Айн Рэнд - Атлант расправил плечи. Часть III. А есть А
— Ну сделайте же что-нибудь! — кричал мистер Томпсон, обращаясь к толпе.
Никто не ответил и не шевельнулся.
— Я не допущу этого! — визжал мистер Томпсон. — Не допущу! Именно сегодня! Я должен произнести эту речь! Сделайте что-нибудь! Решите эту проблему! Приказываю решить ее!
Главный инженер смотрел на него ничего не выражающим взглядом.
— За это я вас всех уволю! Уволю всех инженеров-электронщиков в стране! Отдам всех под суд за саботаж, дезертирство и измену! Слышите? Делайте что-то, черт бы вас побрал! Делайте!
Главный инженер бесстрастно смотрел на него, словно слова больше не несли в себе никакого смысла.
— Неужели здесь некому повиноваться приказу? — крикнул мистер Томпсон. — Неужели в стране не осталось ни единого мозга?
Минутная стрелка дошла до деления, обозначающего восемь ноль-ноль.
— Дамы и господа! — послышался из радиоприемника мужской, ясный, спокойный, непримиримый голос, такой уже много лет не звучал по радио. — Мистер Томпсон не будет сегодня к вам обращаться. Его время кончилось. Говорить буду я. Вы должны были услышать доклад о всемирном кризисе. Вы его услышите.
Раздались три возгласа, но никто не мог расслышать их среди шума толпы, утратившей способность кричать. Один был возгласом торжества, другой — ужаса, третий — замешательства. Этот голос узнали трое: Дагни, доктор Стэдлер, Эдди Уиллерс. На Уиллерса не взглянул никто, но Дагни и доктор Стэдлер посмотрели друг на друга. Дагни увидела, что лицо Стэдлера искажено таким злобным ужасом, на который страшно смотреть; он видел, что она поняла, и смотрит на него так, словно говоривший дал доктору пощечину.
— В течение двенадцати лет вы спрашивали: кто такой Джон Голт? Вы слушаете Джона Голта. Я — тот человек, который любит свою жизнь. Я — тот человек, который не жертвует своей любовью и своими ценностями. Я — тот человек, который лишил вас ваших жертв, разрушил таким образом ваш мир, и если хотите знать, почему гибнете вы, боящиеся знания, я — тот человек, который сейчас вам это скажет.
Способным двигаться оказался только главный инженер; он подбежал к телевизору и принялся неистово вертеть ручки управления. Но экран оставался пустым; говоривший решил не показывать своего лица. Лишь голос его заполнял эфир страны. «Эфир мира», — подумал главный инженер. Голос звучал так, словно говоривший обращался не к группе, а к одному человеку; то был тон обращения не к собранию, а к разуму.
— Вы слышали, что сейчас век морального кризиса. Вы сказали это сами отчасти в страхе, отчасти в надежде, что эти слова бессмысленны. Вы кричали, что грехи человека губят мир, проклинали человеческую природу за ее неспособность практиковать те добродетели, какие вы требовали. Поскольку для вас добродетель состоит из жертвоприношений, вы требовали все больше жертв в следующих одно за другим бедствиях. Во имя возвращения к морали вы пожертвовали всеми теми пороками, которые считали причиной своего положения. Вы пожертвовали справедливостью ради жалости, независимостью ради единства, разумом ради веры, богатством ради нужды, самоуважением ради самоотречения, счастьем ради долга.
Вы уничтожили все, что считали злом, и достигли всего, что считали добром. Почему же тогда корчитесь от ужаса при взгляде на окружающий мир? Этот мир не следствие ваших пороков, это следствие и образ ваших добродетелей. Это ваш моральный идеал, привнесенный в реальность в его полном и окончательном совершенстве. Вы боролись за него, мечтали о нем, желали его, и я — тот человек, который исполнил ваше желание.
У вашего идеала был беспощадный враг, которого ваш моральный кодекс должен был уничтожить. Я избавил вас от этого врага, устранил с вашего пути за пределы вашей досягаемости, убрал источник всех тех пороков, которые вы приносили в жертву один за другим. Я завершил вашу битву, остановил ваш двигатель, лишил ваш мир человеческого разума.
Говорите, люди не живут разумом? Я избавил вас от тех, кто им живет. Говорите, разум бессилен? Я избавил вас от тех, у кого он не таков. Говорите, существуют ценности, более высокие, чем разум? Я избавил вас от тех, для кого они не существуют.
Когда вы тащили на свои жертвенные алтари тех людей, которые обладают справедливостью, независимостью, разумом, богатством, самоуважением, я опередил вас и первым добрался до них. Я объяснил им суть игры, которую вы ведете, и суть вашего морального кодекса, которую они по своему бесхитростному великодушию не могли понять, показал им, как жить по иной морали — моей. И они предпочли мою мораль.
