Монахиня. Племянник Рамо. Жак-фаталист и его Хозяин - Дени Дидро
Маркиз: «В особенности когда делаешь его святошам».
Госпожа де Ла Помере: «…Которые пользуются малейшим предлогом, чтобы его отклонить. Если б узнали, что я принимаю в них участие, то сказали бы: «Госпожа де Ла Помере им покровительствует… они ни в чем не нуждаются…» И всем благодеяниям конец».
Маркиз: «Благодеяниям!»
Госпожа де Ла Помере: «Да, сударь, благодеяниям».
Маркиз: «Вы с ними знакомы, а они дошли до благодеяний?»
Госпожа де Ла Помере: «Еще раз, маркиз, я вижу, что вы меня не любите и что большая часть вашего уважения растаяла вместе со страстью. Кто вам сказал, что если эти женщины дошли до приходских благодеяний, то это по моей вине?»
Маркиз: «Тысяча извинений, сударыня, я не прав. Но по какой причине отказываются они от доброжелательной помощи приятельницы?»
Госпожа де Ла Помере: «Ах, маркиз, мы, светские люди, весьма далеки от щепетильных деликатностей, свойственных робким душам. Они не от всякого согласны принять помощь».
Маркиз: «Тем самым они лишают нас лучшего способа искупить безумства нашей ветреной жизни».
Госпожа де Ла Помере: «Нисколько. Предположим, что господин маркиз Дезарси умилен их несчастием, – почему бы ему не передать им своего дара через более достойные руки?»
Маркиз: «…И менее верные?»
Госпожа де Ла Помере: «Бывает».
Маркиз: «А как вы думаете, если я пошлю им двадцать луидоров, они откажутся?»
Госпожа де Ла Помере: «Уверена. Неужели этот отказ покажется вам неуместным со стороны матери, у которой прелестная дочь?»
Маркиз: «А знаете ли вы, что у меня было искушение их навестить?»
Госпожа де Ла Помере: «Охотно верю. Маркиз, маркиз, берегитесь! Вот порыв великодушия, который и очень внезапен, и очень подозрителен».
Маркиз: «Пусть так, но как по-вашему – они приняли бы меня?»
Госпожа де Ла Помере: «Конечно, нет. Одной роскоши вашего выезда, вашей одежды, ваших лакеев было бы достаточно, чтобы, в соединении с чарами этой молодой особы, вызвать сплетни соседей и соседок и погубить их».
Маркиз: «Вы меня огорчаете, так как это, конечно, не входит в мои намерения. Значит, мне нельзя будет ни помочь им, ни видеть их?»
Госпожа де Ла Помере: «Полагаю, что так».
Маркиз: «Но не мог ли бы я оказать им помощь через вас?»
Госпожа де Ла Помере: «Я не считаю ваши побуждения достаточно чистыми, чтобы принять такое поручение».
Маркиз: «Это жестоко!»
Госпожа де Ла Помере: «Да, жестоко; вы правильно выразились».
Маркиз: «Какое предположение! Маркиза, вы надо мной смеетесь! Молодая девушка, которую я видел всего лишь раз…»
Госпожа де Ла Помере: «Но она из числа тех немногих, которых не забываешь, если увидишь».
Маркиз: «Правда, такие лица не забываются».
Госпожа де Ла Помере: «Берегитесь, маркиз: вы готовите себе огорчения, и я предпочитаю уберечь вас от них, чем утешать впоследствии. Не равняйте ее с теми, кого вы знали: она на них не похожа; таких не ослепишь, они неприступны. Она вас слушать не станет, и вы от нее ничего не добьетесь».
После этой беседы маркиз вдруг вспомнил о каком-то неотложном деле; он поспешно встал и удалился в задумчивости.
В течение довольно продолжительного времени маркиз не пропускал ни одного дня, чтоб не навестить госпожу де Ла Помере; но он приходил, усаживался и хранил молчание. Госпожа де Ла Помере говорила одна. Через четверть часа он вставал и удалялся.
Затем он сделал месячный перерыв, после которого снова явился, но грустный, подавленный чем-то, расстроенный. Посмотрев на него, маркиза сказала:
«Какой у вас вид! Откуда вы? Можно подумать, что вы провели это время в доме свиданий».
