Джон Пристли - Добрые друзья
— По-моему, та же самая, размера на два меньше, чем надо, — сказала Сюзи.
— Нет, та была коричневая, — возразила мисс Трант.
— Ой, и правда! Эта серая. Теперь вспомнила, старая была «грязно-коричневая», как говорят в Йоркшире. По мне, так не грязно-коричневая, а попросту старая грязная кепка! Убедились? Он тоже хочет стать артистом — бриться начал, кепки меняет, как перчатки!
Мистер Окройд неловко улыбнулся и слегка заломил назад новую кепку — поскольку она была того же размера, что и старая, то и назад съезжала так же отменно. Однако на душе у него было очень грустно. Утром, сбрив усы, он на один безумный миг представил, как мисс Трант и Сюзи его не узнают. «Да еще полкроны на кепку потратил, — подумал он. — А старая-то лучше была. Прям хоть бороду отпускай да шляпу напяливай, чтоб не узнал никто. Эх, все бесполезно!..» И ведь он уже написал домой, куда едет. Если полиция перехватила письмо, его песенка спета. Мистеру Окройду совсем расхотелось в Уинстед.
IIIВо всей восточной части центральных графств не сыщешь городка приятней, чем Уинстед с его булыжными мостовыми, широкой Хай-стрит, приходской церковью XV века, елизаветинским крытым рынком и старыми домиками под остроконечными крышами. Примечателен он не только рынком: в скромной и благородной манере здесь производят перчатки, чулки, носки и кружева. Денег тут предостаточно, в магазинах на Хай-стрит стоит столичный дух, в кафе «У Манси» играет ансамбль (пианино, скрипка и виолончель) и дважды в неделю устраивают thé dansant[48], а на рыночную площадь каждые десять минут прибывает автобус из какой-нибудь деревушки, коих вокруг Уинстеда великое множество (Уинстед для них — центр мироздания). Кроме того, здесь есть кинематограф, один небольшой драматический театр и варьете, которое в межсезонье впихивает между выступлениями собственной труппы концерт каких-нибудь разъездных комедиантов.
«Добрые друзья» давали концерт в варьете, и дело шло даже лучше, чем в Сэндибэе. Пусть зрители не бесновались от восторга, их было немало и хлопали они громко — особенно те, что сидели на самых дорогих местах. Уинстед оказался «стоящим местечком», говорили друг другу артисты. Город понравился всем, за исключением Джерри Джернингема, которому становилось тошно при мысли о выступлениях в любом городе меньше его родного Бирмингема, и который «с умэ схэдил в этой глуши». Даже съемные комнаты оказались лучше, чем все прежние: чище и уютней. С погодой им тоже повезло: золотой октябрьский воздух-бальзам и спелый солнечный свет, похожий на старые кирпичные стены. Мисс Трант чувствовала себя как дома и наслаждалась каждой минутой, проведенной в Уинстеде. Элси случайно встретила в городе своего давнего друга, мистера Лонга-младшего из агентства недвижимости «Лонг и Пассбери» с Хай-стрит, который два года назад увивался за ней в Кромере, — на сей раз он решил совместить приятное с полезным и катал ее на своей двухместной машине. Сюзи с удовольствием бездельничала, но втайне тоже вздыхала по большим городам и шумным улицам; если подчас ей приходилось гулять одной, то вовсе не по воле ее коллеги, Иниго Джоллифанта. Миссис Джо, вновь почувствовав себя успешной и процветающей артисткой, принялась за исполнение большого вязального прожекта, рассказала квартирной хозяйке все про Джорджа и время от времени эффектно появлялась в кафе «У Манси». Джо гулял на солнышке, дымя трубкой, слушал байки мистера Мортона Митчема и играл на бильярде с Джимми Нанном. Последний, отправившись на поиски средств для пищеварения, обнаружил на задворках Хай-стрит одного уморительнейшего аптекаря, с которого немедленно срисовал персонажа для комедийной сценки.
Всех этих людей, однако, не разыскивала полиция. Мистер Окройд, убежденный, что находится в розыске, никакого удовольствия от Уинстеда не получил. Все вокруг так и норовило лишить его душевного спокойствия. Даже солнце старалось поярче осветить его лицо для проходящих мимо полисменов. На второй день пребывания труппы в Уинстеде произошла неприятность: мистер Окройд весьма уютно и вольготно устроился в съемной комнате, однако решил, что киснуть в четырех стенах не имеет смысла, и храбро вышел на прогулку по городу.
На углу, сворачивая к площади, он случайно с размаху налетел на сержанта полиции — тучного, неприятной наружности человека.
— Эй, эй! — рявкнул полицейский.
