Арчибальд Кронин - Вычеркнутый из жизни
Молодой человек, любезно улыбнувшись, нажал кнопку вделанного в столик звонка. Через несколько минут служитель принес толстую кожаную папку и положил ее на соседний столик.
Волнуясь, Пол принялся перелистывать сухие, пожелтевшие страницы и затрепетал, когда ему на глаза попалось первое упоминание о преступлении. Да, вот оно, перед ним: «Подлое преступление в Элдоне. Зверски убита молодая женщина».
Пол взял себя в руки и, стиснув зубы, принялся читать. Он читал, не отрываясь, низко склонившись над текстом, а стрелки больших часов над его головой неуклонно совершали свой бег. Так прочел он все, с начала и до конца. В основном это была та же история, которую он уже знал, только изложенная более драматично. Когда Пол дошел до описания ареста, пот выступил у него на лбу. Слово за словом развертывалась перед ним трагедия, разыгравшаяся на суде. Он застонал. Речь прокурора Мэтью Спротта, королевского адвоката, обожгла его, как удар хлыстом.
«Это зверское убийство, — читал он, — хладнокровно совершенное прожженным мерзавцем, по своей дикой, неописуемой жестокости не имеет себе равного в анналах криминалистики. Такое преступление мог совершить лишь вконец опустившийся негодяй, гнусный подонок! Для него мало виселицы, господа присяжные!»
Затем в специальном приложении к последней странице Пол увидел фотографии: жертва преступления — хорошенькая, глупо улыбающаяся женщина с высоко взбитыми волосами, в блузке с бантиком. Доказательства: свидетельство презренного доносчика Рокка — слабовольного тощего субъекта с прилизанными волосами, разделенными прямым пробором; открытка, сыгравшая роковую роль в обвинении, с начертанной на ней дурацкой фразой: «В разлуке сердце полнится любовью»; орудие убийства — немецкая бритва фирмы «Брасс». Ничто не было забыто — даже рассекающий волны корабль «Истерн стар», на котором намеревался бежать преступник. А в центре страницы — сам осужденный между двумя блюстителями закона, снятый в тот момент, когда его вводили в суд для слушания приговора. Пол с болью смотрел на этот снимок: лицо отца, испуганное и в то же время покорное, обреченное, как у загнанного зверя, преисполнило его безмерной муки.
Пол поспешно захлопнул подшивку. Последняя надежда, за которую он вопреки всему так цеплялся, исчезла. «Виновен! Виновен! — прошептал он про себя. — В этом нет сомнения!»
Взглянув на часы, он даже удивился: оказывается, стрелка уже приблизилась к восьми. Он встал и отнес подшивку. Библиотекарь, который выдавал ему газеты, по-прежнему стоял за своим столиком.
— Вам это еще понадобится? — спросил он. — Если да, то мы не будем убирать.
Несмотря на свое смятение, Пол заметил, что молодой человек смотрит на него с дружеским интересом. Библиотекарь был малый лет девятнадцати, худенький, невысокого роста, с большим насмешливым ртом, серыми умными глазами и курносым носом, который придавал его лицу живое, веселое выражение. Полу стало неприятно, что он не сумел совладать с собой и молодой человек, наверно, заметил его волнение.
— Нет, не понадобится.
Он постоял с минуту, словно ждал какой-то реплики, но библиотекарь лишь молча смотрел на него. Пол повернулся и вышел на шумную улицу.
Глава VII
Теперь, когда Пол знал все, первой его мыслью было отказаться от свидания с Альбертом Прасти (к чему лишний раз мучить себя?). И все же он направился в Элдон.
Шел он медленно: уже начали сгущаться сумерки, когда он ступил на каменные плиты Эшоу-террейс. Это была узкая улочка, по обеим сторонам которой вздымались высокие оштукатуренные дома с подъездами и воротами — некогда, видимо, обиталища аристократических семейств. Хотя район был вполне респектабельный, однако сейчас эти бывшие особняки, превращенные в многоквартирные дома, выглядели отнюдь не величественными, а жалкими и даже мрачными. Пол невольно вздрогнул, подойдя к дому, где было совершено убийство, но упрямо сжал зубы и заставил себя войти в подъезд. Затем поднялся по каменной лестнице, насквозь пропахшей сыростью, и позвонил у двери на втором этаже.
Ждать пришлось недолго; мистер Прасти открыл ему, и они прошли через темную переднюю в захламленную комнату, где на крошечной газовой плитке булькал кофе, испуская чудесный аромат.
