Жорж Санд - Маленькая Фадетта

Ландри хотел броситься на шею брата; но их разделяла река, которая местами была глубока и широка, хотя и текла в протяжении четырех или пяти метров. Ландри оставалось придумать способ пробудить Сильвинэ от задумчивости и уговорить его вернуться домой, но надо было сделать все осторожно, иначе разобиженный мальчик мог убежать в другую сторону, пока Ландри не нашел бы брод или мостик, чтобы к нему переправиться.

Ландри поставил на свое место отца и задал себе вопрос, как бы поступил в подобном случае осторожный и сообразительный отец Барбо? Он умно сообразил, что отец принялся бы за дело потихоньку, не придавая выходке Сильвинэ большего значения, чтобы его не побудить повторить подобную проделку в минуту гнева и чтобы его не огорчить своим беспокойством.

Он начал свистеть, будто призывая дроздов; их всегда заставляют отвечать на зов и ловят таким образом, когда они перебираются с ветки на ветку в сумерки. Сильвинэ насторожился и увидел брата; он сильно сконфузился и хотел незаметно ускользнуть, но Ландри представился, что только что узнал его, и сказал не очень громко, потому что река не мешала ему говорить и он не хотел пугать брата криком.

— Ты здесь, мой Сильвинэ? Я тебя прождал все утро, а теперь прошел прогуляться до ужина, надеясь тебя дома застать, когда вернусь. Пойдем вместе, до конца реки нам придется идти по разным берегам, а у брода де-Рулетт мы сойдемся. (Этот брод находился как раз против дома тетки Фадэ).

— Хорошо, — ответил Сильвинэ, — и они отправились. Сильвинэ пришлось взять на руки ягненка, так как он к нему не привык и не шел за ним. Так шли они, не решаясь взглянуть друг на друга и скрывая один свою обиду, а другой радость встречи. Иногда Ландри перекидывался несколькими словами с братом, желая показать ему, что не замечает их размолвку. Он его спросил, где он нашел ягненка, но Сильвинэ не мог ответить на этот вопрос, ему было стыдно сознаться, где он был и сам он не знал названия мест, через которые проходил. Ландри заметил его смущение и сказал ему:

— Впрочем, после ты мне все расскажешь, а теперь поторопимся домой; ветер поднялся очень сильный и не надо оставаться под деревьями; к счастью, пошел дождик, значит, буря утихнет.

А мысленно он говорил себе: «а ведь сверчок верно сказал, — что я найду брата до дождя. Она все знает!»

Ему и в голову не приходило, что маленькая Фадетта могла видеть Сильвинэ во время его разговора с её бабушкой, ведь они говорили с добрых четверть часа, а она не входила в комнату и встретился он с ней, когда вышел из их дома. Наконец он это сообразил, но он не мог понять, как знала она его горе, раз она не присутствовала при объяснении с старухой? Он и забыл, что у многих спрашивал, не видал-ли кто Сильвинэ, могли свободно проговориться при Фадетте, или она просто все подслушала, притаившись, как она это часто делала из любопытства.

А Сильвинэ думал о том, как он оправдает свое дурное поведение перед матерью и братом. Он не знал, что придумать, потому что никогда еще не лгал и ничего не скрывал от своего близнеца.

Его смущение увеличилось, когда он перешел через брод и очутился рядом с братом, на одном берегу, он еще ничего не выдумал. Ландри поцеловал его крепче обыкновенного, но не расспрашивал его. Они пришли домой, беседуя о вещах совсем посторонних. Когда они проходили мимо дома тетки Фадэ, Ландри оглянулся, надеясь увидеть Фадетту и поблагодарить ее. Но дверь была заперта и только раздавался рев скакуна; он орал, потому что бабушка его высекла, это наказание повторялось каждый вечер, заслуживал-ли он его или нет, все равно.

Плач ребенка огорчил Сильвинэ и он обратился к брату:

— В этом противном доме постоянно слышатся крики и удары. Что может быть отвратительнее скакуна и стрекозы? они и медного гроша не стоят. А все-таки их жалко, ведь у них нет ни отца, ни матери, а старая колдунья бабушка им ничего не спускает.

— Да, они нам не чета, — ответил Ландри. — Нас никто пальцем не тронул, все детские шалости сходили с рук, нас бранили так тихо, что даже соседи не знали. Обыкновенно такие счастливые не сознают своей удачи. А маленькая Фадетта никогда не жалуется и всегда довольна, а ведь жизнь её не сладка.

Сильвинэ понял намек и почувствовал угрызение совести. Двадцать раз с утра он упрекал себя и хотел вернуться, но стыд его удерживал. Теперь он молча заплакал, Ландри взял его за руку и сказал:

— Поспешим домой, а то дождь усилился, мой Сильвинэ.

