Григорий Белых - Дом веселых нищих

— «Ерь», «ять».

— Надо поднять.

— «Фита», «ижица».

Тут Васька буркнул что-то неприличное. Ребята фыркнули.

— Что такое? — нахмурилась десятница.

— Мы ничего, — сказал Васька, краснея. — «Ижица» больно буква смешная.

Наконец Прасковья Петровна закрыла букварь.

— На сегодня довольно, — сказала она. — К следующему вторнику все выучите азбуку. А теперь давайте отдохнем. Кто из вас петь умеет?.

— Все умеем, — крикнул Серега.

— А какие песни знаете?

— «Чеснока» знаем, — сказал Женька. — Про атамана, которого васинские парни запятнали.

— Это хулиганская песня, — сказала десятница. — Лучше я вас другой научу. Хотите?

Она ударила по клавишам рояля и заиграла медленный тягучий мотив, а сама запела тихонько:

Был у Христа-младенца сад,

И много роз взрастил он в нем…

Ребята подпевали ей.

Когда урок кончился, Роман, собравшись с духом, подошел к десятнице.

— У нас есть мальчик один. Он тоже очень хочет ходить к вам. Можно ему?

— Конечно, можно, ты его приводи в следующий раз, — сказала десятница. — Мог бы и сегодня привести.

— А я боялся, — сказал, смеясь, Роман. — Он и сейчас на лестнице стоит.

— Где? Кто?

— Да Иська, мальчик тот.

— Кто?

— Иська, это зовут его так. Исаак.

— Исаак? — нахмурилась Прасковья Петровна. — Он еврей?

— Да.

Десятница отвернулась.

— Нельзя, — сказала она жестко. — Дети, запомните: у нас общество христианских детей. На беседы и в храм могут ходить только русские дети.

Роману стало обидно за Иську.

— А почему евреям нельзя? — упрямо сказал он.

— Это долго объяснять, — сказала десятница.

Ребята вышли на улицу. Роману было нехорошо и как-то стыдно перед Иськой. Нарочно он отстал от ребят и пошел один. На углу к нему навстречу кинулся улыбающийся Иська.

— Наконец-то! А я думал, что прозевал вас.Ну, как? — спросил он несмело.

Роман стоял, обливаясь потом. Иська догадался. Лицо его сморщилось. Махнув рукой, он тихо сказал:

— Я так и знал. Нельзя.

Он повернулся и, опустив голову, пошел по набережной. Роман брел один и чуть не плакал. Вдруг кто-то тронул его за руку. Роман оглянулся. Рядом шла Ленка дворникова.

— Ты почему один?

— А ты почему одна?

— Тебя дожидала.

— Зачем?

— Так… мне тоже Рыжего жалко.

Роман вдруг рассердился.

— Ну и жалей! — крикнул он. — А чего ко мне-то пристаешь? — И побежал догонять ребят.

ПРОПАВШИЕ КЛЕЩИ

Роман совсем было забыл про Иську, если б случай снова не столкнул их.

Ребята возвращались с беседы из церкви. Было уже темно. Роман, тихо насвистывая, брел к себе на задворки. Только завернул за угол дома, смотрит — сидит кто-то на колесе, где кузнецы перетягивают шины. Роман вгляделся. Знакомые острые плечи. Иськины плечи. Всхлипыванья слышны. Плачет.

Плачущего Иську Роман видел часто. Отлупит кто-нибудь, и идет, заливается Рыжий по двору, а вокруг народ смеется. Теперь же было иначе. Во дворе пусто, значит, никто не бил Иську, а он все-таки плакал. В сердце Романа шевельнулась жалость, захотелось подойти, поговорить с ним. Он осторожно позвал:

— Иська!

Тот даже не расслышал. Тогда Роман тронул его за плечо. Иська испуганно вскочил.

— Ты не бойся, — успокоил Роман, пряча руки за спину и показывая, что он не намерен драться.

Иська невнятно хрюкнул.

— Ты чего плачешь?

— Так.

— Так не плачут. — Нет, плачут, — сказал Иська хмуро.

— Бьют, верно, много?

— И бьют, — Иська всхлипнул и вдруг решительно сказал: — Я вот пойду утоплюсь. Пусть тогда бьют кого-нибудь другого.

— А зачем топиться? — спросил Роман. Но Иська, не слушая, продолжал:

— Брошусь в Фонтанку, пусть знают.

— Подожди, — сказал Роман. — Может, перестанут бить. Меня вон тоже мать лупит.

— Тебя одна мать, — горестно сказал Иська, — а меня весь двор. И дворники, и Шкалик, и Васька…

— А ты не давайся. С Васькой сам стыкнись, а от больших удирай.

— Удирал, да догоняют… — вздохнул Иська. Вздохнул и Роман.

Иська сидел молча, только изредка всхлипывал. Вдруг Роман поднял голову.

— Знаешь что? Будем дружить! Играть вместе, только не на дворе. Вот тебя и не станут бить. Я все время с тобой буду. Хочешь?

Иська недоверчиво покачал головой.

