Чарльз Диккенс - Большие надежды

Поскольку он сделал вид, будто не заметил меня, я сделал вид, будто не заметил его. Притворялись мы оба очень неискусно, тем более что оба тут же вошли в залу, где он только что позавтракал, а мне был приготовлен завтрак. Для меня было как нож острый увидеть его в нашем городе, — я слишком хорошо знал, зачем он туда приехал.

Делая вид, что читаю засаленную газету месячной давности, где среди местных новостей особенно бросались в глаза такие чужеродные материи, как кофе, рассол, рыбный соус, мясная подливка, растопленное масло и вино, коими она была густо забрызгана, точно болела особой формой кори, — я уселся за столик, а он стал у камина. То обстоятельство, что он стоял у камина, постепенно выросло в моих глазах в величайшую обиду, и я вскочил с места, твердо решив не оставлять за ним этой привилегии. Подойдя к камину, я потянулся за кочергой, чтобы помешать угли, для чего мне пришлось просунуть руку между решеткой и ногами мистера Драила, но я по-прежнему делал вид, будто не замечаю его.

— Вы что же, не желаете здороваться? — спросил мистер Драмл.

— Ах, это вы, — сказал я, зажав в руке кочергу. — А я-то думал, кто это загораживает огонь.

С этими словами я стал что есть силы работать кочергой, а когда угли разгорелись, расправил плечи и занял позицию спиной к огню, рядом с мистером Драмлом.

— Только что приехали? — спросил мистер Драмл, легонько оттирая меня в сторону правым плечом.

— Да, — ответил я, в свою очередь легонько оттирая его левым плечом.

— Дрянные здесь места, — сказал Драмл. — Вы, кажется, отсюда родом?

— Да, — подтвердил я. — Говорят, здесь очень похоже на ваш Шропшир.

— Нисколько не похоже, — сказал Драмл.

Тут мистер Драмл поглядел на свои сапоги, а я поглядел на свои, после чего мистер Драмл поглядел на мои сапоги, а я — на его.

— Давно вы здесь? — спросил я, твердо решив не уступать ему ни дюйма пространства перед камином.

— Достаточно, чтоб соскучиться, — отвечал Драмл с притворным зевком, но, очевидно, решив держаться той же политики.

— И долго здесь пробудете?

— Еще не знаю, — отвечал мистер Драмл. — А вы?

— Еще не знаю.

Тут, по особой внутренней дрожи, я почувствовал, что, попытайся плечо мистера Драмла подвинуться хотя бы на волос вправо, я бы вышвырнул его в окно; а также, что при первой подобной попытке со стороны моего плеча, мистер Драмл вышвырнул бы меня в сени. Он начал что-то насвистывать. Я тоже.

— Здесь поблизости, я слышал, много болот? — сказал Драмл.

— Да, — сказал я. — Что ж из этого?

Мистер Драмл поглядел на меня, потом на мои сапоги, потом сказал: «О господи!» — и рассмеялся.

— Вам весело, мистер Драмл?

— Да нет, — сказал он, — не особенно. Я вот хочу, чтобы было веселей, покататься верхом, обследовать эти самые болота. Там, говорят, попадаются глухие деревушки, забавные кабачки… и кузницы… и всякое такое. Человек!

— Что угодно, сэр?

— Лошадь мне готова?

— Ждет у крыльца, сэр.

— Так вот, вы, как вас там, молодая леди сегодня не поедет кататься, погода неподходящая.

— Слушаю, сэр.

— Обедать я здесь не буду, я приглашен обедать к этой леди.

— Слушаю, сэр.

Драмл взглянул на меня, и, как он ни был туп, наглое торжество, написанное на его толстой физиономии глубоко уязвило меня и привело в такое бешенство, что я готов был сгрести его в охапку (как разбойник из сказки поступил со старухой) и посадить на горящие угли.

Одно было ясно нам обоим: пока не подоспеет подмога, ни он, ни я шагу не ступим от камина. Мы стояли рядом, выпятив грудь, плечом к плечу, нога к ноге, заложив руки за спину, словно приросши к полу. В окне, за сеткой дождя, виднелась верховая лошадь, на столе появился мой завтрак, а посуду от завтрака Драмла убрали, лакей пригласил меня к столу, я кивнул, но мы оба остались на месте.

— Были вы с тех пор в Роще? — спросил Драмл.

— Нет, — сказал я. — Хватит с меня Зябликов после прошлого раза.

— Это когда мы с вами не сошлись во мнениях?

— Да, — отрезал я.

— Полноте, они еще очень милостиво с вами обошлись, — съязвил Драмл. — Нельзя так легко терять терпение.

— Мистер Драмл, — сказал я, — не вам бы судить о таких вещах. Когда я теряю терпение (я не говорю, что это имело место в данном случае), я не швыряюсь стаканами.

— А я швыряюсь, — сказал Драмл.

Взглянув на него еще раза два и чувствуя, как во мне закипает нестерпимая ярость, я сказал:

— Мистер Драмл, я не искал этого разговора и думаю, что его нельзя назвать приятным.