Они побежали и Ландри всячески старался развлечь брата, который притворялся веселым.

Но когда настала минута войти домой, Сильвинэ захотелось подальше спрятаться от упреков отца. Но отец Барбо только подшутил над ним, он не принимал выходку сына так близко к сердцу, как его жена. Мать Барбо скрыла тоже свою тревогу, повинуясь разумному совету мужа. Сильвинэ отлично заметил её заплаканные глаза и встревоженный вид, когда она помогала им греться и кормила их ужином. Тотчас, после ужина, ему пришлось лечь в постель, без дальнейших разговоров, потому что отец терпеть не мог нежностей. Сильвинэ покорился, не возражая, усталость взяла верх над всеми остальными чувствами. С утра у него маковой росинки во рту не было, он все бродил с места на место; от этого после ужина он шатался как пьяный; Ландри его раздел, уложил и сидел с ним на постели, пока он не заснул, держа его руку в своих.

Потом Ландри простился с родителями и вернулся к своим хозяевам; мать поцеловала его нежнее, чем всегда, но он этого не заметил. Ландри всегда думал, что Сильвинэ любимец матери и находил это вполне заслуженным; он не завидовал, упрекая себя в том, что сам гораздо холоднее брата! Да и притом он никогда не позволял себе осуждать свою мать и радовался за брата.

На следующее утро, Сильвинэ побежал на постель своей матери, пока она еще не встала, и признался ей чистосердечно во всем. Он рассказал ей, как тяжело ему было с некоторых пор, потому что ему казалось, что брат его разлюбил. Мать его спросила, почему он пришел к такому несправедливому заключению? Но Сильвинэ стыдился объяснить причины своей болезненной ревности. Материнское сердце понимало страдания сына, она была восприимчива, как женщина, да и притом она сама часто прежде страдала при виде твердости, с какой Ландри исполнял свой долг. Но теперь она убедилась, что ревность к добру не приводит, что она вредит даже любви, заповеданной нам Богом. Мать Барбо постаралась успокоить и вразумить Сильвинэ: она ему указала на горе Ландри из-за него, на его доброту, что он все простил и не обиделся. Сильвинэ соглашался и сознался, что брат поступил лучше, чем он. Он дал слово исправиться, его желание было самое искреннее.

Но все-таки, на глубине его души, осталось немного горечи: он казался довольным и утешенным и признавал доводы матери, он даже старался быть прямым и справедливым с братом, но невольно думал:

— Матушка говорит правду, что брат лучше и благочестивее меня, но он не любит меня, как я его, а то он бы не покорился своей участи так скоро и легко.

И он припоминал, как свистел Ландри дроздов, и как равнодушно посмотрел на него, когда увидел его на берегу реки; а он в это время хотел топиться от отчаяния. Желание покончить с собой у него явилось не дома, а к вечеру, при мысли о том, что брат не простит ему его дутья и выходки:

— Если бы он так обидел меня, я никогда бы не утешился. Я очень рад, что он не сердится, но не ожидал такого легкого прощения.

И бедный ребенок тяжело вздыхал, стараясь побороть свою ревность.

Бог всегда помогает нашим добрым намерениям. Сильвинэ стал благоразумнее к концу года, перестал ссориться и дуться, и полюбил брата спокойнее. Это благотворно повлияло на его здоровье, страдавшее прежде от всех его волнений. Отец давал ему более трудную работу; он заметил, что чем больше он отвлекался от своих мыслей, тем лучше он себя чувствовал. Но, все-таки, работа дома легче, чем у чужих. Поэтому Ландри сделался сильнее и выше ростом, чем его близнец.

Разница между ними стала значительнее, физически и умственно они не так походили друг на друга. Ландри в пятнадцать лет выглядел красивым и здоровым молодцом, а Сильвинэ оставался всегда хорошеньким, тонким и бледным мальчиком. Их уже не смешивали; они походили один на другого, как родные братья, а не как близнецы. Ландри казался старше на год, или на два, хотя его и считали младшим, потому что он родился часом позже Сильвинэ.

Это увеличивало предпочтение отца Барбо к Ландри, он прежде всего ценил силу и рост, как почти все деревенские жители.

Первое время после приключения Ландри с маленькой Фадеттой его немного беспокоило данное обещание. Когда она избавила его от тревоги, он готов был поручиться, что родители отдадут ей все лучшее в Бессонньере. Но отец посмотрел сквозь пальцы на выходку Сильвинэ, и Ландри испугался, что он выгонит маленькую Фадетту, когда она придет за наградой, и вышутит её чудные познанья.