Луи-Фердинанд Селин - Феерия для другого раза I
– У него хватает наглости жаловаться! бесстыжий мерзавец! Обдурил всю Европу!.. (Что вы будете делать, когда придут танки… Иваны ступят в Тюильри?) Я ждал на площади Паль, я хочу сказать, на площади Бланш… а также Пигаль… и Монсо!.. ряды знатоков! задыхающееся!.. животное, убегающее с арены, чего я заслуживаю? склоненных пик, трезубцев, сотен глаз, кучи Кармен, Хозе, Алькальдов, собранных вместе? Это не стоит даже опилок, круг по Колизею, повсюду требуха! И вот вам реальность: помойная яма, где я кривляюсь, голый, истекающий потом в кромешной тьме… оставьте меня в покое…
– Если б не Гортензиа, Заседатель Посольства, который вползает ко мне в окно, весь черный, худой, всегда на рассвете, чтобы побольнее меня оскорбить… его гримасы! его угрозы! Я бы сказал! я забываюсь! Да здравствует Пучина! О, а вдруг Гортензиа появится снова! вам его не видно?
– Я – Людовик XV! Я – Людовик XV, негодяй!
Вот так запросто он заговорил со мной, внезапно возникнув из воздуха!
– Иди обними меня! Иди обними меня!
Какой низкий и рокочущий у него голос! обычный, я бы сказал! Для Людовика XV, да?… Для Людовика XV!..
– Я – Франция! Я – Колонии!
Если бы не Гортензиа, я бы сказал, что весь мир меня покинул… Здесь есть еще стражник… он мне дает понять, что меня расстреляют, он твердит мне это по десять раз на дню!.. дурак набитый…
Но я соблюдаю дистанцию! У вас больше прав, читатель-мститель! Вы говорите: «Этот хвастун нас подстрекает»! Я покажу вам свою задницу! Я уже вам заявил о своих проблемах: я кровоточу!.. У вас глаза получше, чем у меня! Даже в темноте вы должны рассмотреть!.. Ярко-красное – это пеллагра… рядом нечто расплывчатое, желтовато-серое: лишай! Это похожие заболевания!.. болезненная, вяло заживающая сыпь! Я ее подхватил в Бларингеме. Там у меня было, по меньшей мере, пятнадцать… шестнадцать случаев! чесоточных… не меньше тысячи! Вот, на заду появилась! и надо же, на локтях! и на затылке!
– Ну хорошо, вспомните еще Аугсбург![101] То были не просто пятна, покрытые гнойничками! какие-то сплошные рубцы! Кожа для абажуров!*[102] Абажуры и переплеты фолиантов – дудки, Валькирии, шабаш Одина, оргазм и газовые печи!
– Я заявляю, я здесь ни при чем! и мой зад тоже, и Аугсбург! Я не объявлял войны, я вообще ничего не объявлял, кроме «Да здравствует Франция и Курбвуа![103] Долой Бойню!»
Дважды доброволец, калека на семьдесят пять процентов, я не присягал ни Петэну, ни Хольтницу*,[104] ни Папе! Ни кому-либо другому, ни Гортензиа, который повадился ко мне лазить в окно, ни дураку напротив, ни «Йоп-йоп» из 73-й! Черт, чтоб ему глотку перерезали!.. Вы в секции К или?… Там же написано «Приговоренные к смерти»!*[105]
Они убивают не всех, говорю вам, вы на дне ямы, вы, который так любит посмеяться… а здесь тело покрывается плесенью, я хочу сказать, конечности, туловище, кожа и, увы, глаза! да, но сердце стучит, простите! жестокое сердце! сердце 14-го!
– Где вы были в 14-м? Я, наверное, слишком усердствую?… не были ли вы… или под другими Небесами! другие чувства, другие Легенды! Злобный потный старикашка, я не собираюсь воссоздавать вас! мои воспаленные веки, я их оставлю вам! они тоже кровоточат, они слипаются… я их раздираю… дарить в подарок свои глаза – нынче модно…
– Ну ладно, а Кассель[106] что же? слабак!
– Вас там не было! Говорите о пытках кому другому! Ждите вашего любимчика! Не осталось времени на благородные порывы, хватит только на мясные лавки, винокуренные заводы да дубильни для кож, редкость, если вы чего-нибудь не найдете… Подождите хотя бы с наручниками! Поспешность все портит! не нужно забегать вперед, там у вас будут совсем другие мысли! Точно! Йо-хо-хо, Гертруда!
– Да он просто пускает пыль в глаза, этот доходяга! Черт подери, да он нас еще и стегает! вот язвительный мерзавец! его скелет! его зад! его сны! Да пусть его разорвут на части! изрешетят! сдерут живьем кожу! два столба с перекладиной! Живо! двенадцать столбов, шестнадцать!
– Программку, дорогая? Я вас слышу.
– А лагерь для перемещенных лиц в Сатори? А Кадудаль? и тюрьма Рокетт? А Гамбетта в своей корзине? А одноногая Сара Бернар?*[107] Разве это были не возвышенные порывы? сильнейшие душевные переживания, увеличенные во сто крат признанием Родины? У вас впереди ядерный взрыв, спасется лишь миллиардная частичка! от Кимпер-на-Одере до Берингова пролива! погибнет даже последняя вошь Алеутских островов,*[108] этого клочка тверди в океанских хлябях! Три континента, это так просто! сердце – это все! Я вам говорил!