— Разумеется, нельзя, — надменно бросил он через плечо. — Тут и думать не о чем.

— А потому, — продолжал я, — мне бы хотелось предложить, чтобы отныне мы с вами прекратили всякое знакомство.

— Совершенно с вами согласен, — сказал Драмл. — Я бы и сам это предложил — или, что более вероятно, сделал бы без всяких предложений. Но вы не теряйте терпения. Вы и без того достаточно потеряли.

— Что вы хотите этим сказать, сэр?

— Человек! — крикнул Драмл вместо ответа.

Лакей вырос в дверях.

— Послушайте, вы, как вас там! Вы запомнили, что молодая леди сегодня не поедет кататься и что я приглашен к ней обедать?

— Точно так, сэр.

Лакей пощупал ладонью мой остывающий чайник, умоляюще посмотрел на меня и вышел. Тогда Драмл, стараясь не шевельнуть правым плечом, достал из кармана сигару и откусил кончик, но с места не сдвинулся. Задыхаясь от негодования, я чувствовал, что еще одно слово — и будет произнесено имя Эстеллы, а услышать его от этого человека я был не в силах; поэтому я тупо вперил взгляд в противоположную стену, словно в комнате никого, кроме меня, не было, и заставил себя молчать. Неизвестно, сколько времени длилась бы эта дурацкая игра в молчанку, но скоро в комнату, расстегивая на ходу теплые куртки и потирая руки, ввалились три толстых фермера, — вероятно, подосланных лакеем, — и так дружно устремились к огню, что мы были вынуждены уступить им место.

Через окно я увидел, как Драмл грубо схватил свою лошадь за холку и взгромоздился в седло, — и лошадь под ним шарахнулась и стала пятиться. Я уже думал, что он ускакал, но он воротился и крикнул, чтобы ему дали огня для сигары, которую он держал в зубах, позабыв закурить. Откуда-то — не то из ворот гостиницы, не то из переулка — к нему подошел человек в пыльной одежде, и в ту минуту, когда Драмл перегнулся в седле, зажигая сигару, и со смехом кивнул на окна нижнего этажа, — сутулые плечи и нечесаные волосы этого человека, стоявшего спиною к дому, напомнили мне Орлика.

Я пребывал в таком расстройстве чувств, что в ту минуту мне было все равно, он это или нет, и к завтраку я так и не притронулся, а только смыл с лица и рук дорожную грязь и направился к знакомому старому дому, — лучше бы я никогда не переступал его порога, никогда бы его не видел!

Глава XLIV

В комнате, где стоял туалетный стол и горели восковые свечи в стенных подсвечниках, я застал и мисс Хэвишем и Эстеллу; мисс Хэвишем сидела на диванчике у камина, а Эстелла на подушке у ее ног. Эстелла вязала, мисс Хэвишем смотрела на нее. Обе подняли голову, когда я вошел, и обе сразу увидели во мне перемену. Я заключил это из того, как они переглянулись.

— Пип, — сказала мисс Хэвишем. — Какими судьбами ты здесь очутился, Пип?

Взгляд ее был тверд, но я заметил, что она чем-то смущена. А когда Эстелла, на минуту оторвавшись от вязанья, подняла на меня глаза и тотчас снова их опустила, то по движению ее пальцев я вообразил, как будто она сказала это мне на языке глухонемых: она знает, что мой благодетель мне известен.

— Мисс Хэвишем, — сказал я, — вчера я ездил в Ричмонд — поговорить с Эстеллой, но узнал, что она какими-то судьбами очутилась здесь. Тогда я тоже приехал сюда.

Так как мисс Хэвишем уже в третий или четвертый раз делала мне знак садиться, я опустился на стул у туалета, который обычно занимала она сама. В тот день это место среди обломков крушения, валявшихся вокруг, показалось мне самым подходящим.

— То, что я хотел сказать Эстелле, мисс Хэвишем, я скажу ей при вас… очень скоро… немного погодя. Вас это не удивит и не будет вам неприятно. Я несчастен так, как вы только могли того желать.

Мисс Хэвишем смотрела на меня по-прежнему твердо, Эстелла продолжала вязать, и по движению ее пальцев я видел, что она прислушивается; но голова ее оставалась опущенной.

— Я узнал, кто мой покровитель. Открытие это не радостное и не принесет мне ничего — ни богатства, ни славы, ни общественного положения. По некоторым причинам я не могу говорить об этом подробнее. Это не моя тайна, а чужая.

Я умолк, глядя на Эстеллу и обдумывая, как мне продолжать, и мисс Хэвишем повторила:

— Это не твоя тайна, а чужая. Ну, а что же дальше?

— Когда вы в первый раз велели мне прийти сюда, мисс Хэвишем, когда я ничего не знал, кроме своей деревни, которую мне лучше было бы никогда не покидать, — вероятно, я попал сюда, как мог попасть любой другой мальчик, как слуга, с тем, чтобы удовлетворить вашу прихоть и получить за это сколько следует?