Антон Чехов - Рассказы. Повести. 1898-1903
Прежде чем повесть появилась в 1903 г. в собрании сочинений, изданном А. Ф. Марксом, Чехов правил журнальный текст не менее четырех раз. О первой правке свидетельствует цитированное письмо к Поссе от 5 февраля 1900 г. с подробным перечислением ошибок и соответствующих страниц только что полученного первого номера «Жизни». Вторая правка была осуществлена в период между получением оттисков, которые Чехов просил у Поссе 15 февраля, и передачей повести в собственность издателя Маркса, извещенного Чеховым в письме от 14 ноября 1901 г. о том, что повесть выслана ему бандеролью. Затем текст дважды корректировался автором в 1903 г. уже непосредственно для XII тома сочинений, изданных приложением к «Ниве», что устанавливается по переписке Чехова и Маркса за март – апрель 1903 г.
Сам Чехов предназначал «В овраге» для будущего продолжения своего десятитомника, изданного Марксом в 1899–1902 годах, но вынужден был согласиться с требованием издателя (письмо Маркса от 19 апреля 1903 г. – ГБЛ) включить девять новых произведений в приложение к «Ниве». 28 марта (письмо Маркса – ГБЛ) Чехову была выслана их корректура. Выправленные гранки, в том числе «В овраге», писатель отослал Марксу 14 апреля (письмо Чехова). При этом он сообщал о своем отъезде в Москву и просил туда направить повторную корректуру. Издатель сделал это 26 апреля (письмо Маркса – ГБЛ). Гранки ему были возвращены Чеховым, по-видимому, при личной встрече в Петербурге 14 мая.
Отличия текста «В овраге», вошедшего в том XII приложения к «Ниве», от журнального многочисленны и разнотипны. Всего их свыше 120. Подавляющая часть – в расстановке знаков препинания (около 80) и написании отдельных слов (более 30). В основном Чехов исправлял погрешности типографского набора и работы корректора. Смысл фраз не менялся. В пяти случаях добавлены отдельные слова, сокращены союз и предлог. В речи героев восстанавливалось разговорное произношение слов и присловий, устраненное корректором. В процессе пунктуационной правки уточнялся ритм авторского повествования (см. варианты). В XI, посмертный том марксовского издания (1906 г.) повесть вошла без изменений.
Ряд мемуаров, писем и документов указывает на реальные источники повести.
Открывающая ее история с дьячком, съевшим два фунта икры, была рассказана Чехову И. А. Буниным (ЛН, т. 68, стр. 672; И. А. Бунин. Собр. соч. в 9-ти т. Т. IX. М., 1967, стр. 224).
В обрисовке характеров и жизненного уклада фабричного села Уклеева исключительную роль сыграли мелиховские впечатления. Об этом писал П. И. Куркин, подчеркивая, что преломленные в повести «лучи народной души» «душа писателя восприняла» в «моменты деятельности А<нтона> П<авлови>ча как земского врача Мелиховского участка» (подпись: К. Антон Павлович Чехов как земский врач. Материалы для биографии (1892–1894 гг.). – «Общественный врач», 1911, № 4, стр. 68). М. П. Чехов, отмечая наряду с этим и значение участия Чехова в народной переписи 1897 г., позволившей писателю изучить «мужицкую жизнь во всех проявлениях», близко сойдясь с крестьянами, писал в мемуарах: «…семь лет „мелиховского сидения“ не прошли для него даром. Они наложили на его произведения этого периода свой особый отпечаток, особый колорит. Это влияние Мелихова признавал он и сам. Достаточно вспомнить о его „Мужиках“ и „В овраге“, где на каждой странице сквозят мелиховские картины и персонажи» (Вокруг Чехова, стр. 280. Ср.: Антон Чехов и его сюжеты, стр. 128). Как явствует из мемуаров, например М. П. Чеховой (Из далекого прошлого), хорошо узнал писатель и запечатленную в повести жизнь купцов и фабрикантов окрестных сел. С некоторыми из них Чехов состоял в деловом знакомстве и переписке (см., напр., его письмо от 10 октября 1893 г. к С. Е. Кочеткову; письма С. Е. Кочеткова к Чехову – ГБЛ), характеризовал их поведение в письмах к другим лицам (к Л. С. Мизиновой от 23 июля 1893 г. и др.).
Происхождение множества реалий повести (описание фабрик, жизненного уклада села, положения трудового люда, быта и нравов уклеевских хозяев и блюстителей порядка и т. д.) выясняется при обращении к документам, зафиксировавшим факты, известные Чехову по его общественно-медицинской деятельности в период холерной эпидемии 1892–1893 гг., а также в связи с его избранием в 1894–1895 гг. в комиссию уездного санитарного совета по осмотру фабрик. Среди документов – два служебных медицинских отчета по временному мелиховскому участку за 1892 и 1893 гг., представленные в совет Чеховым, возглавлявшим участок, и такие официальные материалы, как «Дело Серпуховской земской управы о сафьяно-лаично-кожевенном заведении кр<естья>н Шелагуровых в с. Крюкове» (ГБЛ), «Доклад Серпуховского уездного земского санитарного совета уездному собранию. Октябрь 1892» (М., 1892 ) и почти ежегодно издававшиеся уездным земством в 1890-х годах «Обзоры Серпуховской земской санитарно-врачебной организации». (Обзор за 1892–1893 гг. М., 1894, хранится в Доме-музее А. П. Чехова в Ялте. См: Чехов и его среда, стр. 362.)
