Чарльз Диккенс - Наш общий друг. Том 2
Джон поднял ее на руки и вбежал с нею в комнату.
Смотрите, кто это? Мистер и миссис Боффип! Боже, как они сияют! Миссис Боффин вне себя от радости хлопает в ладоши, подбегает к Белле, прижимает Беллу к груди и говорит сквозь слезы, заливающие ее милое лицо:
— Душенька моя, голубушка! Ведь мы с Нодди были на твоей свадьбе и не могли пожелать тебе счастья, не могли даже поговорить с тобой! Душенька моя! Жена нашего Джона, мать его дочки! Прелесть моя, красавица! Теперь ты у себя дома! Добро пожаловать, радость моя!
Глава XIII
показывает, как Золотой Мусорщик помогал разгребать мусор
В первые минуты, полные изумления и растерянности, Белла больше всего изумилась и растерялась при виде сияющей физиономии мистера Боффина. То, что его жена радовалась от всего сердца, от всей души, что ее лицо отражало все чувства натуры широкой и доброй и ни одного чувства мелкого, низменного, Беллу не удивляло. Но как он может стоять и смотреть на нее и Джона, излучая благодушие всей своей круглой, румяной физиономией, точно веселый, добрый волшебник! Вспомнить только, каким он был, когда она видела его в последний раз в этой комнате — в этой самой комнате, где ему пришлось выслушать от нее на прощание все, что она о нем думала! И куда девались алчность, подозрительность и недоверие, искажавшие тогда его лицо?
Миссис Боффин усадила Беллу на широкую оттоманку, сама села слева, Джон справа, а мистер Боффин стоял перед ними и смотрел на них ликующими, счастливыми глазами. И тут на миссис Боффин напал такой смех, что она могла только хлопать в ладоши, бить себя по коленкам и раскачиваться взад и вперед, а потом вдруг обняла Беллу и тоже стала раскачивать ее взад и вперед — и все это заняло немало времени.
— Старушка, старушка! — сказал, наконец, мистер Боффин. — Ну, начинай же, не то кому-нибудь другому придется за тебя начать.
— Сейчас, Нодди, сейчас, голубчик, — проговорила миссис Боффин. — Только с чего мне начинать, как начинать, когда я в себя не могу прийти от радости и счастья! Белла, прелесть моя! Скажи, кто это?
— Кто это? — повторила Белла. — Мой муж.
— Нет, ты его фамилию назови, милочка! — воскликнула миссис Боффин.
— Роксмит.
— Вот и нет! — Миссис Боффин захлопала в ладоши и покачала головой. — Ни чуточки не похоже!
— Тогда Хэнфорд, — сказала Белла.
— Вот и нет! — воскликнула миссис Боффин, снова захлопав в ладоши и покачав головой. — Ни чуточки не похоже!
— Но зовут-то его по крайней мере Джон? — спросила Белла.
— Ну, еще бы, голубушка! — воскликнула миссис Боффин. — Еще бы не Джон! Так я всегда его называла. Нет, ты фамилию, настоящую фамилию скажи! Ну, не можешь? Тогда отгадай, красавица моя!
— Отгадать я не могу. — Белла, бледная, переводила взгляд с одного лица на другое.
— А я могу, — крикнула миссис Боффин. — И я отгадала! Я в тот вечер сразу, в один миг все поняла. Правда, Нодди?
— Правда! Отгадала, моя старушка, отгадала! — с гордостью подтвердил мистер Боффин.
— Слушай, голубушка, — миссис Боффин завладела руками Беллы и ласково похлопывала по ним. — Случилось это после того памятного вечера, когда Джон не встретил отклика — как ему тогда показалось — на свои чувства. Случилось это после того вечера, когда Джон сделал предложение одной молодой особе и эта молодая особа отвергла его. Случилось это после того памятного вечера, когда он почувствовал себя никому не нужным и решил уехать на поиски счастья. И вот на следующий день, тоже к вечеру, моему Нодди понадобилась какая-то бумажка из комнаты секретаря, и я ему говорю: «Мне все равно надо на ту половину, пойду спрошу у него эту бумажку». Постучалась я в дверь, а секретарь не услышал моего стука. Тогда я заглянула в комнату и вижу, сидит он один-одинешенек у камина и глубоко о чем-то задумался. Потом поднял голову мне навстречу, улыбнулся так ласково-ласково… И тут вспомнила я, как впервые увидела его в «Приюте», и будто порох у меня перед глазами вспыхнул! Уж очень, очень часто приходилось мне видеть, как он, еще совсем маленький, сидел вот так один-одинешенек, и у меня сердце разрывалось от жалости к нему! Часто, очень часто приходилось мне подбадривать его добрым словом! Так неужто мои глаза могли на этот раз ошибиться! Да никогда! Я только успела крикнуть: «Узнала, узнала! Вы наш Джон!» — и свалилась бы замертво, если бы он не подхватил меня… Так вот, моя радость, — миссис Боффин лучезарной улыбкой пресекла свой взволнованный рассказ. — Не пора ли тебе отгадать фамилию мужа?
