Современная английская повесть - Стэн Барстоу
— Я порядком не виделся с сыном, Блейкни. И хочу спокойно потолковать с ним. Вот мы и сели пораньше в поезд, пока народу немного.
— Странно, — удивился Блейкни, — у вас же есть номер в гостинице.
— Блейкни, это бестактно. — Сердце у Джири учащенно забилось. — Похоже, вы считаете, что профессия дает вам полное право совать нос в чужую личную жизнь и слушать чужие разговоры.
— Да, — ответил Блейкни, все еще держа «дипломат» в согнутой руке. Некоторые профессии дают такое право.
— Запомните, я не ваш… — С языка Джири чуть не сорвалось слово «пациент», но он вовремя спохватился. Только не при Дэвиде! Происходящее угнетало сына. — Блейкни, прошу вас, дайте мне побыть с сыном наедине, закончил он более ровным голосом.
— Конечно. — Блейкни ласково кивнул Дэвиду и вышел из купе.
— Далеко он не пойдет, — сказал Джири и сам не понял, произнес ли он это вслух или только подумал. Джири откинулся на сиденье, в ушах и груди снова гремела барабанная дробь. Сидевший рядом Дэвид что-то говорил ему, но Джири был совсем выбит из колеи и ничего не слышал. Как сделать, чтобы Дэвид и Блейкни ехали врозь? Он считал это крайне важным. Не потому, что очень уж боялся, что Блейкни вытянет из мальчика какую-нибудь информацию, которая может повредить ему. Он просто не мог допустить мысли, что его сына допрашивает специалист по психическим болезням, допрашивает со знанием дела человек, которого подослали к нему, чтобы установить, вменяем ли он. Этот допрос взбудоражит Дэвида, опять пробудит в нем страхи, которые он, Джири, рассеял с таким трудом. Сквозь барабанную дробь он слышал свой голос, проклинающий Филипа Робинсона, но с губ его не слетело ни слова.
Пассажиров становилось все больше. Они толпились в проходах, высматривая свободные места. Так-то лучше, подумал Джири. Пускай в вагон набьется побольше народу, тогда Блейкни не сможет пройти к Дэвиду и сесть рядом с ним. И пусть Блейкни считает, что он едет вместе с сыном. Он ни за что не посмеет вернуться, если будет думать, что они в купе вдвоем. Значит, надо оставаться здесь до последней минуты. Выйти, когда поезд тронется, а потом просто спрыгнуть на ходу.
Но вдруг Блейкни пройдет мимо и увидит, что место рядом с Дэвидом не занято?
Только зачем ему идти мимо?
Ну, понадобится в туалет.
Придется рискнуть. Он ведь не может бросить вокзал и поехать с сыном. Пустота царила в мире, в том, что за пределами вокзала. И вдобавок непонятно, как ему вести себя, когда они приедут. Вдруг обратного поезда не будет? Джири стиснул зубы.
— Послушай, Дэвид, — сказал он, повернувшись к сыну. В купе вошли две пожилые женщины и стали укладывать свои свертки на полку. — Когда приедешь, — продолжал он тихим, заговорщицким тоном, — веди себя так, словно ты краснокожий индеец.
— Как это?
— Последи за этим человеком. Смотри, чтобы он тебя не увидел. Выйдешь на платформу, спрячься и жди, пока он не уйдет. Он, возможно, начнет искать тебя. Но я-то знаю, ты умница и ни за что не попадешься ему на глаза.
Дэвид забился в угол. Он вдруг стал совсем маленьким, кровь отхлынула от лица.
— Что он может сделать, пап? Если поймает меня?
Джири улыбнулся.
— У каждого человека есть враги, Дэвид. Борьба между этим человеком и мною — не физическая: мы не норовим ударить друг друга или пырнуть ножом. Но тем не менее это борьба. Короче говоря, он пытается обокрасть меня.
— Обокрасть?
— Отобрать то, что принадлежит мне.
— Деньги? — Дэвид пытался понять отца.
Джири покачал головой.
— Нет, деньги лежат в банке, и им ничего не грозит. Он посягает на кое-что другое. На то, что мне обязательно надо сберечь.
— Пап, я просто не…
— Послушай, сынок, — перебил его Джири. Интересно, подумал он, эти две женщины прислушиваются к их разговору или нет. Вроде бы они обсуждают что-то свое. — Не пытайся разобраться сейчас во всем. Поступай, как я тебя прошу. Держись подальше от человека, с которым мы только что беседовали, и, если он все-таки заговорит с тобой, ничего ему не рассказывай.
В дверях купе появился красноносый старик в твидовом пальто, за ним следом еще двое, смахивающие на биржевых маклеров. Чувство самозащиты подсказало Джири купить Дэвиду билет первого класса, следовательно, в купе должно было ехать шесть человек. Двое мужчин, похожие на биржевых маклеров, остановились в нерешительности — им хотелось ехать вместе.
— Садись, Джим, — сказал один. — А я пойду посмотрю, может, найду два свободных места.
— Пройди подальше, наверняка найдешь, — ответил Джим, усаживаясь рядом с Дэвидом. — Заходи за мной, если найдешь.
— Ты мог бы уступить ему свое место, — прошептал Дэвид.
— Еще пять минут до отхода, — тоже совсем тихо сказал Джири. — Давай поговорим немного, пока мне не надо будет выходить. — И продолжал нормальным голосом: — Как дела в школе?
— Да так себе, — без всякого энтузиазма ответил Дэвид.
— Старайся не терять интереса к школе. Тебе там дадут много полезного.
Дэвид кивнул. Он был разочарован. Такое происходит, и на тебе заставляют говорить о школе!
— Какой у тебя любимый предмет? — допытывался отец. — По-прежнему математика?
— Нет. Теперь биология.
Джири видел в окно часы: большая стрелка передвинулась на полминуты. Интересно, далеко ли до выхода? Надо будет поторопиться.
В отчаянной попытке прервать молчание Дэвид спросил:
— Что-нибудь передать дома?
— Скажи, я надеюсь, у них все в порядке. А если им что-нибудь нужно, пусть непременно дадут мне знать. У мамы есть адрес, по которому она может связаться со мной.
— Какой адрес? Этой гостиницы?
— Адвоката, — бесцветным голосом произнес Джири.
Краем глаза он следил за мальчиком, таким слабеньким, таким беззащитным. Ему хотелось обнять сына, но он подавил это желание. Сидит здесь бесприютный, среди чужих людей. Поезд увезет его за шестьдесят пять миль отсюда, оторвет от Джири… Как могло случиться, что жизнь их повернулась так? Он погрузился в воспоминания, в памяти всплыл тот момент, когда впервые он понял, что должен уехать от Элизабет, из дома, из института, от барабанного грохота.
— Дэвид, — попросил он сына охрипшим голосом, наклонясь к нему поближе, — обещай мне, что не будешь волноваться.
— Из-за чего?
— Вообще не будешь. Особенно из-за того, что… я ушел из дома. Ты скоро поймешь, ничего не изменилось. Нисколько.
«Лицемер» — вот что думал сын, это было видно по его глазам.
— Как только все устроится, — с отчаянием продолжал Джири, — ты сможешь приезжать ко мне и жить сколько захочешь.
Состав дернуло, и поезд тронулся.
