«Птицы», «Не позже полуночи» и другие истории - Дафна дю Морье
Затем сыграли государственный гимн. Больше ждать было нечего. Нат выключил приемник. Он взглянул на жену, она на него.
— Папа, про что они? — спросила Джил. — Что это они говорили в новостях?
— Говорили, что сегодня больше не будет передач, — сказал Нат. — На Би-би-си какая-то авария.
— Из-за птиц? — спросила Джил. — Это птицы что-то повредили?
— Нет, просто все там очень заняты. А от птиц, само собой, много вреда, особенно в городах, надо поскорей от них избавиться. Ничего, один вечер обойдемся без радио.
— Хорошо бы у нас был патефон, — сказала Джил. — Все-таки лучше, чем совсем ничего.
Она не сводила глаз с буфета, которым были забаррикадированы окна. Несмотря на все старания, невозможно было не слышать непрерывного постукиванья, шуршания, назойливого шелеста и хлопанья крыльев.
— Давайте сегодня поужинаем пораньше, — сказал Нат. — Приготовим что-нибудь вкусненькое. Попросим маму. Пускай сделает что-нибудь, что мы все любим. Гренки с сыром — идет?
Он подмигнул жене, незаметно сделав ей знак. Он не мог видеть страх и тревожное ожидание на дочкином лице.
Он помогал готовить ужин и при этом напевал, насвистывал, нарочно гремел посудой, и ему показалось, что шарканье и стук стали тише, звучали не так настойчиво. Потом он поднялся наверх и прислушался, но суета и толкотня на крыше как будто прекратились.
«Тоже небось соображают, — подумал он. — Понимают, что сюда им не пробиться. Наверно, отправились в другое место. Зачем на нас зря тратить время?»
Ужин прошел спокойно, без происшествий, и только потом, когда они убирали со стола, они услышали новый, рокочущий звук, издавна хорошо знакомый.
Жена повернулась к нему, вспыхнув от радости.
— Самолеты! — сказала она. — Против птиц послали самолеты! Я все время говорила, что власти должны что-то такое предпринять. Теперь птицам конец. Это ведь стреляют из пушек? Ты слышишь?
Возможно, это и впрямь была орудийная пальба — где-то вдали от берега. Трудно сказать. Обстрел с самолетов или с военных кораблей мог бы дать результат, если бы чайки по-прежнему оставались в море, но сейчас они все переместились на сушу. Кто же станет бить по берегу, рисковать жизнью населения?
— Какое счастье — слышать самолеты, правда? — сказала жена.
Джил, которой передалось радостное возбуждение матери, стала вместе с Джонни подпрыгивать на месте:
— Самолеты прогонят птиц! Самолеты их всех постреляют!
И тут они услыхали взрыв — примерно милях в двух, за ним второй, третий. Рокот моторов начал ослабевать; самолеты уходили в сторону моря.
— Что это было — бомбы? — спросила жена. — На птиц сбросили бомбы?
— Не знаю, — ответил Нат. — Не думаю.
Он не хотел говорить ей, что взрыв, который они слышали, — это крушение самолета. Значит, власти попытались выслать воздушную разведку; неужели там никто не понимает, что эта затея — чистое самоубийство? Что́ может самолет против птиц, бросающихся, как смертники, на пропеллеры, на фюзеляж? Может только сам рухнуть вниз. И если эти попытки делаются по всей стране, то во сколько жизней они обойдутся? Не иначе как там, наверху, кто-то окончательно потерял голову.
— Где самолеты, пап? — спросила Джил.
— Улетели обратно на базу. Ну а теперь живо спать!
Пока жена отвлеклась на свои привычные дела — раздевала детей у огня, стелила им простынки, укладывала, — он еще раз обошел дом и удостоверился, что щели повсюду плотно заделаны. Рокота самолетов не было слышно, орудийная пальба на море тоже прекратилась. «Пустая трата сил, — подумал Нат. — Много ли их можно уничтожить таким путем? И какой ценой?.. Правда, есть еще газ. Может, они попробуют распылять иприт, горчичный газ? Людей, конечно, предупредят заранее. Ясно одно: над этим сегодня бьются лучшие головы страны».
Эта мысль его немного успокоила. Он живо представил себе, как ученых, исследователей, технических специалистов, сотрудников всяких секретных лабораторий срочно собирают на совет; наверно, они уже принялись за работу. Решить подобную проблему не под силу ни правительству, ни штабным начальникам — тут уж ученым карты в руки, пускай они теперь распоряжаются.
«Только действовать придется без жалости, — думал он. — Придется рисковать людскими жизнями, если они пустят в ход газ. Там, где всего тяжелее, потерь будет больше. Пострадают и скот, и земля… Все будет заражено. Главное — не началась бы паника. Если люди начнут паниковать, терять голову… Правильно радио предупредило».
Наверху, в спальнях, все было тихо. Ни скрежета, ни стука в окно. Затишье в ходе битвы. Перегруппировка сил. Так это, кажется, называлось в сводках военных лет? Ветер, однако, не успокоился. Нат слышал гул ветра в дымоходах, слышал, как море бьется о берег. Скоро начнется отлив. Может, затишье наступило как раз в связи с отливом? Птицы явно повинуются какому-то закону, — должно быть, все дело именно в ветре, в чередовании приливов и отливов.
Он поглядел на часы. Было около восьми вечера. Пик последнего прилива миновал час назад. Этим и объяснялось затишье: птицы переходили в наступление только во время прилива. Вдали от моря, в центре страны, такая связь могла не проявляться, но здесь, на побережье, судя по всему, закон работал четко. Нат мысленно подсчитал, сколько у них в запасе времени. Шесть часов до следующей атаки. Как только начнется новый прилив, примерно в час двадцать ночи, птицы вернутся…
Он мог сделать одно из двух. Первое — дать всем отдых, себе, жене, детям, поспать сколько удастся, до часу, до двух. Второе — сходить посмотреть, как дела на ферме, узнать, работает ли там телефон, и если да, попробовать еще раз соединиться с коммутатором.
Он тихонько окликнул жену, которая как раз кончила укладывать детей. Она поднялась вверх на несколько ступенек, и он шепотом стал с ней советоваться.
— Только не уходи! — сразу же сказала она. — Ты не можешь уйти и бросить меня тут одну с детьми. Я этого просто не вынесу.
В ее голосе зазвучали истерические
