Лев Толстой - Л.Н. Толстой. Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856-1869 гг.
Рукопись хранится в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина. (Папка 27, 4.)
Отрывок печатается впервые.
ОАЗИС.
Сохранилась одна рукопись-автограф этого отрывка, занимающая два полулиста писчей бумаги, согнутой пополам, и еще одну четвертку (всего 10 страниц in 4°); бумага фабрики Говарда. Почерк крупный и связный; помарок и поправок сравнительно немного; на некоторых страницах оставлены небольшие поля, другие исписаны сплошь. На странице 9 на полях есть заметка, не имеющая никакого отношения к тексту: «Алекс. банкъ. Щуровъ Кон. Ал.». Судя по почерку и по цвету чернил, отрывок написан в два приема: первые две с половиной страницы написаны черными чернилами, а продолжение, начиная со слов: «Мнѣ было 16 лѣтъ...» — рыжими; это совпадает с внутренним построением самого отрывка, первая часть которого представляет собой как бы введение в последующий рассказ.
Время написания отрывка может быть определено только приблизительно. А. Е. Грузинский приурочивает его к 1863 г., относя к этому отрывку запись в Дневнике от 23 февраля этого года: «Начал писать: не то. Перебирал бумаги — рой мыслей и возвращение или попытка возвращения к лиризму. Он хорош. Не могу писать, кажется, без заданной мысли и увлечения» («Лев Толстой. Неизданные художественные произведения», со вступительными статьями А. Е. Грузинского и В. Ф. Саводника, изд. «Федерация». М. 1928, стр. 231). Однако упоминание о «лиризме», которым, действительно, проникнут отрывок «Оазиса», еще не дает достаточных оснований для столь определенного приурочения. Судя по качеству бумаги и по характеру почерка, резко отличающегося от почерка молодых лет Толстого и напоминающего почерк более позднего периода, отрывок можно отнести скорее ко второй половине или даже к концу 1860-ых гг.
Отрывок «Оазис» впервые был напечатан в указанном выше издании (стр. 233—240).
Рукопись хранится в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина. (Папка XX, 2.)
СТЕПАН СЕМЕНЫЧ ПРОЗОРОВ.
Рукопись, автограф Толстого, занимает полулист писчей бумаги, сложенный в четвертку, всего 4 страницы, с небольшими полями, сплошь исписанными; бумага довольно плотная, без водяных знаков и фабричного клейма. Почерк крупный и связный в основном тексте, более мелкий и сжатый на полях. По характеру почерка отрывок можно отнести ко второй половине 1860-ых гг., скорее к концу их. Никаких указаний для более точной датировки у нас не имеется.
Автор работал над своим наброском в два приема: первоначально было исписано основное поле бумаги; однако, автор, повидимому, не был удовлетворен своей работой и стал ее переделывать почти заново; всё начало отрывка было зачеркнуто им, так же как и две последние страницы; таким образом от первоначального текста остался только эпизод встречи с крестьянином на охоте, занимающий конец первой и почти всю вторую страницы рукописи; весь остальной текст вписан автором на полях и представляет собой как бы вторую редакцию отрывка.
Интересно отметить, что первоначально Толстой приурочил свой замысел к определенному географическому району (Одоевский уезд, Тульской губ.), но затем заменил эти конкретные указания чисто вымышленными (Сандарская губ.). Известное колебание проявил автор в установлении имени-отчества своего героя, который именуется то Андреем Иванычем, то Степаном Семенычем, но фамилия: Прозоров — остается неизменной.
Рукопись хранится в архив Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина. (Папка 11, 1.)
Отрывок печатается впервые.
УБИЙЦА ЖЕНЫ.
