Пэлем Вудхауз - Том 6. Лорд Эмсворт и другие

— Так, так, так… Увидев ее, вы поняли, что старая любовь жива?

— Именно. А главное — и у нее. Ужас как жива, вроде бы! Я не знал, а она просто измучилась. Она думала, что погубила свое счастье.

— Как же вы об этом узнали?

— Я гулял в саду, вижу — она сидит и плачет. Ну, я удивился и говорю: «В чем дело?», а она говорит: «Орло!», и так далее. То, се, сами понимаете. Мы кинулись друг другу в объятия…

— Понятно, — сказал Галли. — Вы — человек чести, и не знаете, как быть с Пенни?

— Именно.

— Но любите Глорию?

— То-то и оно.

— Что ж, бывает. Винить тут некого. Придется объяснить все Пенни.

— Да, я тоже так думаю. Может, не рассердится…

— Скорее всего. Но сказать надо в любом случае.

— Глория тоже говорит — иди и скажи.

— Тяжело наносить удар нежному сердцу.

— Да.

— Может быть, лучше ей скажет кто-нибудь другой? Лорд Воспер чуть не подпрыгнул.

— Как! Вы бы пошли?

— Речь не обо мне. Я имел в виду… А, вот и он! Джерри, наш друг Воспер в большом затруднении. Перед ним, как иногда говорят, стоит дилемма. Он обручен с Глорией Солт и, как вы знаете, с Пенни Доналдсон. Ему нужен красноречивый посредник, который объяснил бы Пенни, что он не сможет на ней жениться. Вы — тот самый человек, дружны с обоими. Что ж, обсудите детали. Если я понадоблюсь, выйдите на террасу.

Луна освещала террасу, и было видно, что кто-то сидит в одном из кресел. Галли, как ни был он смел, чуть не испугался, но тут же понял, что это не сестра его Констанс, а юный друг, Пенни.

— А, Пенни! — сказал он, садясь рядом с ней. — В тревожное время мы живем. Говорил Бидж о Королеве?

— Да.

— Он ее перевез в коттедж Рожи Биффена.

— Да.

— Как нам повезло, что этот Бурбон принял меня за Парслоу!

— Да.

Галли бросил на нее острый взгляд и увидел, что она угрюма, а уголки губ опущены, как у всех, кто очень страдает.

— В чем дело? — спросил он. — Что-то вы невеселая.

— Да.

— А у меня хорошие новости. Я сейчас говорил с лордом Воспером.

— Да?

— И что же? Он хочет все отменить.

— Не понимаю.

— Разорвать помолвку. Он женится на этой Глории. Он и раньше думал на ней жениться, но жизнь разбила их мечты. Теперь все в порядке, они помирились. Конечно, ему неудобно перед вами, но он надеется, что вы не рассердитесь. Так что вы свободны, начинайте все заново.

— Да…

Галли обиделся. Он чувствовал себя так, словно принес добрую весть из Ахена в Гент,[112] а жители Гента, зевнув, сказали: «Да?..»

— Ну что это! — воскликнул он. — Почему вы не пляшете? С таким же успехом я мог сказать: «Добрый вечер».

Пенни глубоко вздохнула.

— Какой там добрый! — проговорила она. — Джерри вышвырнули.

— Э?

— Уволили. Выгнали. Рассчитали. Леди Констанс сказала, что завтра утром…

— Ну, ну?

— Она спустит на него собак.

— О чем вы говорите?

— О том, что вы слышите.

— Да это же чушь какая-то! За что? Почему?

— Леди Констанс рассердилась, когда застала его у себя в спальне.

— Где?

— Если хотите, в шкафу. А шкаф в спальне.

— Что он делал?

— Прятался.

— Прятался?

— Да.

— В шкафу?

— Да.

— У Конни в спальне?

— Да.

— А он у вас не слабоумный?

— Нет, не слабоумный. А вот лорд Эмсворт…

— Не без того, — согласился Галли. — Но при чем он тут?

— Понимаете, он написал письмо вашей Моди.

— Письмо?

— Да, и дал его Джерри, чтобы он положил ей в комнату. Джерри спросил, где она, а он сказал: вторая справа. Ну, Джерри отнес, а потом лорд Эмсворт попросил его забрать.

— Почему?

— Он не сказал.

— Так… Ну и что?

— Джерри пошел за письмом, а тут кто-то идет. Естественно, он спрятался. Наверное, он шевелился в этом шкафу, потому что дверь открылась, и там стояла леди Констанс.

— А что она делала у Моди?

— Не у Моди. У себя. Когда Джерри с ней поговорил, то есть — она с ним поговорила, он вернулся к лорду Эмсворту, а тот подумал и сказал: «Вторая дверь справа? Я имел в виду вторую слева».

Галли горестно крякнул.

— Кларенс, как живой, — сказал он. — Некоторые считают, что его уронила нянька. Не думаю, он управился сам. Не мешай природе — и пожалуйста, она сформирует человека, который говорит «справа», когда имеет в виду «слева». Джерри рассердился?

