Михаил Булгаков - Том 3. Собачье сердце
Хорошо, что этот донос попал к военному человеку высокого ранга, пациенту профессора, который во всем разобрался, понял, что это все «явная ерунда», что писавший донос — прохвост и дрянь. Но ведь все могло произойти по-другому. И сколько было оклеветано таким вот образом еще в середине 20-х годов… И после этого доноса профессор надеялся расстаться мирно с этим прохвостом. Но Шариков на его предложение убираться из квартиры повел себя настолько агрессивно («Шариков сам пригласил свою смерть. Он поднял левую руку и показал Филиппу Филипповичу обкусанный, с нестерпимым кошачьим запахом шиш. А затем правой рукой по адресу опасного Борменталя из кармана вынул револьвер…»), что в тот же миг созрело решение вернуть его обратно в собачье состояние: не может такой негодяй жить среди людей и отравлять им существование.
Одна из жгучих проблем того времени — проблема ценности человеческой личности. Чаще всего социальные. демагоги сводили вопрос к внешним «показателям»: если рабочий, то «наш»; если из дворян или буржуев, то враг, «чуждый элемент», который не имеет права на революционные завоевания, в сущности, не имеет вообще никаких прав, «лишенец». Антагонизм враждующих сторон, вполне закономерный в годы революции и гражданской войны, ловко раздувался и подогревался и после революционных событий, когда В. И. Ленин призвал все слои населения России к сотрудничеству с советской властью. Булгаков и показал такой антагонизм между Преображенским и Борменталем, с одной стороны, и Швондером и членами домкома, с другой. Пока победу одержал Преображенский, его талант, его гений. И Булгаков вместе со своими героями торжествует эту победу.
Судьба сатирических произведений Михаила Булгакова очень заинтересовала меня. Естественно, я стал расспрашивать Любовь Евгеньевну, как только мы вновь увиделись, о том, как они создавались, — ведь все происходило на ее глазах и при ее посильном участии.
— Сейчас многие говорят о богатом воображении Булгакова-художника. Это правильно. Но и его богатое воображение всегда опиралось на какие-то реальные факты действительности. Видимо, мало кто знает, что даже самые фантастические фигуры ученых из повестей его имеют своих реальных прототипов. Помните Персикова из повести «Роковые яйца»? Профессор работает в лаборатории, и руки его необыкновенно умело обращаются с микроскопом. Это потому получилось так правдиво, что руки самого Михаила Афанасьевича умели по-настоящему обращаться с микроскопом. И в сцене операции в «Собачьем сердце» чувствуется, что автор много знает и многое умеет. А читатель весьма высоко ценит эту писательскую осведомленность. Но собственного опыта ему было мало для создания этих залпом написанных повестей. Проблеме творческого гения человека, могуществу познания, торжеству интеллекта — вот чему посвящены фантастические повести «Роковые яйца» и «Собачье сердце», а несколько позже и пьеса «Адам и Ева». Персиков открывает неведомый до него луч, стимулирующий размножение, рост и необыкновенную жизнестойкость живых организмов. По словам его ассистента, он открыл что-то неслыханное, открыл луч жизни, герои Уэллса по сравнению с ним просто вздор. И не вина Персикова, что по ошибке невежд и бюрократов произошла катастрофа, повлекшая за собой неисчислимое количество жертв, гибель изобретения и самого изобретателя. Все это он, конечно, выдумал, но, описывая наружность и некоторые повадки профессора Персикова, Михаил Афанасьевич отталкивался от образа живого человека, моего родственника, о котором я уже говорила вам: Евгений Никитич Тарновский тоже был профессором, но в области, далекой от зоологии: он был статистик-криминалист. О его общей эрудиции я уже говорила. Ученый же в повести «Собачье сердце» — профессор-хирург Филипп Филиппович Преображенский, прообразом которого послужил дядя Михаила Афанасьевича — Николай Михайлович Покровский, родной брат матери писателя, Варвары Михайловны, так трогательно названной «Светлой королевой» в романе «Белая гвардия». Так вот, Николай Михайлович Покровский, врач-гинеколог, в прошлом ассистент знаменитого профессора Снегирева, жил на углу Пречистенки и Обухова переулка, за несколько домов от нашей «голубятни». Здесь же жил другой дядя Михаила Афанасьевича — милейший Михаил Михайлович, врач-терапевт… Кстати, брат Николай Афанасьевич тоже стал знаменитым врачом. Михаил Афанасьевич хорошо знал жизнь и характеры своих близких, особенно его заинтересовал как личность Николай Михайлович Покровский, вспыльчивый, непокладистый, но добрый и отходчивый. Он так и не узнал, что послужил прообразом гениального хирурга Преображенского, превратившего собаку в человека, сделав ей операцию на головном мозгу. Помните, ученый ошибся: он не учел законов наследственности и, пересаживая собаке гипофиз умершего человека, привил ей все пороки покойного… Из хорошего пса получился дрянной человек! И тогда хирург решается превратить созданного им человека опять в собаку. Операция описана просто потрясающе, не правда ли… А кстати, вы читали эту повесть?
