Марк Твен - Собрание сочинений в 12 томах.Том 1
В уже упомянутом письме к Хоу Твен хвалит его за то, что он пишет так, «как люди говорят, а лишь немногие в состоянии достигнуть подобного уровня совершенства». Эти слова должны быть отнесены прежде всего к самому Твену. В несравненно большей степени, нежели любой другой американский прозаик XIX века, он владел искусством воспроизведения подлинной речи своих современников.
Марк Твен никогда — во всяком случае с той поры, как он стал сложившимся писателем — не следовал примеру тех американских юмористов, которые нарочито коверкали язык ради комического эффекта. Но он великолепно знал говор выходцев из разных областей страны, людей разного социального положения. В волнующем рассказе Джима о том, как он напрасно наказал свою маленькую дочку, сохранены произношение и интонации, характерные для негров из Миссури.
Как известно, роман о Геке написан от первого лица. И это поставило перед Твеном трудную проблему. Рассказчик — Гек — малограмотен, он говорит на диалекте обитателей северной части долины Миссисипи. Если бы Твен решился на протяжении всей книги воспроизводить речь Гека с полной точностью, то затруднил бы восприятие романа для большинства читателей. Но как же можно изобразить Гека грамотеем?! Художественный такт подсказал писателю прекрасное решение: книга написана общенародным языком, понятным для всех, но в каждой или почти каждой фразе встречаются характерные для Гека диалектизмы, которые заставляют читателя все время помнить, что перед ним простой мальчик с Миссисипи. Этот мальчик говорит естественно и непринужденно; вместе с тем он обладает даром выразительной речи, умеет нарисовать портрет, тонко выразить чувства и мысли людей.
«Приключения Гекльберри Финна» далеко не такая веселая книга, как повесть о Томе Сойере. Но и здесь Твен раскрывает перед читателем бесконечное разнообразие форм и видов комического. От добродушно-лукавого юмора, от задиристых шуток он переходит к убийственному сарказму. Писатель вводит в книгу народный юмор. Кое-где он вдруг изображает Гека предельно наивным, смешным простаком, но сейчас же вслед за этим позволяет читателю увидеть, сколько «мрачного юмора», по терминологии автора, накопилось в душе мальчика.
В романе «Приключения Гекльберри Финна» и в других произведениях Твена третьего периода, в которых писатель полнее всего проявляет себя как зрелый реалист и сатирик, есть немало грубоватого комизма. Там, где он органически входит в повествование, сливается с ним, книги Твена не теряют, а выигрывают в художественном отношении, Такой юмор придает его книгам особый, специфически-«твеновский» аромат.
«Приключения Гекльберри Финна» показали, что писатель, в котором многие по-прежнему видели лишь сочинителя «диких» шуток, оказался летописцем жизни американского народа. Примечательно, что роман Твена был встречен многими буржуазными читателями весьма настороженно, а то и враждебно. В письме к Гаррису, автору сказок «Дядюшки Римуса», Твен назвал «Гека» «моим обиженным ребенком, которого так несправедливо обливают грязью». При жизни Твена его роман изымали из публичных библиотек, например в городах Денвере и Конкорде, под предлогом, что-де эта книга «дрянь» и «пригодна только для трущоб».
Но десятки миллионов детей и взрослых, которые читают и перечитывают этот роман вот уж три четверти века, видят в нем одно из прекраснейших и гуманнейших произведений, когда-либо созданных американскими писателями. Э. Хемингуэй заметил как-то, что от «Приключений Гекльберри Финна» («нашей лучшей книги», по его словам) пошла вся новая литература США. Роман Твена о Геке Финне — важнейшая веха в развитии американского реализма; это одно из тех произведений мировой литературы, которые могут быть с полным правом названы бессмертными.
После опубликования «Приключений Гекльберри Финна» Твен на протяжении нескольких лет писал сравнительно мало. Его осаждали заботы по издательству, которое он организовал, тревожили неудачи с изобретениями, которые он финансировал. Твен вынужден был выступать «лектором» — чтецом своих произведений, ибо доходов от чисто литературного труда не хватало.
Франц Меринг хорошо сказал о Диккенса, что, как ни баловали его буржуазные круги, он на всю жизнь сохранил симпатии к пасынкам общества. Твен тоже пользовался вниманием миллионеров, министров, президентов, королей. Но н его нельзя было сделать прислужником капиталистов, и он не закрывая глаза на язвы буржуазного общества.