М. П. Чехов указывал, что изображенное место – «близ Мелихова» (Антон Чехов и его сюжеты, стр. 146). С. М. Чехов уточнял: «…прототипом села Уклеева <…> послужило село Угрюмово, что в 3 километрах от Мелихова» (Вокруг Чехова, стр. 323). П. И. Куркин же узнавал в повести «местный колорит с. Крюкова» (письмо к Чехову от 23 февраля 1900 г. – ГБЛ).
Как можно судить по мемуарам С. Н. Щукина, сам Чехов признавал, что в повести отразились реальные факты, лица, события, и в то же время подчеркивал ее художественно обобщающий смысл. Он говорил: «Я описываю тут жизнь, какая встречается в средних губерниях, я ее больше знаю. И купцы Хрымины есть в действительности. Только на самом деле они еще хуже. Их дети с восьми лет начинают пить водку и с детских же лет развратничают; они заразили сифилисом всю округу. Я не говорю об этом в повести, <…> потому что говорить об этом считаю нехудожественным. <…> А знаете, <…> вот то, что мальчика Липы обварили кипятком, это не исключительный случай; земские врачи нередко встречают такие случаи. Впрочем, я решил больше ничего не писать из жизни крестьян» (подпись: С. Щ. Из воспоминаний об А. П. Чехове. – «Русская мысль», 1911, № 10, стр. 46–47; Чехов в воспоминаниях, стр. 464–465).
М. П. Чехов видел в повести отражение и сахалинских впечатлений – «один из сахалинских случаев» (Антон Чехов и его сюжеты, стр. 146). Мемуарист, надо полагать, имел в виду историю Анисима. В книге «Остров Сахалин» Чехов неоднократно рассказывает о встречах с фальшивомонетчиками, приводит образчики писем, подобных тем, какие сочиняет на каторге за Анисима Самородов, говорит о судьбе оставшихся в России, как и Липа, жен ссыльных, рисует типы преступных женщин, вроде Аксиньи.
Сомнения Чехова относительно приема повести в «Жизни» были рассеяны первым же восторженным отзывом Поссе (от 28 декабря), прочитавшего рукопись: «Какая беспощадная, какая зловещая правдивость! Ни одного намека на эффект, а впечатление огромное…» В этой «глубокой» вещи, написанной «гениально просто», редактор видел главный залог успеха журнала (ГБЛ; Записки ГБЛ, вып. 8, стр. 54). 16 января 1900 г. он извещал Чехова: «Горький <…> ждет с нетерпением появления „В овраге“; не позволил мне рассказывать содержания» (ГБЛ).
После публикации повести Горький сообщал Чехову (11 или 12 февраля): «Согрешил <…> я заметкой по поводу „Оврага“, но ее у меня испортил сначала редактор, а потом цензор. Знаете – „В овраге“ – удивительно хорошо вышло. Это будет одна из лучших Ваших вещей. И Вы всё лучше пишете, всё сильнее, всё красивее». День спустя (12 или 13 февраля) Горький спешил передать Чехову одобрительный отзыв Л. Толстого и добавлял: «Знаете, эта чрезвычайная радость, вызванная рассказом Вашим, ужасно мне нравится. Я так и представляю старика – тычет он пальцем в колыбельную песню Липы и, может быть, со слезами на глазах <…> говорит что-нибудь эдакое глубокое и милое». Тут же Горький горячо благодарил Чехова за поддержку «Жизни» (Горький, т. 28, стр. 119, 120). Еще не получив последнего письма, Чехов 15 февраля ответил Горькому на предшествующее, с которым был прислан текст упоминавшейся статьи: «Ваш фельетон в „Нижегор<одском> листке“ был бальзамом для моей души. Какой Вы талантливый! Я не умею писать ничего, кроме беллетристики, Вы же вполне владеете и пером журнального человека. Я думал сначала, что фельетон мне очень нравится, потому что Вы меня хвалите, потом же оказалось, что и Средин, и его семья, и Ярцев – все от него в восторге». (Врач Л. В. Средин и художник Г. Ф. Ярцев – жившие в Ялте близкие знакомые Горького и Чехова.)
Летом 1900 г. Чехов получил еще один отзыв Горького, который писал (июль, до 15-го) из с. Мануйловка Полтавской губернии: «Читал я мужикам „В овраге“. Если б вы видели, как это хорошо вышло! Заплакали хохлы, и я заплакал с ними. Костыль понравился им – чёрт знает до чего! Так что один мужик, Петро Дерид, даже выразил сожаление, что мало про того Костыля написано. Липа понравилась, старик, который говорит „велика матушка Россия“. Да, славно всё это вышло, должен я сказать. Всех простили мужики – и старого Цыбукина и Аксинью, всех! Чудесный Вы человек, Ан<тон> Пав<лович>, и огромный Вы талантище» (Горький и Чехов, стр. 75. См. также об этом в письмах: Горького к Л. В. Средину от 26 августа 1900 г. – АГ; О. Л. Книппер к Чехову от 4 сентября 1900 г. – Переписка с Книппер, т. 1, стр. 179–180). Поссе в мемуарах, назвав «В овраге» «лучшим беллетристическим произведением из всех напечатанных в „Жизни“», привел и сказанные в ту пору слова Горького о Чехове: «… есть у него что-то новое; что-то бодрое и обнадеживающее пробивается сквозь кромешный ужас жизни» (В. А. Поссе. Мой жизненный путь. М. – Л., 1929, стр. 155).