Вы этому не верите?… сомневаетесь?
– Он нас дурачит…
Я вспоминаю Гамбетту, Рокетт, вспоминаю Ландрю, вспоминаю Петэна, триумфатора Вердена, Петьо, Грандёр-Фонтеной, Марну, роскошь Рамбуйе, президента Галубэ, сопровождающего Гитлера на обед с Гайени в такси, а еще Лартрона! его жену на Иль-д'Йо! Сплошные оды!*[109]
– Вот она, анархия мысли!
– У меня нет положения в обществе, которое нужно поддерживать! у меня нет сферы действия, нет атмосферы и облаков! Никто мне не устроит оваций! Я проливал кровь за свое знамя! самое величественное! 7-я DI!*[110] они все вернулись к Инвалидам, всех в клочья, так же, как и я, они вырвали у меня мою медаль, мне оставили только пулю в голове да палку!..*[111] Никто не устроит мне оваций… и на земле в пустой траншее у меня нет даже плитки, чтобы поджаривать игуан, саламандр, клеветавших на меня тысячью языков! Гильотины у меня тоже нет!.. А жаль!.. только жопа, липкая как жаба… я рассказывал вам о своих навязчивых мыслишках… несколько дней еще можно потерпеть… это дно человеческого общества, каторжники, карцеры, наручники… это надо видеть!.. больницы, больные… я в курсе дела… война тоже… перед тем, как умереть, нужно все узнать!.. чтобы уйти без сожалений!.. Ах, эта чистая любовь, о которой с восхищением пишут! Верцингеторигс! Петэн! Вольтер! Бланки! Оскар Уайльд! Лекуэн! Жорес! Торез! Г-н Браге! Франциск I! Сакко! Это предшественники! и другие! и Латюд!*[112] Кто не сидел в камере, тот дурак и задавала… крохотный человечек, так, головка булавки… Ворчун! что он делает… он не знает… и ничего не хочет знать, дурак! Болтать, брехать – это да!.. вот почему мир до сих пор такой дурацкий…
Я говорил вам, что днем и так сойдет… но ночью! ночные вопли, гипертрофированные до бесстыдства! морские львы в клетке! А если звук раскатится по тюрьме! подумайте! тюрьма-то пустая! вы услышите эхо! А еще эти сторожевые псы на вышках! ой! Шенье, его «Узница»!*[113] если бы он слышал вой моего напарника! из 92-й! он сократил бы слегка свои монологи! «Йоп! Йоп!»… чтоб он удавился… бедные мои Музы!.. и бульдожье «гав-гав»! я боюсь ночи! к 16 часам завывания прекращаются… четыре удара колокола… баланда… окошко… входит стражник, он приносит мне мои листки бумаги, таблетки, карандаш, все! снова запирает… кр! кр! крак! кажется, что он запирает Винсенн!.. три холма Сен-Мишель! замок Крезо!..*[114] они меня считает Иудой… он желает «спокойной ночи»… как же он отвратителен! а как от меня воняет! в иностранных языках главное – интонация!.. когда человек в таком плачевном состоянии, ему плевать на то, что он не воспринимает нюансы… все ударяет прямо по сердцу! такова натура!.. оскорбления, ложь, притворные любезности… животная сущность… дурацкий поток слов…
Я вам говорю, что в 4 часа кончается все… наступает ночь… я еще вижу немного красного, потом оно сереет, а затем чернеет… я падаю с табурета… если он прилипает к моей заднице, я падаю вместе с ним… надо хорошо упасть… соломенная подстилка! одеяло! Нормально! Жду… чернота снов… складывается в рифмы! кружение мыслей! Серость боли? Я не получаю удовольствия? Дерьмо! А способен ли я? я буду все-таки жаловаться! Меня уже достали эти «ордера»! один отвратительнее другого, я-то знаю и других!.. полчища опустившихся предателей, гангрена, позорные бедствия, двойные, тройные и более игры! Сутенеры! Они меня раздражают, потому что только мне выдали «ордер на мою душу»!.. я никогда не считал себя ничтожеством, здесь я снова вспоминаю, на гнилой соломе… ни посла, ни министра, ни следователя, ни знаменитостей, ни вишистов, ни Легу,*[115] ни маленьких швейцарцев,*[116] ни тех, кто придет завтра! Черт подери! ни даже дезертировавших к врагу!
– Это именно то, чего вам так не хватает! бестолочь!
Я никогда не продавал ни линию Мажино, клянусь честью, ни Пирамиду, ни гроб Наполеона, ни деревянный мост*[117] из Аржантей, ни антенну мадам Табуа,*[118] ни рейд в Тулоне, ни флот Дарлана!*[119] Nix![120] возвращаюсь к подробностям… нашествие варваров, опьяненных Добродетелью, Правдой, как и то чудовище, у меня наверху, в седьмом номере, дерьмо тифозное!.. Ах, пламя! нефть! сера! или ничего!