— Конечно, пожалуй, эта повесть одна из лучших его сатирических произведений… Пожалуй, самые прекрасные страницы, когда бедный Борменталь всю ночь за коньяком уговаривал профессора сделать вторую операцию, с тем чтобы вернуть Шарикова, ставшего вором и пьяницей, в его первоначальное состояние дворового пса… И как переживает великий ученый, который пять лет сидел, «выковыривая придатки из мозгов», проделал огромную работу. «И вот теперь спрашивается — зачем? Чтобы в один прекрасный день милейшего пса превратить в такую мразь, что волосы дыбом встают…» Не ручаюсь за подлинность слов Преображенского, но смысл их таков…
Да, Преображенский сделал великое открытие, но кому оно нужно?
Здесь Любовь Евгеньевна встала, взяла книжку и стала читать.
— «…Вот, доктор, что получается, когда исследователь вместо того, чтобы идти параллельно и ощупью с природой, форсирует вопрос и приподымает завесу: на, получай Шарикова и ешь его с кашей.
— Филипп Филиппович, а если бы мозг Спинозы?
— Да, — рявкнул Филипп Филиппович. — Да. Если только злосчастная собака не помрет у меня под ножом, а вы видели — какого сорта эта операция. Одним словом, я — Филипп Преображенский, ничего труднее не делал в своей жизни, можно привить гипофиз Спинозы или еще какого-нибудь такого лешего и соорудить из собаки чрезвычайно стоящего. Но на какого дьявола? — спрашивается. Объясните мне, пожалуйста, зачем нужно искусственно фабриковать Спиноз, когда любая баба может его родить когда угодно? Ведь родила же в Холмогорах мадам Ломоносова этого своего знаменитого…»
— Да, какое богатое воображение было у Михаила Афанасьевича… Как достоверно и вместе с тем фантастично все, что происходит в повести… Да и во всех его самых фантастических повестях… — Я тут же замолчал, как только почувствовал: так надо…
— Да, все об этом говорят… Это правильно… Но и богатое воображение всегда опирается на какие-то реальные факты действительности. Видимо, мало кто знает, что многие фигуры в произведениях Булгакова имеют своих реальных прототипов. Помните Аннушку и Алоизия из «Мастера». Даже они взяты из жизни. Конечно, в романе они совсем другие, чем в жизни. Но это уж другое дело. Во всех произведениях чувствуется, что автор многое знает и многое умеет. Описывая наружность и некоторые повадки своих персонажей, Михаил Афанасьевич отталкивался от образа живого человека. Но Булгакову и не нужно сходства, ему всегда нужен был толчок для воображения…
— Очень интересны в этом отношении поиски Левшиным квартиры, где проживал Булгаков в первые годы. Вы не читали его воспоминания «Садовая, 302-бис»? — спросил я.
— Нет, не читала. А что там?
— Это воспоминания о Булгакове, о первых его шагах в Москве. Опубликованы в журнале «Театр» в ноябре 1971 года. Автор тоже там отмечает, что творчество Булгакова питалось самыми что ни на есть реальными деталями и подробностями, выхваченными из жизни.
— Расскажите, расскажите…
— Во многих произведениях Булгакова фигурирует дом, в котором чаще всего происходит действие и где проживают большинство его персонажей. Помните, конечно, и квартиру под номером пятьдесят, где поселился Воланд со своей компанией. Так вот, Левшин довольно убедительно доказывает, что эта квартира была вполне реальной и помещалась в доме номер десять по Садовому кольцу, недалеко от нынешнего Театра сатиры и сада «Аквариум». И даже примус, с которым почти не расставался Бегемот, реально, так сказать, существовал и принадлежал матери Левшина. И даже небольшой рассказ «Псалом» с его маленьким героем Славкой тоже чуть ли не списан с натуры: Славка и его мать были, оказывается, соседями Булгакова, и этот Славка частенько заходил к Михаилу Афанасьевичу, и тот угощал его чаем и конфетами…