— Не веришь? Ей-богу, буду играть, — разгорячился Роман и, плюнув, добавил: — А ребята — черт с ними, без них обойдемся.

— Ладно, — сказал Иська. — А я тебе за это пружинок принесу, у папки много…

Утром Роман почувствовал, что ему особенно хорошо и весело.

Ему захотелось поскорее увидеть Иську и бежать с ним на пустырь играть. Выскочив на двор, Роман остановился. Около кузницы увидел толпу ребят, Шкалика, кузнеца Гультяева и старшего дворника. Окружив кого-то, они отчаянно ругались.

— Иди скорее! Вора поймали! — крикнул Женька.

Роман подошел к толпе, пробрался в середину и остановился в изумлении.

В центре стоял пьяный подмастерье Шкалик, а в руках у него корчился плачущий Иська.

— Воровать! Инструмент воровать! — хрипел Шкалик, вывертывая Иське ухо. — Говори, куда дел клещи?

— Поддай ему! — кричали со всех сторон. Увидев Романа, Иська вскинул голову и шагнул к нему.

Но Роман неожиданно для себя испуганно попятился в толпу. Иська понял.

— Не брал! — крикнул он, глядя на Романа. Роману крикнул Иська, а толпа подумала, что он оправдывается.

— Врешь! — загалдели кругом. — Все видели. Весь вечер на колесе сидел, и клещи лежали.

— Вор! Вор! — кричал громче всех Васька. Наконец совещавшиеся в стороне дворник и хозяин кузницы подошли к толпе. Дворник взял Иську за руку и молча повел по двору. Сзади шли бабы, мастеровые, ребятишки.

— Веди к отцу. Небось заплатит! — кричали бабы.

А мальчишки распевали:

— Вор-ворище украл топорище!

Иськин отец, издали увидев процессию, уже спешил навстречу.

Толпа окружила его. Все размахивали руками, кричали:

— Клещи из кузницы!

— Спер!

— Украл!

— Клещи украл!

— Нет! — крикнул Иська и поперхнулся, получив от дворника подзатыльник.

Дворник, откашлявшись, обратился к отцу:

— Платите за клещи, а не то я в участок отправлю. Мы этого не потерпим. Если еще раз случится, доложу управляющему.

Иськин отец не ругался, не спорил. Среди общей тишины он вынул деньги. Три потрепанных рубля перешли в черные от угля и масла руки кузнеца Гультяева.

Представление кончилось. Толпа нехотя разошлась по своим делам. Площадка опустела. Роман видел, как Иськин отец печально глядел вслед ушедшим, потом повернулся к сыну, но не ударил, не обругал его, а, улыбнувшись, что-то сказал, утешая, и, потрепав по плечу, ушел.

Роману стало еще тяжелее. В смятении поплелся он вслед за ребятами. Что-то было непонятно, неясно. Ребята, развалившись на траве, обсуждали случившееся. В стороне сидели мастеровые. Пошабашив, они завтракали. По кругу мелькала бутылка. Совсем пьяный Шкалик что-то рассказывал им, а все хохотали. В это время во двор въехала тележка мороженщика. Первым вскочил Васька.

— Кто за мороженым? — крикнул он и побежал. За ним сорвался Степка. Через минуту они вернулись. Васька шел впереди, с наслаждением облизывая края вафли, а за ним плелся Степка и скулил:

— Дай пятак.

— Фига! — последовал короткий ответ. Степка надулся и сел в стороне. С площадки донесся призывный крик торговца:

— Моро-о-жено!

Степка вскочил и в третий раз упрямо спросил:

— Даешь пятак?

— За что тебе? — облизывая пальцы, спросил Васька.

— А за то.

— Не дам.

— Не дашь?

— Нет.

Степка покраснел, растерянно заморгал и внезапно выпалил:

— А я скажу, кто клещи упер…

Мальчишки испуганно вздрогнули. Мастеровые перестали смеяться. Все глядели на Степку. Роман подскочил к нему.

— Кто? — крикнул он.

— Кто украл, говори! — загалдели ребята. Степка засмеялся, потом вдруг ткнул пальцем в покрасневшего Ваську.

— Он и Шкалик; Шкалик спер, а Васька продал, сам видел.

Из-за угла вышел Иська, помахивая палкой. Было ясно, что он слышал последние слова. Мастеровые с любопытством поглядывали то на него, то на Шкалика.

Роман, красный от злобы и стыда, подбежал к Иське.

— Шкалик это! — крикнул он.

Иська словно не слышал. Он медленно шел к мастеровым. Шкалик беспокойно заерзал, потом засмеялся, стараясь скрыть смущение, и беспокойно смотрел на Иську. А тот подошел к Шкалику почти вплотную, остановился и взмахнул палкой.

От неожиданности Шкалик опрокинулся и заорал. Иська исступленно колотил его палкой.

Но вот Шкалик, оправившись, вскочил на ноги. На его лице горела багровая полоса от удара.

— Драться? — заревел он, сжимая кулаки. Вырвав у Иськи палку, Шкалик замахнулся.

Роман вздрогнул и кинулся на шею Шкалику.