Всех людей, которые исчезли, которых вы ненавидели, но боялись лишиться, увел от вас я. Не пытайтесь нас найти. Мы не хотим, чтобы нас нашли. Не кричите, что наш долг — служить вам. Мы не признаем за собой такого долга. Не кричите, что нуждаетесь в нас. Мы не считаем нужду правом. Не кричите, что мы принадлежим вам. Это не так. Не просите нас вернуться. Мы бастуем, мы, люди разума.
Мы бастуем против самоуничтожения, веры в незаслуженные вознаграждения и невознаграждаемые обязанности, догмы, что стремление к счастью есть зло, против доктрины, что жизнь — это грех.
Есть разница между нашей забастовкой и теми, какие вы столетиями практиковали: наша заключается не в предъявлении требований, а в их удовлетворении. По вашей морали, мы представляем собой зло. Мы решили больше вам не вредить. По вашим экономическим взглядам, мы бесполезны. Мы решили больше не эксплуатировать вас. По вашим политическим взглядам, мы опасны и должны быть закованы в кандалы. Мы решили не подвергать вас опасности и больше не носить кандалов. По вашим философским взглядам, мы — всего-навсего иллюзия. Мы решили больше не вводить вас в заблуждение и предоставили вам возможность взглянуть в лицо реальности, той реальности, какой вы хотели, того мира, какой теперь видите, — мира без разума.
Мы дали вам все, чего вы от нас требовали, мы всегда отдавали, но поняли это только теперь. У нас нет к вам никаких требований, никаких условий сделки, никакого предложения компромисса. Вам нечего нам предложить. Мы не нуждаемся в вас.
Теперь вы кричите, что хотели не этого? Что бессмысленный мир разорения не был вашей целью? Вы не хотели нашего ухода? Вы — моральные каннибалы, я уверен: вы всегда знали, что хотите именно этого. Но ваша игра проиграна, потому что теперь это знаем и мы.
В течение веков страданий и бедствий, вызванных вашим моральным кодексом, вы кричали, что ваш кодекс нарушается, страдания являются карой за его нарушение, люди слишком слабы и эгоистичны, чтобы проливать всю кровь, какой этот кодекс требует. Вы проклинали человека, существование, эту землю, но не смели усомниться в своем кодексе. Ваши жертвы принимали на себя вину и продолжали трудиться, вознаграждаемые вашими проклятьями за свое мученичество, а вы тем временем кричали, что ваш кодекс благороден, но человеческая природа недостаточно хороша, чтобы жить, следуя ему. И ни один из вас не поднялся и не спросил: «А кодекс хорош? По каким меркам?»
Вы хотели знать, кто такой Джон Голт. Я — тот человек, который задал этот вопрос.
Да, сейчас век морального кризиса. Да, вы несете кару за свои пороки. Но сейчас перед судом стоит не человек, и вина будет возложена не на человеческую природу. На сей раз будет покончено с вашим моральным кодексом. Он достиг своего зенита, тупика в конце пути. И если хотите жить дальше, вам нужно не возвращаться к морали — вы никогда не знали ее, — а открыть для себя мораль.
Вы не слышали ни о каких концепциях морали, кроме мистической и общественной. Вас учили, что мораль — это кодекс поведения, навязанный вам прихотью сверхъестественной силы или общества, требующий служить божьему промыслу или благу ближнего, угождать покойному или живущему рядом авторитету, но не служить своей жизни или своему удовольствию. Вас учили, что вы получите удовольствие от безнравственности, вашим интересам будет лучше всего служить зло, и каждый моральный кодекс должен быть составлен не для вас, а против вас, не для того, чтобы наполнить вашу жизнь, а чтобы опустошить ее.
В течение веков моральное сражение велось между теми, кто утверждал, что ваша жизнь принадлежит Богу, и кто считал, что она принадлежит вашему ближнему, теми, кто проповедовал, что добро представляет собой самопожертвование ради духа на небе, и кто считал, что добро есть самопожертвование. И никто не сказал, что ваша жизнь принадлежит вам, и добро — это жить для себя.
Обе стороны соглашались, что мораль требует отказа от своих интересов и своего разума, моральное и полезное противоположны, что мораль — сфера не разума, а веры и принуждения. Обе стороны соглашались: разумная мораль невозможна, в разуме нет ни добра, ни зла, и разуму нет причины быть моральным.
В борьбе против человеческого разума все ваши моралисты были едины. Во всех их системах и планах разум должны были обобрать и уничтожить. Теперь выбирайте: погибнуть вам или понять, что антиразум есть антижизнь.