Твен ощущал обострение социальных противоречий на его родине, имевшее место в 80-х годах и особенно после того, как американская буржуазии осмелилась (в результате событий 1886 года) физически уничтожить — по приговору суда — вожаков движения за восьмичасовой рабочий день. Со все большим сочувствием он воспринимал настроения протеста, которые давали себя знать среди трудящихся. В середине 80-х годов Энгельс писал: «Тенденция капиталистической системы к окончательному разделению общества на два класса — на небольшое число миллионеров, с одной стороны, и на огромную массу наемных рабочих, с другой, — …нигде не проявляется с большей силой, чем в Америке…»[3]. О мире, который резко разделен на верхи и низы, и рассказал Твен в своем очередном романе «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» (1889).
В записной книжке Твена есть такая заметка: «Вообразил себя рыцарем в латах, в средние века. Потребности и привычки нашего времени, и вытекающие отсюда неудобства. В латах нет карманов. Не могу почесаться… Латы накаляются на солнце, пропускают воду в дождь, в морозную погоду превращают меня в ледышку». Эти забавные размышления, возможно, послужили одним из поводов для создания книги. Но в конце концов писатель вложил в свой роман неизмеримо большее содержание.
Твена бесила склонность многих американцев создавать ореол вокруг средневековья и, в частности, рыцарства. Недаром так резко обрушивался писатель на то, что он называл «вальтерскоттовской» болезнью. И в «Янки» Твен прежде всего срывает со средневековья ореол поэзии. Он разрабатывает фантастический и сложнейший сюжет, позволяющий столкнуть средневековье и современность, — янки конца ХІХ столетия по воле автора внезапно перенесен в Англию VI века, во времена мифического короля Артура. Твен насыщает свой роман самыми необычными ситуациями, придумывает остроумнейшие ходы. Книга полна шуток, гротескных образов. И фантастическая форма повествования, и сатирическая его сущность, и тяготение писателя к иронии как средству выявления царящего в обществе зла — все это лишний раз свидетельствует о близости Твену великих традиций Свифта. В своих пометках на полях статьи Теккерея о Свифте Твен хотя и несправедливо обвинял автора «Путешествий Гулливера» в душевной холодности, все же отдавал должное его убийственной иронии и подчеркивал мысль Теккерея о том, что сатирик должен высмеивать «неправду, притворство, обман».
Для Янки — современника Твена — средневековые рыцари прежде всего комичны; они ведут себя точно циркачи или сумасшедшие. Писатель высмеивает и техническую отсталость средневековья по сравнению с Америкой ХІХ века. Но затем его сатирическая артиллерия начинает бить по более серьезному и лучше защищенному врагу: писатель обрушивается на аристократию, на монархическую власть. Короли, знать, дворянство — все это «подонки и отбросы». Еще злее пишет Твен о церкви. Государственная церковь превращает человека в червя, она служанка аристократии.
И, наконец, в романе возникает то, что является его ядром, — рассказ о народной нищете, народном угнетении. Твен, разумеется, раскрывает свою тему не с логической последовательностью ученого, — он художник, живой, импульсивный. Его взгляд все шире охватывает действительность, а сатира становится более глубокой. В этой книге, где так много комического, возникают страшные картины безысходного человеческого горя.
Чем можно объяснить существование несправедливых и жестоких порядков в королевстве Артура? На многих страницах своего романа Твен отвечает: неразвитостью людей прошлого, отсутствием у них разума. Близкая связь между рассуждениями писателя и традициями просветительской мысли очевидна. Как и просветители, Твен, ненавидя феодализм, считал его прежде всего чем-то противоестественным, противоречащим принципам разума.
Но в романе сказался и опыт современных классовых схваток. Как ни ограниченно понимал писатель-демократ значение пролетарской борьбы, он чувствовал, что народу — «подлинной нации», по его выражению, — мешают жить счастливо не одни только монархи и аристократы. Иногда Твен вводил в роман проблемы буржуазной современности в самой недвусмысленной и очевидной форме. Порою эти проблемы вторгались в книгу как бы стихийно.
Есть в романе непосредственные ссылки на американскую действительность. Говоря о рабстве в стране короля Артура, Твен обращается к судьбам негров в США. Он протестует против протекционистских пошлин, вспоминает о людях, опутанных долгами, мучимых безработицей, — ясно, что здесь речь идет скорее о современной Америке, чем о средневековье. Твен настаивает на праве рабочих объединяться в профсоюзы, добавляя с иронией, что «богачи станут скрежетать зубами, возмущаясь тиранией профессиональных союзов». Он многозначительно говорит о человеке труда: «Да, большой счет предъявит он за все издевательства и унижения, которых натерпелся».
