Льюис Уоллес - Бен-Гур
– Матушка моя! Амра! Где же?..
И он опять погрузился в глубокий сон.
Тирса внимательно вслушивалась. Мать спрятала лицо в пыли, стараясь заглушить рыдания, от которых разрывалось ее сердце. Она почти желала, чтобы он проснулся.
Мать позвала Тирсу, они встали и, еще раз взглянув на Иуду, как бы желая неизгладимо запечатлеть его образ в своей памяти, вышли на улицу, держась за руки. Затем они возвратились и остановились, смотря на него, ожидая, что он проснется, ожидая сами не зная чего.
Между тем из-за угла дворца показалась другая женщина. Две стоящие в тени совершенно ясно видели ее: худая, несколько сгорбленная, смуглая, седоволосая, чисто одетая рабыня, она несла корзину, наполненную овощами. При виде человека на ступеньке она остановилась, потом нерешительно двинулась дальше и, осторожно обойдя спящего, подошла ко входу, довольно легко отодвинула засов и просунула руку в отверстие. Одна из широких досок в оставленной створке бесшумно качнулась и наполовину сдвинулась. Она просунула туда корзину и собиралась последовать за ней, но из любопытства решила взглянуть на незнакомца, лицо которого было открыто.
Невольно следящие за ней услышали восклицание и увидели, как женщина протирала себе глаза, как бы не доверяя им, затем наклонилась, всплеснула руками, дико взглянула вокруг, посмотрела еще раз на спящего, схватила его свободную руку и крепко поцеловала ее. Разбуженный этим Бен-Гур инстинктивно выдернул руку, после этого, взглянув на женщину, шепотом спросил:
– Амра! О Амра! Ты ли это?
Доброе существо было не в силах отвечать ему, она кинулась ему на шею, рыдая от радости.
Он нежно отвел ее руки и гладил ее смуглое лицо, мокрое от слез. Стоящие в стороне услышали, как он сказал:
– О Амра, расскажи мне о матери, о Тирсе! Говори, умоляю тебя!
Амра только рыдала.
– Ты их видела, Амра? Ты знаешь, где они? Скажи мне, что они дома!
Тирса шагнула вперед, но мать, угадав ее намерение, схватила ее и прошептала:
– Не иди – ни за что. Мы нечистые, мы нечистые!
Ее любовь была безжалостна. Как бы ни разрывались сердца обеих, но Бен-Гур не узнает, что с ними: она твердо стояла на этом.
Между тем Амра от этих вопросов только сильнее рыдала.
– Ты хотела войти? – спросил он, увидев отодвинутую доску, – так пойдем. Я пойду с тобой.
Говоря это, он встал.
– Римляне, да будет над вами проклятье Господне! Римляне лгут. Дом мой. Встань, Амра, и пойдем!
Через минуту они вошли, предоставив двум женщинам, стоявшим в тени, безнадежно смотреть на ворота, в которые они не войдут никогда.
Мать и дочь вернулись на пыльную мостовую. Они исполнили свой долг, доказали свою любовь. На следующее утро их нашли и выгнали из города: "Прочь! Вы принадлежите к мертвым: идите к ним". Эти слова мучительно звучали в их ушах, когда они удалялись под градом камней.
5. Верная служанка
Современные путешественники по Святой Земле, смотрящие на знаменитое место, носящее прелестное название Гефсиманского сада, спускаются в ложу Кедрона или к изгибу, образуемому Енномом и Гихоном, до древнего колодца Ен-Рогел, и, испив живительной влаги, останавливаются здесь. Они любуются большими камнями, окружающими колодец, справляются о его глубине, улыбаются над примитивным способом добывания журчащего сокровища и выражают сострадание оборванным несчастливцам, сидящим над ним. Затем, оглядывая окрестности, восхищаются горами Mopиa и Сион, возвышающимися с северной стороны, из коих одна кончается Офелом, а другая в местности, называемой Городом Давида. Вдали, на горизонте, виднеются очертания святых мест: здесь Гарам со своим живописным куполом, там внушительные остатки Гиппика, грозные даже в своих развалинах. Насладившись этим видом и достаточно запечатлев его в памяти, путешественники останавливают свой взор на горе Соблазна, стоящей в суровом величии, и затем на холме Дурного Совета, которой они немало заинтересованы, если хорошо знакомы с летописной историей и преданиями раввинов.
Этот холм замечателен. Достаточно сказать, что подошва его похожа на настоящий ад с серой и пламенем, геенну, о которой говорится в Писании, и что даже теперь, как и во времена Христа, его мертвенная поверхность изрыта могилами, которые с незапамятных времен служили жилищем для прокаженных.
