Лев Успенский - Скобарь
— И какая сила, подумай, Ваня, сделала из меня настоящего ученого, настоящего человека? Ну-ка, скажи? — спрашивал он своего двоюродного брата.
— Ай, брат Григорий Осипов, да цаво ж тут говорить будешь?! Уж тут и слепой увидит. Явный факт. Вот именно, дорогой ты мой!
Недели две спустя после этой встречи, после отъезда товарища Ж., лейтенант Трощинский доложил капитан-лейтенанту Савичу о ходатайстве, возбужденном по команде старшим краснофлотцем Журавлевым. Иван Егорович просил отпустить его в глубокий тыл противника, в отряд товарища Ж.
А еще несколько дней спустя он, Савич, лейтенант Трощинский, старший политрук Вальде и Джемс Гаррисон, американец, проводили старшего краснофлотца Ивана Журавлева в дальний путь через линию фронта.
Это было в том же месте, где Журавлев когда-то поразил немцев страшной русской водой из зимнего ключика. Стояла тихая зимняя лунная ночь. Впереди чуть видным призраком маячила треугольная шапка Дедовой горы, справа темнела одна наша высотка, слева — вторая. Поодаль, левее, на линии фронта временами вспыхивали лиловатые зарницы: это били наши по немецким блиндажам.
— Ну цаво ж, братки, — сказал наконец, докуривая последнюю папиросу, Журавлев, — сколько в воротах ни стой, а в избу надо! До свиданья, товарищ командир! До свиданья, товарищ политрук! Прощай, брат, и ты, Женюка! Хоть ты и мериканец, ну, добрый ты целовек!
Ну, цел буду, войну концим, ко мне приедешь верясово пиво пить. Ей-бо! А я так скажу: вы тут его жмите, а уж мы оттоль его на вилешки примем. Никуды он, змяя, от нас не уйдет! Ну, бывайте здоровы!
Руки он пожимал крепко. Политрук Вальде нахмурился: железный человек, он не боялся ни крови, ни стона, ни ран, но тут слеза его прошибла. Стоя на дорожке около ольховых кустов, провожавшие долго молча следили за тем, как уходил от них скобарь Журавлев. Дорожка вилась между двух рядов сосен. Лунная мгла словно растворяла в себе идущего. Но капитан-лейтенант в ночной бинокль все еще хорошо видел его. По русскому снегу, среди русских деревьев шел этот невысокий, плотный человек. Он шел не оборачиваясь, держась затененного пространства, неся лыжи на плече. С поднятыми высоко вверх острыми носами лыж на узкой тропе он не выглядел посторонним, случайно забредшим в эти места существом. Нет! Осыпанные снегом ели приветствовали его, как своего старого знакомца. Поземка торопливо заносила следы за ним. Снегири попискивали, просыпаясь на ветках, но не улетали, а лишь теснее прижимались друг к другу, посмотрев на него сонными глазками. Он шел на запад, прислушиваясь к чуть слышному шелесту промерзших вершин, принюхиваясь к крепкому запаху снега, воздуха, леса. Вершины говорили ему: «Иди спокойно: дня три-четыре простоит мороз, оттепели не будет; иначе знаешь, как мы зашумим?» Ветер говорил ему: «Обрати внимание, хозяин, вот тебе смолкой пахнет. Это они, чужие, рубят твой лес в логу за той высоткой. А вот дымок. Я принес его издалека. Там, в Глушкове, в риге, они развели огонь. Принюхайся. Обойди это место, хозяин, возьми правее, там спокойнее будет».
Капитан-лейтенант Савич отнял бинокль от глаз.
— Ну вот, — с легкой грустью сказал он, — ну что ж? Вот и ушел опять наш скобарь. Как, мистер Гаррисон, жаль дружка?
Джемс Гаррисон, стоя на ветру, грустно вглядывался из-под ладони в ночную дорожку.
— О, но! О, нет, товарищ кэптейн! — пробормотал он. — О, но! Мне не жалко Джонни Журавлева… Я бы скорей пожалел немцев, которых он встретит. Но их не стоит жалеть, кэптейн… А Джонни будет жить. Он — скобарь.
Примечания
1
Азраил — ангел смерти у магометан. (прим. автора.)
2
«Эмбеэр» (МБР) — морской бомбардировщик-разведчик. (прим. автора.)
3
Ну, Руди, это тут, по-видимому? Достань-ка карту! (Немецк.)
4
О черт! (Немецк.)