Маркиз: «Приблизительно так и было. С отчаяния я окунулся в ужасный разврат».
Госпожа де Ла Помере: «Как! С отчаяния?»
Маркиз: «Да, с отчаяния…»
Вслед за тем он принялся молча расхаживать взад и вперед; он подходил к окнам, глядел в небо, останавливался перед госпожой де Ла Помере; приближался к дверям, звал своих лакеев, которым ему было нечего сказать, отсылал их назад; возвращался в комнату, к тому месту, где работала госпожа де Ла Помере, не обращавшая на него внимания, пытался заговаривать, но не решался. Наконец госпожа де Ла Помере сжалилась над ним и сказала:
«Что с вами? Вы пропадаете на целый месяц, возвращаетесь с лицом покойника и бродите как неприкаянная душа!»
Маркиз: «Я больше не в силах сдерживаться и должен вам все сказать. Дочь вашей подруги произвела на меня глубокое впечатление; я предпринял все, решительно все, чтоб ее забыть; но чем больше я старался, тем чаще ее вспоминал. Образ этого ангельского существа неотступно преследует меня; окажите мне большую услугу».
Госпожа де Ла Помере: «Какую?»
Маркиз: «Мне необходимо снова повидаться с ней, и ваше содействие крайне меня обязало бы. Я прибег к помощи своих слуг. Они узнали, что эти дамы ходят только в церковь и обратно. Десять раз я останавливался на их пути; они меня даже не заметили. Я напрасно дежурил у их дверей. Благодаря им я стал сначала развратен, как обезьяна сапажу, затем благочестив, как ангел: за две недели я не пропустил ни одной обедни. Ах, друг мой, какое лицо! Как она прекрасна!..»
Госпоже де Ла Помере все это было известно.
«Иначе говоря, – ответила она маркизу, – после того как вы сделали все, чтоб исцелиться, вы не упустили ни одного из безумств, и в этом вы преуспели».
Маркиз: «Да, преуспел, и в такой мере, что не смогу вам описать. Неужели вы не сжалитесь надо мной и откажете мне в счастье ее повидать?»
Госпожа де Ла Помере: «Дело трудное, но я им займусь; впрочем, при одном условии: вы оставите этих несчастных в покое и перестанете им докучать. Не скрою от вас, что они горько жаловались мне на ваши преследования, и вот их письмо…»
Письмо, показанное маркизу, было составлено ими сообща. Дочь якобы написала его по приказу матери: оно было преисполнено достоинства, кротости, наивности, изящества и ума – словом, всего того, что могло вскружить голову маркизу. А потому он каждое слово сопровождал восклицанием, каждую фразу перечитывал и плакал от радости; он говорил госпоже де Ла Помере:
«Согласитесь, сударыня, что лучше написать было нельзя…»
Госпожа де Ла Помере: «Пожалуй».
Маркиз: «…И что от каждой строки проникаешься восхищением и почтением к женщинам такого склада».
Госпожа де Ла Помере: «Так оно и должно быть».
Маркиз: «Я готов дать слово, но просил бы вас не отказаться от своего».
Госпожа де Ла Помере: «Право, маркиз, я не благоразумнее вас. Должно быть, вы сохранили надо мной ужасную власть; это меня пугает».
Маркиз: «Когда я увижу ее?»
Госпожа де Ла Помере: «Не знаю. Прежде всего надо найти способ устроить это так, чтоб не возбудить подозрений. Они не могут заблуждаться насчет ваших намерений; подумайте только, какого мнения будут они о моих стараниях, если заподозрят, что я действую с вами заодно!.. Но между нами говоря, маркиз, к чему мне все эти хлопоты? Какое мне дело до того, любите вы или нет, безумствуете или нет?.. Распутывайте сами этот клубок. Роль, которую вы хотите мне навязать, носит какой-то странный характер».
Маркиз: «Друг мой, если вы меня покинете, я погиб. Не буду говорить о себе, ибо это вас обидит; но заклинаю вас теми милыми и достойными существами, которые вам так дороги; вы знаете меня; охраните их от всех тех безумств, на которые я способен. Я пойду к ним; да, я пойду, предупреждаю вас; я взломаю дверь, ворвусь против их воли, усядусь, не знаю, что скажу, что сделаю; ибо нет ничего такого, чего бы вы не могли опасаться при том