Мистер Окройд испуганно на него покосился, что-то буркнул и поспешил прочь, стараясь не бежать. Лавируя между автобусами, он пересек площадь и, сбавив шаг, вышел на Хай-стрит. Там он повстречал Джимми Нанна, который нес в руках крошечный сверток — несомненно, завернуть его так аккуратно мог только аптекарь.
— Когда-нибудь слышали про такую штуку, мистер Окройд? — спросил Джимми, показывая ему сверток. — Называется «пепсин». — Добрых пять минут мистер Окройд слушал его разглагольствования о пепсине, которому, очевидно, предстояло последнее испытание: схватка до победного конца с желудком Джимми. К концу этих пяти минут мистеру Окройду удалось глянуть через дорогу. Там, на тротуаре, стоял тучный полицейский. И смотрел прямо на него.
Мистер Окройд спешно попрощался с Джимми, но на сей раз потрудился не убегать, а медленно побрел вниз по улице, останавливаясь возле витрин. У первой же он украдкой оглянулся: полицейский стоял на прежнем месте и явно за ним следил. Во второй раз его уже не было. Мистер Окройд облегченно сдвинул кепку на затылок: вот болван, надо ж было так себя застращать! Он праздно уставился на витрину обувного магазина, но в следующий же миг насторожился: в зеркале над парой мужских ботинок из телячьей кожи он поймал отражение чего-то синего — полицейской формы. Сержант стоял прямо у него за спиной. Мистер Окройд присел, словно чтобы завязать шнурок, и скосил глаза на тротуар, ожидая увидеть проходящие мимо синие брюки. Они так и не появились. Тут мистер Окройд вскочил и, не оглядываясь, поспешил прочь. На ходу он услышал бас полицейского: «Эй, мистер, погодите!» Несколько ярдов спустя он скользнул между двумя машинами, перебежал дорогу и уже хотел броситься наутек, как увидел перед собой второго полицейского. Они были повсюду.
«В таком крошечном городишке — прорва полицейских! Куда им столько? — сердито подумал он. — Никчемные лентяи! Пустая трата наших денег, вот как я это называю». Тут мистер Окройд свернул с Хай-стрит в узкий проулок и вышел на другую улицу — там тоже было полным-полно магазинов, а вот полицейских не было. Мистер Окройд облегченно вздохнул, раскурил трубку «Старого моряцкого» и неспешно побрел вдоль улицы. Его внимание привлек рекламный плакате изображением большого парохода и еще один, с кукурузным полем и фермером, который гостеприимно протягивал руки вперед и говорил: «Добро пожаловать в Канаду!» Мистер Окройд несколько минут разглядывал картинки и думал про Лили и Канаду. Плакаты висели в витрине туристического бюро, и мистер Окройд, заглянув внутрь, увидел настойке несколько буклетов. Ему уже доводилось листать такие буклеты — они приятно напоминали о дочке, и она будто бы становилась чуть ближе. Если в одном из них окажется карта, он сможет увидеть, где сейчас его Лили. Мистер Окройд вошел и стал разглядывать буклеты. Никто не обратил на него внимания, и тогда он взял два самых больших, сунул в карман и вышел на улицу. Там, загородив собой весь тротуар, стоял тучный сержант.
— Ну? — сказал он.
— Чо? — выдавил мистер Окройд, чувствуя, как колотится в груди сердце.
— Зачем вы от меня сбежали? — Голос у сержанта был очень строгий.
— Да разве ж я сбёг! — возразил мистер Окройд.
— А что это вы так чудно разговариваете? Откуда акцент? — не унимался сержант. Впрочем, за напускной строгостью в его тоне слышалось добродушие. — Вы кто — ланкаширский комедиант?
— Эт еще почему? — в отчаянии спросил мистер Окройд. — Вы меня простите, сержант, но я что-то не соображу, об чем вы толкуете, — уже вежливей добавил он.
Сержант шагнул вперед и так внимательно к нему пригляделся, что сердце мистера Окройда ушло в пятки. «Конец мне», — подумал он. Однако вид у сержанта стал озадаченный.
— Вы либо Джимми Пирсон, — наконец проговорил он, — либо его брат-близнец.
— Неа. Знать не знаю никаких Пирсонов. Я… я не местный, сержант.
— Как вас зовут?
— О… — начал было он, но вовремя опомнился. — Оглторп. Сэм Оглторп. Я, стало быть, из Уэбли, что в Йоркшире.
— Оно и слышно, мистер, — сказал сержант. — Что ж, вы — точная копия одного малого по имени Пирсон, который раньше тут жил. Когда вы врезались в меня на площади, я сразу подумал: «Джимми Пирсон вернулся! Надо с ним потолковать». Он нас не очень любил, Джимми-то — одно время ставки на лошадей принимал, — но мы были не против. И между машин вы шныряли точь-в-точь как он.
