Оноре Бальзак - Депутат от Арси
— У него нет честолюбия, — ответил Пигу, — но прежде всего нужно посоветоваться с графом Гондревилем. Посмотрите, как почтительно Симон провожает эту раззолоченную тупицу Бовизажа, — сказал он, указывая на адвоката, который держал мэра за локоть и нашептывал ему что-то. Бовизаж раскланивался направо и налево, здороваясь со всеми жителями, смотревшими на него с тем почтением, с каким провинциалы относятся к самому богатому человеку в городе.
— Еще бы ему не ухаживать за папашей Бовизажем, — заметил Вине, — как можно не проводить с честью мэра и тестя.
— О, напрасно он старается и лебезит перед Бовизажем, — отозвался Пигу, уловив скрывавшуюся за этой шуткой мысль помощника. — Согласие Сесили не зависит ни от отца, ни от матери...
— В таком случае от кого же?
— От моего бывшего хозяина. Если даже Симон и пройдет в депутаты Арси, симпатий его жителей он не завоюет.
Как ни расспрашивали Пигу супрефект и Фредерик Маре, тот не пожелал объяснить им свое восклицание, которое справедливо показалось им намеком на важные события и обнаружило его знакомство с кое-какими планами семейства Бовизаж.
Весь город заволновался — не только из-за горестной утраты, постигшей Гондревилей, но также вследствие важного решения, принятого в доме Жиге, где в это время трое слуг и г-жа Марион усиленно приводили в порядок комнаты, готовясь к обычному вечернему приему гостей, которые из любопытства, несомненно, должны были собраться в большом количестве.
Шампань производит впечатление бедного края, и действительно это бедный край. Пейзаж его печален, всюду — однообразные равнины. Всюду, где бы вы ни проезжали, в деревнях и даже в городах, вы видите только деревянные или глинобитные домишки; кирпичные дома — это уже роскошь. Камень идет лишь на общественные строения. Так, в Арси только замок, здание суда и собор сложены из камня. И все-таки в Шампани, или, вернее, в департаментах Об, Марны и Верхней Марны, с их богатыми, всему миру известными виноградниками, осталось до сих пор немало процветающих предприятий.
Не говоря уже о реймских мануфактурах, почти вся вязальная промышленность Франции, — притом весьма крупная, — сосредоточена в округе Труа. Сельская местность, на десять лье в окружности, населена ремесленниками, и, проезжая деревни, вы видите в открытые двери домов, каким ремеслом они занимаются. Кустари имеют дело с посредниками, а те со спекулятором, именуемым фабрикантом. Этот фабрикант поставляет готовые изделия парижским фирмам или мелким лавочникам, причем у тех и у других та же вывеска: «Производство вязальных изделий». Но ни те, ни другие сами не занимаются изготовлением чулок, ночных колпаков, носков. Вязаные изделия поступают главным образом из Шампани, хотя есть и в Париже кустари, соперничающие с шампанцами.
Посредничество между производителями и потребителями составляет печальную особенность не одного только чулочно-вязального дела: оно существует в большинстве отраслей торговли, причем на товар накидывается та сумма, которая составляет прибыль посредника. Уничтожение этих дорогостоящих перегородок между ремесленником и покупателем, наносящих большой ущерб ремесленникам, явилось бы важным делом, которое по своим результатам могло бы стоять рядом с крупными политическими событиями. Действительно, производство в целом от этого бы только выиграло, установив внутри государства те дешевые цены, которые столь необходимы с точки зрения внешних отношений, ибо дают возможность побеждать в промышленной войне с заграницей; а это бой не менее кровопролитный, чем бои на ратном поле.
Однако современные филантропы не стремятся покончить с подобными злоупотреблениями, ибо это не сулит им ни той славы, ни тех преимуществ, какие дает, например, бесконечная полемика по поводу упразднения рабства или карательной системы в судах; поэтому контрабандистские действия банкиров торговли еще долго будут тяготеть и над производством и над потреблением. Во Франции, столь интеллектуальной стране, принято считать, что упростить — значит разрушить. Революция 1789 года и поныне внушает здесь страх.
По одному тому, какую мощную промышленную энергию развивают там, где природа оказывается мачехой, мы видим, насколько улучшилось бы земледелие, если капитал согласился бы вложить деньги в почву, которая в Шампани ничуть не хуже, чем в Шотландии, а там капиталы творят чудеса. Таким образом, в тот день, когда земледелие завоюет и бесплодные земли этого департамента, когда промышленность вложит какие-то средства в разработку меловых залежей Шампани, процветание увеличится в три раза. Сейчас эта область не знает изобилия, людские жилища убоги, а тогда в них проникнет английский комфорт и начнется тот быстрый оборот денег, который уже составляет половину богатства и теперь осуществляется во многих областях Франции, где до сих пор царил упадок.
