он встал на телеге во весь рост, величественно занес над головой бич, лихо раскрутил и скользнул его концом по спинам своих лошадей:
— Но-о! П-шел!
Другие возчики не так, конечно, искусно, но сделали то же самое, и двенадцать сытых коней ветром рванулись вперед.
Провожающие стояли до тех пор, пока телеги не превратились в три еле заметные точки, медленно ползущие по горизонту.
Сяо Сян и Ли Всегда Богатый направились в правление крестьянского союза, обсуждая по дороге планы дальнейшей работы.
— Ну вот, скоро бригады по проведению земельной реформы ликвидируются, — сказал Сяо Сян, — и руководство работой в деревне будет целиком возложено на партийную ячейку. Тебе необходимо поскорее созвать собрание всех членов и кандидатов партии и создать здесь ячейку. Надо еще поговорить с Чжан Цзин-жуем, вдовой Чжао, Дасаоцзой и Лю Гуй-лань. Они хотят вступить в партию. Пригласи их сегодня же вечером, потолкуем.
— Непременно приглашу, — пообещал кузнец и, улыбнувшись своей бесхитростной улыбкой, добавил: — Есть и еще желающие.
— Кто? — спросил Сяо Сян, упорно смотря в одну точку и стараясь что-то вспомнить.
— Слыхал, будто старик Сунь собирается…
— Старик Сунь? — безучастно переспросил начальник бригады, все еще роясь в своей памяти. — Ах, возчик Сунь? — И вдруг вспомнил: — Надо также решить вопрос о Хуа Юн-си. Что ты о нем думаешь?
— Хуа Юн-си в последнее время переменился. В крестьянский союз часто заходит и…
— Знаю, — кивнул Сяо Сян. — Так как же по-твоему?
— По-моему, надо немножко повременить. Он, конечно, выправится.
— Ты уверен? — спросил начальник бригады, когда они уже подошли к крестьянскому союзу.
— Ручаюсь.
— Я тоже уверен, — заключил Сяо Сян, открывая дверь.
Старик Сунь вернулся ночью. Он был немного навеселе и всю дорогу любовался луной. В эту весеннюю ночь она была такая яркая и красивая, что он забыл обо всем на свете и даже о лошадях. Возчик опомнился лишь тогда, когда кони сами остановились возле крестьянского союза.
В этот момент двери главного дома распахнулись. Вышли Чжан Цзин-жуй, Дасаоцза и Лю Гуй-лань. За ними следовал Ли Всегда Богатый. Увидев размечтавшегося возчика, они бросились к нему и засыпали вопросами.
Старик нехотя слез с телеги, ухватился за плечо Лю Гуй-лань и, пошатываясь на отяжелевших ногах, передал наказ Го Цюань-хая: во-первых, не скучать и не плакать, во-вторых, не лениться и работать, в-третьих, не забыть, что как только жеребенок подрастет, отдать его старикам Тянь.
Примечания
1
Мао Цзе-дун. Современное положение и наши задачи, доклад на пленуме ЦК КПК 25 декабря 1947 года.
2
Мао Цзе-дун. О движении за новую культуру, доклад на совещании работников литературы и искусства 2 мая 1942 года.
3
Мао Цзе-дун. О диктатуре народной демократии.
4
Чжоу Ли-бо. Мы ценим и любим советскую литературу, журнал «Жэньминьвэньсио», № 1, 1949 г.
5
Японские империалисты, захватив в 1932 году Маньчжурию, провозгласили создание независимого от Китая Маньчжурского государства Маньчжоу-го, во главе которого с 1934 года они поставили свою марионетку, императора Пу И. Пу И взошел на престол Маньчжоу-го под именем «Кандэ», положив начало новому летосчислению. Таким образом, восьмой год царствования Кандэ — 1942 год. (Прим. перев.)