— Неужели… — трясущимися губами прошептала Белла. — Неужели Гармон? Быть не может!
— Да что ты так дрожишь? Почему не может? Все может быть, — успокаивающе проговорила миссис Боффин.
— Его убили, — вырвалось у Беллы.
— Его считали убитым, — сказала миссис Боффин. — Но если Джон Гармон когда-нибудь жил на белом свете, это его рука обнимает тебя сейчас, красавица моя. Если у Джона Гармона была когда-нибудь жена, эта жена — ты. Если у Джона Гармона и у его жены был когда-нибудь ребенок… Вот он!
И тут втайне задуманный гениальный ход был осуществлен: неутомимая дочка появилась в дверях, поднятая в воздух какой-то скрытой от глаз силой. Миссис Боффин схватила Неутомимую и положила ее Белле на колени, после чего они с мистером Боффином, если можно так выразиться, всыпали ей изрядную порцию ласк и поцелуев.
Только это весьма своевременное появление и спасло Беллу от обморока. Это появление и проникновенный голос мужа, который стал рассказывать ей, как случилось, что его сочли убитым и даже заподозрили в убийстве самого себя, и почему он решил обмануть ее и чем дальше, тем больше мучился из-за этого, так как пора было открыться ей, а он боялся, не осудит ли она цель, ради которой все это было задумано и сделано.
— Красавица моя! — перебила его на полуслове миссис Боффин и снова захлопала в ладоши. — Не один Джон тут виноват. Мы с ним заодно были.
— Я… — Белла растерянно смотрела на них на всех по очереди. — Я все еще не понимаю…
— Ну конечно, где тут понять, голубушка! — воскликнула миссис Боффин. — Пока все по порядку не расскажут, ничего не поймешь! Вот сейчас я тебе и расскажу. Дай мне опять свои ручки и слушай, — обнимая Беллу, говорила эта добрая душа, — а наша маленькая красавица пусть так и лежит у тебя на коленях. Все, все тебе расскажу. Раз, два, три! Поскакали лошадки, только держись! Так вот, когда я крикнула: «Узнала, узнала! Вы наш Джон!» Это мои точные слова, ведь правда, Джон?
— Это ваши точные слова, — подтвердил Джон, прикрывая ладонью ее руку.
— Хорошо придумано! — воскликнула миссис Боффин. — Не отнимайте руки, Джон. И поскольку это нас всех касается, ты, Нодди, положи свою сверху, и пока я не кончу рассказывать, мы рук не разнимем.
Мистер Боффин сел на стул и добавил к общей горке свою широкую загорелую руку.
— Вот и чудесно! — сказала миссис Боффин, нагибаясь и целуя ее. — Всей семьей сложили! Но лошадки скачут дальше. Так вот. Когда я крикнула: «Узнала, узнала! Вы наш Джон!» — Джон меня подхватил, но я тяжеленька, милые мои, что правда, то правда, и ему пришлось опустить меня на пол. Нодди услышал шум, прибежал рысцой, и я, как только собралась с силами, говорю ему: «Нодди! Помнишь мои слова тогда в „Приюте“? Правильно я сказала! Слава создателю, это наш Джон!» Тут он как подскочит на месте и бух на пол, головой прямо под письменный стол. Глядя на такое, я сразу пришла в себя, и он тоже пришел в себя, и тогда мы все втроем давай плакать на радостях!
— Да! Плакать на радостях, любимая! — сказал Джон. — Ты понимаешь? Эти люди, которым я нанес удар своим возвращением к жизни, которых я лишил всего, плакали слезами радости!
Белла в полном замешательстве перевела взгляд с его лица на сияющую физиономию миссис Боффин.
— Ничего, голубушка, не обращай на него внимания, — сказала старушка. — Слушай меня. Ну вот, успокоились мы мало-помалу, сели и стали держать совет. Джон признался нам, какое горе причинила ему одна прекрасная молодая особа, и сказал, что если б я его не узнала, он бы уехал искать счастья где-нибудь далеко-далеко, на краю света, и так бы и остался мертвецом, а нам предоставил бы пользоваться неправильно полученным наследством до конца дней наших. И ты бы видела, милочка моя, как Нодди тут испугался! Ведь мало того, что богатство досталось ему не по праву, оно до последнего дня его жизни могло бы за ним остаться!.. Белый стал, как мел!
— И ты тоже, — вставил мистер Боффин.
— И на него не обращай внимания, душенька! — сказала миссис Боффин. — Слушай меня. Так вот, стали мы держать совет, как нам быть с этой прекрасной молодой особой, и Нодди вдруг заявляет, что она девушка хорошая. «Немного избалованная, говорит, но это жизнь ее избаловала. Это только сверху, а если копнуть поглубже, так, говорит, я голову даю на отсечение, что сердце у этой девушки золотое».
— И ты тоже так говорила, — вставил мистер Боффин.