Писатели, государственные деятели, церковь со своих кафедр, печать со столбцов своих газет, все те, кому случай предоставляет возможность влиять на массы, должны неустанно твердить одно: держать деньги в кубышке — общественное преступление! Неразумная бережливость провинции задерживает развитие промышленной жизни и вредит здоровью нации.
Итак, маленький городок Арси, не имеющий ни транзита, ни путей сообщения и как будто обреченный на полнейший социальный застой, на самом деле — город относительно богатый, который изобилует капиталами, медленно накопляющимися в вязальном производстве.
Господин Филеас Бовизаж был в этой области Александром или, если хотите, Аттилой. Вот каким образом этот почтенный промышленник одержал победу над хлопком.
Из всех детей Бовизажа Филеас был единственный, оставшийся в живых. Сам Бовизаж арендовал доходную ферму «Белаш», стоявшую на земле Гондревилей; в 1811 году родители за большие деньги откупили сына от рекрутского набора. После этого овдовевшая г-жа Бовизаж благодаря влиянию графа Гондревиля в 1813 году еще раз избавила своего единственного сына от призыва в народное ополчение... Филеас, которому тогда исполнился двадцать один год, уже в течение трех лет мирно торговал изделиями вязальной промышленности. К этому времени кончился срок аренды на ферму «Белаш», и старуха арендаторша не пожелала возобновить договор. Она полагала, что ей на старости лет хватит дела, если она хочет извлекать доход из своих угодий. Желая спокойно дожить свою жизнь, она решила с помощью г-на Гревена, городского нотариуса, привести в порядок наследство своего супруга, хотя сын и не требовал у нее отчета. Оказалось, что она ему должна около ста пятидесяти тысяч франков. Почтенная старушка не хотела продавать землю, большая часть которой в свое время принадлежала несчастному Мишю, бывшему управляющему Симезов, и вручила сыну всю сумму чистоганом, предложив ему купить предприятие его патрона, сына судьи г-на Пигу, дела которого настолько ухудшились, что он, как подозревали его сограждане и о чем уже было упомянуто, покончил жизнь самоубийством. Филеас Бовизаж, юноша рассудительный, глубоко почитавший мать, не откладывая, заключил сделку со своим патроном, а так как он унаследовал от родителей шишку, знаменующую собой, по мнению френологов, склонность к стяжательству, то со всем пылом юности ринулся в эту торговлю, которую почитал необычайно выгодной и которую решил расширить путем спекуляции. Имя Филеас может показаться необычным, но это одна из бесчисленных странностей, которыми мы обязаны Революции. Будучи приверженцами Симезов, а следовательно, верующими католиками, Бовизажи пожелали окрестить своего ребенка. Духовник Сен-Синей, аббат Гуже, запрошенный фермерами, посоветовал им избрать покровителем их сына святого Филеаса, чье греческое имя вполне удовлетворило бы муниципалитет; ибо этот ребенок родился в ту пору, когда детей записывали в акты гражданского состояния, давая им причудливые имена из республиканского календаря.
В 1814 году торговля вязаными изделиями, дело в обычные времена вполне надежное, была подвержена всем неожиданным колебаниям, которые испытывали тогда цены на хлопок. А цены на хлопок зависели от успехов и поражений императора Наполеона, ибо противники его, генералы английской армии, распоряжались в Испании так: «Город взят, подвозите товары...»
Пигу, бывший хозяин молодого Филеаса, поставлял сырье ремесленникам, работавшим на него по деревням. Перед тем как он продал свое предприятие сыну Бовизажа, — у него была закуплена большая партия хлопка по высокой цене, — а в это время, согласно знаменитому декрету императора, в империю из Лисабона уже везли тюки хлопка по шесть су за килограмм. Последствия, к которым привел во Франции этот массовый ввоз хлопка, явились причиной смерти Пигу, отца Ахилла, но они же положили начало процветанию Филеаса, ибо он не только не потерял голову, как это случилось с его патроном, но сумел установить, выгодную для себя, среднюю цену, покупая по дешевке вдвое больше товара, чем его предшественник. Эта нехитрая выдумка позволила Филеасу расширить свое производство втрое против прежнего, выставить себя благодетелем в глазах ремесленников и, кроме того, дала ему возможность торговать прибыльно своими изделиями и в Париже и по всей Франции, тогда как и самые удачливые торговцы вынуждены были сбывать товар по себестоимости. К началу 1814 года Филеас распродал все, что у него лежало на складах. Перспектива войны на территории Франции и все сопряженные с войной бедствия, которые грозили обрушиться главным образом на Шампань, заставили его быть осторожным: он не делал никаких заказов и, обратив свои капиталы в золотую монету, приготовился ко всем неожиданностям.
