Френсис Фицджеральд - Больше чем просто дом (сборник)
III
Очнулся он с таким чувством, будто долгие часы провалялся на больничной койке. Его бил озноб, в голове стучало, все тело охватила слабость, но разбудила его новая волна боли. Напротив него в кресле сидел Джордж Шоутц, держа на колене знакомый бланк истории болезни.
— Что за чертовщина? — слабо выговорил Билл. — Что со мной такое? В чем дело?
— Жить будешь, — ответил Джордж. — Лежи, не дергайся.
Биллу даже не хватило сил приподняться.
— «Лежи, не дергайся»! — не веря своим ушам, повторил он. — За кого ты меня держишь — за тупого пациента? Я тебя спрашиваю: что со мной такое?
— Именно это мы и пытаемся выяснить. Тебе, кстати, сколько полных лет?
— Полных лет? — вскричал Билл. — Сто десять в тени! А зовут меня Аль Капоне, и я законченный наркоман. Так и запиши у себя в бумажке, а потом отправь Санта-Клаусу. Я тебя спрашиваю: что со мной такое?
— Отвечаю: именно это мы и пытаемся выяснить. — Джордж не терял самообладания, но уже слегка занервничал. — Да успокойся ты.
— «Успокойся»! — передразнил Билл. — Я весь горю, а какой-то полоумный интерн сидит тут и допытывается, сколько у меня пломб в зубах! Первым делом должен был мне температуру измерить!
— Хорошо, хорошо, — примирительно забубнил Джордж. — Я как раз собирался.
Он засунул Биллу в рот термометр, нащупал пульс, но Билл запротестовал:
— К черту пульс, — и отдернул руку.
Через две минуты Джордж ловко извлек термометр и отошел с ним к окну; от такого предательства Билл даже свесил ноги с койки.
— Дай сюда! — закричал он. — Кому говорю! Я сам хочу посмотреть!
Торопливо встряхнув термометр, Джорж убрал его в футляр.
— У нас так не положено, — отрезал он.
— Вот как? Что ж, придется мне обратиться туда, где есть вменяемый персонал.
Джордж уже приготовил шприц и стекла.
Билл застонал:
— Неужели ты думаешь, я тебе поддамся? Кто тебя биохимии учил, если не я? Господи, у него руки-крюки, я все лабораторки за него делал, а он колоть меня собрался!
В минуты волнения Джордж всегда обильно потел; звонком вызвав медсестру, он понадеялся, что Билла усмирит женское присутствие. Но тут он просчитался.
— Еще одна бестолочь! — криком встретил ее Билл. — Думаете, я буду лежать как бревно, чтобы вы надо мной измывались? Почему мне отказывают в помощи? Почему никто ничего не делает? Где профессор Нортон?
— Он будет после обеда.
— После обеда! После обеда я тут окочурюсь! Где его носит спозаранку? Сам прохлаждается, а ко мне приставил двух полоумных, которые ни в зуб ногой! Что ты там строчишь — «язык высовывается до половины, без тремора»? А ну, дайте мне халат и тапки. Пойду доложу — у меня тут двое кандидатов в психиатрическое отделение.
Они силой уложили Билла на спину, после чего он с неизбывным укором уставился на Джорджа.
— Ты, которому я разжевал весь учебник токсикологии, ты возомнил, что будешь ставить мне диагноз. Ну, валяй! Что ты у меня нашел? Почему у меня горит живот? Это аппендицит? Лейкоцитов сколько?
— Как я могу определить, сколько у тебя лейкоцитов, если…
Людской идиотизм вызвал у Билла вздох бесконечного отчаяния и лишил последних сил к сопротивлению.
Профессор Нортон появился в два часа. Его приход мог бы оказать благотворное влияние, но к этому времени пациент уже был сломлен от нервного напряжения.
— Скажите, Билл, — строго начал он, — почему вы не дали Джорджу осмотреть слизистую рта?
— Да потому, что он нарочно заткнул мне рот градусником! — вскричал Билл. — Как только поднимусь, я ему пасть доской заткну.
— Прекратите. Известно ли вам, что вы довели до слез юную мисс Кэри? Она даже решила сменить работу. Говорит, что лишилась всяких иллюзий.
— Я тоже. Так ей и передайте. После этой истории мне впору будет не лечить людей, а убивать. Когда меня прихватило, никто пальцем не шевельнул, чтобы мне помочь.
Через час профессор Нортон поднялся со стула.
— Что ж, Билл, раз вы так настаиваете, не стану скрывать. Мы не знаем, что с вами стряслось, и это чистая правда. Нам только что принесли утренние рентгеновские снимки; желчный пузырь у вас в порядке. Возможно, это острое пищевое отравление, или тромбоз брыжеечных сосудов, или что-то другое, о чем мы еще не подумали. Не препятствуйте нам, Билл.