Рукопись, автограф Толстого, занимает два полулиста писчей бумаги, сложенных в четвертку, с небольшими полями; бумага фабрики Говарда; записано всего 6 страниц, причем на шестой странице помещено всего несколько строк; две последние страницы чистые. Почерк крупный и связный, устанавливающийся у Толстого во второй половине 1860-ых гг. Как по характеру почерка, так и по качеству бумаги, рукопись может быть отнесена скорее всего ко времени после окончания «Войны и мира», т. е. к самому концу 1860-ых гг. Более точная датировка невозможна, так как в дневниках и письмах Толстого не сохранилось никаких указаний, относящихся к этому литературному замыслу. Рукопись не имеет никакого заглавия.
Отрывок был оставлен автором в зачаточном состоянии, и он к нему в ближайшее время уже не возвращался; только много лет спустя мотив убийства из ревности был использован Толстым в «Крейцеровой сонате».
Рукопись хранится в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина. (Папка 3, 2.)
Отрывок печатается впервые.
«ДВОРЯНСКОЕ СЕМЕЙСТВО». «ПРАКТИЧЕСКИЙ ЧЕЛОВЕК».
Впервые Толстой упоминает о какой-то задуманной им комедии в записи Дневника от 13—19 февраля 1856 г., относящейся ко времени его пребывания в Петербурге, где он прожил с конца ноября 1855 до начала мая следующего года. В это время он, как известно, особенно сблизился с кружком «Современника», к которому примкнули многие современные русские писатели. В этом кружке, на ряду с интересами литературными, очень живы были также и интересы театральные; недаром один из наиболее выдающихся членов этого кружка — Тургенев именно в эту эпоху усиленно работал для сцены и создал целый ряд комедий: «Нахлебник», «Месяц в деревне», «Где тонко, там и рвется» и др.; к этому же кружку примкнул и Островский, находившийся в это время в расцвете своих творческих сил и с 1856 г. ставший постоянным сотрудником «Современника».
В указанной выше записи Дневника, перечисляя свои литературные планы, стоявшие на очереди, Лев Николаевич пишет: «Завтра работаю 6 часов и даю себе правило не засыпать без этого. Пишу прежде всего Епишку или Беглеца, потом комедию, потом Юность». Через месяц, 14 февраля, новое упоминание об этом замысле: «План комедии томит меня». Однако, повидимому, в это время замысел комедии только слагался в голове автора, и ничего еще не было занесено на бумагу. 4 июня, уже после своего возвращения в Ясную поляну, Толстой снова говорит в Дневнике о своих литературных планах на ближайшее время и среди них снова упоминает о «комедии». Несколько дней спустя этот замысел опять выдвигается, причем впервые начинают вырисовываться общие очертания задуманного произведения. В Дневнике от 10 июня мы читаем: «Гуляя по Заказу, кое-что придумал. Главное, что Юность надо писать предпочтительно, не оставляя других, Записки русского помещика, Казака и Комедию; особенно для последней главная тема — окружающий разврат в деревне. Барыня с лакеем, брат с сестрой, незаконный сын отца с его женой et cet.» В этой записи, несмотря на ее лаконичность, уже сквозит намек на содержание предполагаемой комедии и на ее общий характер — сатирически-обличительный. Затем осенью, в октябре и ноябре 1856г., в Дневнике снова несколько раз упоминается о комедии и даже о работе над нею; однако эти записки касаются уже другого литературного замысла, следы которого сохранились в виде набросков «Свободной любви» и «Дядюшкиного благословения» (о них см. ниже). Но уже 25 ноября Толстой заносит в свою Записную книжку: «В комедии три брата: практический, возмущенный и любящий. Никол[енька]». Эта запись, несомненно, возвращает нас к прежнему замыслу, о котором говорится в записи 10 июня, намечая главных действующих лиц задуманной пьесы, столкновение которых должно было служить ее сюжетным стержнем. Затем в ближайшие зимние месяцы в Дневнике снова идет ряд записей, относящихся к этому же замыслу, свидетельствующих о том, что сюжет комедии действительно привлекал к себе Толстого, но что он в то же время колебался приступить к работе, вероятно, вследствие сомнений в своей способности к драматической форме творчества; таковы записи от 3 декабря: «Ничего не пишу... думаю о комедии», и от 28 декабря: «Всё думаю о комедии — вздор!» Наконец, 12 января 1857 г., перечисляя ряд своих литературных работ, отчасти уже начатых, отчасти только задуманных («Отъезжее поле», «Юность», «Казаки» и др.), Толстой заканчивает этот перечень упоминанием о комедии, с краткой характеристикой лиц, которые должны в ней фигурировать: «практический человек, Жорж-Зандовская женщина и Гамлет нашего века, вопиющий больной протест против всего, но безличие [бессилие?]». Дальнейших записей, касающихся задуманной пьесы, в Дневнике не встречается, и можно думать, что замысел этот был отложен, а затем и совсем оставлен Толстым, вскоре после этого уехавшим за границу; во всяком случае единственным следом его работы над ним остаются сохранившиеся среди бумаг Толстого отрывки двух комедий: «Дворянское семейство» и «Практической человек».