— Не без того. Собственно, он назвал лорда Эмсворта старым ослом. Расстались они сухо. Теперь нет никакой возможности подружиться с любимым хозяином и заметить при случае: «Брат мой, не одолжишь ли две тысячи?» Что ж, пойду к озеру.

— Зачем?

— Утоплюсь. Надо же занять время..

Не успел Галли заметить, что это недостойно Доналдсонов (он только пощелкал языком, в виде вступления), как на террасу вышел горестный Джерри.

— А, Джерри! — сказал Галахад. — Я вот рассказываю Пенни про дело Воспера—Солт, а она — про вас с нею. Печально, печально. Что собираетесь предпринять?

Джерри скорбно поглядел на него.

— Вернусь в Лондон.

— Смешно!

— А что же еще?

Галли фыркнул, сокрушаясь о молодом поколении, у которого начисто нет воли к победе.

— Торчать тут. Кто знает, что будет завтра? В Лондон, еще чего! Вы переедете в «Герб Эмсвортов» и будете ждать, как все повернется.

Джерри немного повеселел.

— А что, хорошая мысль…

— Блестящая, — поправила Пенни. — Ты можешь пробираться сюда, ко мне.

— Могу.

— Например, в розовый сад.

— Очень хорошо! Ожидай меня среди роз, когда солнце встает поутру. Идет?

— Еще бы!

— Пенни!

— Джерри!

— Давно пора, — сказал Галли. — Ну вот, дорогой мой. Отчаиваться — глупо, пора бы знать. Пенни давала мне ваши книжки, и больше всего мне понравилось, что ни убийцы, ни мексиканцы, ни кобры не могут помешать истинной любви. Помните, у вас в «Пиве для Барни»? Герой отвоевал свою девицу у злодеев, перед которыми сестра моя Констанс — просто ангел. Что ж, не хочу мешать. Пока.

Он ушел, бодро думая о том, что самое время потолковать с Конни. Предубеждение против грубых свар куда-то исчезло. Свары он хотел, и чем грубее, тем лучше.

Назавтра, в девять часов вечера, Бидж сидел у себя и пытался утишить портвейном то смятение, которое породили в его душе недавние дела. Портвейн, всегда помогавший без промаха, почему-то утратил свои волшебные свойства.

Бидж не был малодушен, был — услужлив, но всему есть пределы. Когда вводишь племянницу в дом под чужим именем и перетаскиваешь с места на место украденную свинью, можно и устать. Глаза у Биджа были в черных кругах, при каждом звуке он вздрагивал. Ко всему этому его нежное сердце не могло вынести, что все вокруг страдают.

Недавняя беседа с Пенни очень огорчила его, вид лорда Эмсворта — еще больше. Прислуживая за обедом, Бидж понимал, что не только хлеб, но и все блюда обращаются для него в пепел.[113]

Мистер Галахад и тот был невесел, а Моди, которая бы внесла какую-то радость, уехала в Матчингем. Единственным утешением была болезнь леди Констанс. Она заразилась от брата и лежала в постели.

Бидж наполнил еще один бокал, третий. Портвейн был старый, прекрасный — казалось бы, пляши вокруг комнаты, разбрасывая розы; но нет. Проку было не больше, чем от ячменной воды. Он думал над тем, где найти отраду, если портвейн не помогает, как вдруг увидел, что уединение его нарушено. В комнату входил Галли, и на его выразительном лице дворецкий увидел что-то вроде надежды.

И не ошибся. Весь день, особенно обед, Галли посвятил проблемам, которые встали перед небольшой группой мыслителей. Мозг его был натренирован долгим общением с членами клуба «Пеликан», а это немало. То, что Бидж принял за печаль, на самом деле было мыслью. Теперь она принесла плоды.

— Выпиваем? — спросил Галли, косясь на графин. — Налейте и мне. О, Господи! Да это урожай девяносто восьмого года! Хорошо живете, Бидж. А почему бы вам не жить хорошо? Сотни раз я говорил, что равного вам нет. Описывая вас, я обычно употребляю прилагательные «стойкий» и «верный». Если меня спрашивают, я говорю… что я говорю?.. Да! «Бидж никогда не откажет другу, он пойдет в огонь и в воду, он…»

Нельзя сказать, что Бидж побледнел — такие лица, цвета вишни, бледнеть не могут. Скажем иначе: на гостя он смотрел точно так, как ягненок из Шопенгауэра смотрит на мясника.

— Еще… еще что-нибудь, мистер Галахад? — едва проговорил он.

Галли сердечно рассмеялся.

— Ну что вы! Разве что…

— Сэр?

— Можно поймать Бурбона и пытать, чтобы выдал, где Императрица. Как, готовы?

— Нет, сэр.

— Запереть его в холодном подвале?

— Нет, сэр. Простите.

— Ваше дело, дорогой, ваше дело. У каждого свои вкусы. Придумаем что-нибудь еще. А, вот! Моди действительно выходит за молодого Парслоу?