Не без помощи успокоительного Билл совершил усилие и кое-как привел себя в чувство; но на другое утро вновь распоясался, как только в палате появился Джордж со шприцем.
— Я этого не выношу, — буйствовал он. — Терпеть не могу уколов, а ты со своей иглой — что младенец с пулеметом.
— Профессор Нортон сказал, чтобы тебя не кормили через рот.
— Пусть кормят внутривенно.
— Это было бы лучше всего.
— Вот встану на ноги — увидишь, что я с тобой сделаю! Буду вкалывать тебе всякую дрянь, пока ты не раздуешься как бочка! Помяни мое слово! Да еще санитаров найму, чтоб тебя держали.
Через двое суток профессор Нортон вызвал Шоутца к себе в кабинет, чтобы посовещаться.
— Уперся — и ни в какую, — мрачно говорил Джордж. — Наотрез отказывается от операции.
— Хм. — Нортон призадумался. — Это плохо.
— Риск прободения очень высок.
— Вы говорите, главное его возражение…
— Что диагноз поcтавил не кто-нибудь, а я. Он заявляет, что я краем уха на какой-то лекции слышал термин «вольвулюс», а теперь пытаюсь на нем экспериментировать. — Неловко помявшись, Джордж продолжил: — Он всегда стремился верховодить, но такого еще не бывало. Сегодня он твердит, что у него острый панкреатит, но убедительных доводов привести не может.
— А он знает, что мы с вами сходимся во мнениях?
— Сдается мне, он уже никому не доверяет. — Джордж опять замялся. — Все скорбит об отце: говорит, будь он жив, все было бы в порядке.
— Хорошо бы прислать к нему стороннего специалиста, — произнес Нортон. И тут его осенило: — А впрочем… — Он снял телефонную трубку и сказал диспетчеру: — Будьте добры, узнайте, где сейчас мисс Синглтон, анестезиолог доктора Дэрфи. Если она свободна, пусть зайдет ко мне.
В восемь вечера, когда в палату зашла Тэя, Билл устало приоткрыл веки.
— А, это ты, — прошептал он.
Она присела на краешек кровати, положив ладонь ему на запястье:
— Привет, Билл.
— Привет.
Вдруг он резко повернулся и обеими руками схватил ее за локоть. Свободной рукой она пригладила ему волосы.
— Ты скверно себя вел, — сказала она.
— Что ж поделаешь.
С полчаса она молча сидела рядом, а потом переменила позу, просунула руку ему под голову и, склонившись, поцеловала в лоб. Билл выговорил:
— Рядом с тобой я впервые за четыре дня отдыхаю.
Через некоторое время она сказала:
— Три месяца назад доктор Дэрфи оперировал кишечную непроходимость, причем блестяще.
— Какое это имеет отношение ко мне? — взвился Билл. — При кишечной непроходимости желудок поворачивается вокруг своей оси. Шоутц спятил! Хочет поставить липовый диагноз, чтобы только отличиться.
— Профессор Нортон разделяет его мнение. Не упрямься, Билл. Я буду рядом с тобой, как сейчас.
Ее тихий голос действовал не хуже успокоительного; Билл уже не мог противиться; по щекам скатились две крупные слезы.
— Я совершенно беспомощен, — выдавил он. — Откуда мне знать, что Джордж Шоутц не взял этот диагноз с потолка?
— Что за ребячество, — мягко упрекнула она. — Если согласишься, ты выиграешь куда больше, чем доктор Шоутц от своей счастливой догадки.
Он порывисто прильнул к ней:
— А ты потом станешь моей девушкой?
Она рассмеялась:
— Эгоист! Вымогатель! Тебе-то самому какой интерес мучиться от заворота кишок?
Билл помолчал.
— Вчера я оформил завещание, — признался он. — Поделил все имущество между моей престарелой тетушкой и тобой.
Тэя приблизила к нему лицо:
— У меня сейчас потекут слезы, хотя дело не настолько серьезно.
— Ладно, уговорила. — Его бледное, измученное лицо сделалось спокойным. — Тогда чем скорей, тем лучше.
Через час Билла уже поднимали на каталке в операционную. Как только вопрос был решен, нервозность отступила; ему вспомнилось, как тогда, в июле, руки доктора Дэрфи внушили ему уверенность; ему вспомнилось, кто будет следить за его состоянием, стоя у изголовья. Засыпая, Билл успел приревновать Тэю, которая оставалась бодрствовать рядом с доктором Дэрфи…
…Очнулся он, когда его везли на каталке в палату. Рядом шагали профессор Нортон и доктор Шоутц — оба, судя по всему, в прекрасном расположении духа.
— Здрасте, здрасте! — как из тумана, прокричал Билл. — Скажите, что же в конце концов оказалось у сенатора Биллингса?
— Банальная инфекция верхних дыхательных путей, — сообщил профессор. — Он уже отбыл восвояси — на дирижабле, вертолете и грузовом лифте.