Наутро после описанных в предыдущей главе событий Амра приблизилась к колодцу Ен-Рогел и села на камень возле него. Человек, хорошо знакомый с Иерусалимом, сказал бы, что она любимая рабыня какого-нибудь благородного семейства. Она принесла с собой кувшин для воды и корзину, содержимое которой было покрыто белоснежной скатертью. Поставив их на землю возле себя, она развязала покрывало, падавшее с головы, сложила руки на коленях и стала пристально всматриваться в то место, где холм круто спускается к Акелдаме Скудельничьему полю.
Было очень рано, и к колодцу она пришла первая. Скоро, однако, появился мужчина с кожаным мехом и веревкой. Поприветствовав маленькую темнолицую женщину, он распустил веревку, прикрепил ее к меху и стал ожидать своих клиентов. Другие, поступающие так, добывали воду для себя, он же был водоносом по профессии и сотни раз за день наполнял самые большие кувшины, которые могла унести только очень сильная женщина.
Амра сидела тихо и ничего не говорила. Взглянув на ее кувшин, мужчина спросил, не желает ли она, чтобы его наполнили: она вежливо отказалась, после чего он перестал обращать на нее внимание. Она же все время сидела на одном месте, внимательно глядя на холм.
Показалось солнце, а она все еще ждала чего-то. Пока она так сидит в ожидании, посмотрим, каково ее намерение.
Амра имела обыкновение ходить на рынок после наступления ночи. Прокрадываясь из дома незамеченной, она отыскивала лавки, чаще всего у Рыбных ворот, закупала мясо, овощи и, возвратившись, запиралась в доме.
Можно себе представить ее радость от присутствия Бен-Гура в старом доме, но она ничего не могла сообщить ему о своей госпоже и Тирсе. Иуде хотелось бы переселить ее на место не столь уединенное, но она отказалась переезжать. Ей же, наоборот, хотелось, чтобы он опять занял свою комнату, оставшуюся такой же, какой он ее покинул, но это представляло слишком большую опасность быть открытым, а он хотел избежать всего, могущего возбудить подозрение. Он собирался посещать ее по возможности часто, приходя и уходя по ночам. Она вынуждена была довольствоваться этим и стала придумывать способы сделать его счастливым. Ей не приходило в голову, что он уже мужчина, она не помышляла о том, что он мог изменить свои отроческие вкусы, и думала, что ему можно доставить удовольствие, предлагая свои былые услуги. Он очень любил варенья, она припомнила те из них, которые ему особенно нравились, и решила приготовить их, чтобы всегда иметь под рукой их запас на случай, когда он придет. Кто бы мог быть счастливее? Так и в эту ночь она ранее обыкновенного подымалась к рынку у Рыбных ворот. Бродя по нему в поисках лучшего меда, она случайно услышала рассказ одного человека.
Читатель догадается сам, что это был за рассказ, если мы скажем, что рассказчиком был один из людей, державших факелы перед комендантом крепости Антония, когда в глубине камеры No VI нашли Гуров. Он передал все подробности, и она слышала как имена заключенных, так и слова, с которыми они обращались к трибуну.
Чувство, с которым Амра внимала повествованию, вполне соответствовало ее преданности. Сделав закупки, она возвращалась домой, как в чаду. Какое счастье она доставит своему мальчику! Она нашла его мать!
Она несла корзину, то смеясь, то плача от радости, но внезапно остановилась и задумалась. Она собирается рассказать ему о проказе его сестры и матери. Он пойдет по отвратительным жилищам холма Дурного Совета, зайдет в каждую зараженную могилу, спрашивая о них, болезнь пристанет к нему, и он подвергнется их участи. Она стала ломать руки. Что ей делать?
Подобно многим до и после нее, она пришла к странному решению, внушенному ей если не мудростью, то привязанностью.
Она знала, что прокаженные имеют обыкновение по утрам выходить из своих жилищ на холме и запасаться на день водой из колодца Ен-Рогел. Принеся кувшины, они ставят их на землю и в отдалении дожидаются, пока те наполнятся. С этой же целью должны были прийти ее госпожа и Тирса, ибо закон неумолим: прокаженный богач не лучше прокаженного бедняка.
Амра решила не говорить Бен-Гуру о слышанном ею разговоре, а одной пойти к колодцу и ждать. Голод и жажда приведут туда несчастных, и она верила, что они узнают друг друга.
Тем временем вернулся Бен-Гур, и они много говорили. Завтра должен прийти Маллух, и немедленно начнутся поиски несчастных женщин. Для собственного утешения они обойдут все потаенные места. Без сомнения, тайна тяжело мучила служанку, но она хранила молчание.