От комедии «Дворянское семейство» сохранилась одна рукопись в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина (папка XX, 12). Она содержит в себе: перечень действующих лиц, первые три явления I действия и краткий сценарий всей комедии. Рукопись, автограф Толстого, занимает 8 отдельных ненумерованных листочков, в четвертку, вырезанных из переплетенной тетради; при вырезывании несколько пострадал текст, так как в некоторых местах захвачены отдельные буквы в начале и в конце строчек (на обороте); бумага желтоватая, линованная, по формату и качеству совершенно подобная той, на которой написан «Дневник помещика», над которым Толстой работал в мае — июне 1856 г. Первая страница рукописи занята списком действующих лиц, далее на страницах 2—11 идет текст комедии, а страницы 12—16 содержат в себе конспективный сценарий всех трех действий комедии. Этот сценарий составлен чрезвычайно кратко и представляет собой лишь голую схему пьесы, набросанную в виде беглых намеков, не всегда понятных для читателя; кроме того, страницы сценария покрыты сетью карандашных поправок, в некоторых случаях не согласованных с основным текстом и потому еще больше затрудняющих понимание авторской мысли. Особенно схематично и сбивчиво изложение 3-го действия, заключающего в себе развязку комедии. Повидимому, когда Толстой приступал к работе над комедией, для него самого, кроме общей концепции всей пьесы, были еще очень неясны многие существенные моменты в ходе ее развития и даже во взаимных отношениях действующих лиц. Поэтому три основные части, из которых слагается сохранившийся отрывок «Дворянского семейства»: перечень действующих лиц, начало I действия и сценарий всей комедии, содержат в себе ряд бросающихся в глаза противоречий. Так, например, в перечне действующих лиц упоминается «молодая княгиня», жена князя Анатолия; хотя этот персонаж и был затем вычеркнут автором из списка, однако в тексте комедии всё же говорится о приезде князя Анатолия «с молодой женою»; а в сценарии кн. Анатолий снова представлен холостым, и самый приезд его в именье отца мотивируется его желанием жениться на дочери богатого соседа-помещика. В самом конце действия комедии на сцену неожиданно появляется совершенно новый персонаж, не предусмотренный в списке действующих лиц и ни разу не упомянутый ни в сохранившемся отрывке текста комедии, ни в ее сценарии, — какая-то Евгения, являющаяся «под занавес» для того, чтобы объявить о своей любви к главному герою пьесы — Валерьяну. Такие противоречия и несогласованности свидетельствуют о том, что замысел пьесы сложился далеко не окончательно в голове автора, когда он приступал к работе, что многое изменялось в процессе самой работы, и что составленный им сценарий представляет собой не окончательный план пьесы, а является лишь предварительным наброском, намечающим только основные вехи, по которым должно было развиваться действие. Такое состояние материалов делает особенно затруднительной всякую попытку восстановить общее содержание пьесы, и только путем тщательного анализа и сопоставления отдельных намеков, разбросанных в различных частях сохранившегося фрагмента, возможно до известной степени подойти к пониманию авторского замысла.