Маленький табачник встретил Пола в ковровых ночных туфлях и в старой бархатной куртке; на голове у него, как бы подчеркивая эксцентричность, красовалась потрепанная феска. Желая быть гостеприимным хозяином, он засуетился, быстро налил Полу чашку кофе и, положив в нее желтого сахарного песку, поставил перед ним.
Пол отхлебнул черного, сладковато-горького, полного гущи напитка. Горячий кофе приободрил его. Тем временем табачник снял соломинку с длинной сигары, понюхал ее с видом знатока, потер об ухо и закурил.
— Я сам себя обслуживаю, — заметил он, ублаготворенно вдыхая сигарный дым. — Жена умерла шесть лет назад. Надеюсь, вам понравился кофе… Я его выписываю из-за границы.
Пол пробормотал что-то в ответ. Ему вдруг стало неловко: зачем, собственно, он сюда пришел? Он растерянно оглядел комнату, обставленную потертой мебелью красного дерева, заметил красивую бронзовую люстру, и взор его надолго приковался к потолку.
— Да, да, — сказал Прасти, поняв по выражению лица Пола, о чем тот думает. — Я сидел на этом самом месте, когда услышал стук, какое там стук — страшный грохот, и бросился наверх. Боже мой! Никогда не забуду ее… Она лежала полуобнаженная, такая аппетитная… Только горло у нее было перерезано от уха до уха… — Он запнулся. — Не надо пугаться. Там сейчас никого нет… Квартира пустая. У меня есть ключ… Хозяин дал мне… Если хотите посмотреть…
Пол отрицательно покачал головой и сжал виски руками.
— Я сегодня столько всего узнал, что ум мутится. Я весь день читал судебные отчеты в «Курьере».
— О да, — задумчиво произнес Прасти, — там все было описано как надо. Даже мне воздали должное. А я ведь не очень-то отличился. Спротт сделал из меня настоящего дурака. А все потому, что я не мог подтвердить под присягой, что человек, который вышел из этой квартиры… — Он откинул голову и затянулся сигарой. — …был Риз Мэфри.
— Вы не признали в нем… моего отца?
— На площадке было темно. И у меня не было при себе очков. Возможно, я ошибся… Эд — парень из прачечной — да и все остальные были уверены, что это он. Но, — Прасти не без гордости расправил плечи, — я человек упрямый. Я не был убежден, и, сколько бы надо мной ни глумился этот выскочка Спротт, не мог я поклясться, что человек, попавшийся мне на лестнице, был ваш отец. Вы когда-нибудь выступали свидетелем на суде?
— Нет.
— Так вот: стоит этим судейским вытащить человека на свидетельское место, они тут же его опутают по рукам и ногам. Сначала ты сам не знаешь, что говоришь. Потом тебе не дают сказать то, что ты хочешь. А ведь было одно любопытное обстоятельство, о котором мне так и не дали сказать. Мы столько раз вспоминали об этом с женой и с доктором Тьюком — я его позвал тогда осмотреть тело. На суде он не выступал, нет, у них были свои медицинские эксперты, да и не только медицинские, но и его тоже заинтересовало упомянутое мной обстоятельство, и мы частенько с ним толковали об этом.
Табачник затянулся сигарой и задумчиво помешал ложечкой кофе.
— Когда я вошел к Спэрлинг в гостиную и увидел, что она убита, то инстинктивно бросился к окну и распахнул его. Мне хотелось еще раз взглянуть на человека, который пробежал мимо нас. И, ей-Богу, я его видел. При свете, падавшем из окна, я увидел, как он схватил велосипед, стоявший у подъезда, вскочил на него и умчался, будто сумасшедший. Так вот: велосипед этот был зеленый… Могу поклясться, что зеленый. Странно, а? — И Прасти, который, видимо, любил немножко порисоваться, многозначительно умолк. — Особенно если учесть, что у Мэфри за всю его жизнь не было даже самого обыкновенного велосипеда. — Он неодобрительно развел руками. — Конечно, они там заявили, что он схватил первую попавшуюся машину, чтобы побыстрее удрать. Но если так, то кому же принадлежал этот зеленый велосипед и куда, черт побери, этот человек скрылся? Они даже обыскали канал, по трупа там не нашли.
В комнате воцарилось напряженное молчание.
— И еще одно, — задумчиво продолжал Прасти, — этот кожаный кошелек, который валялся возле тела. Он не принадлежал убитой. И Мэфри не принадлежал. Тогда чей же он? Вот в чем загвоздка… И эта загвоздка заставила немало поломать голову человека поумнее меня. Того, кто вел расследование, — Суона.
— Суона? — машинально повторил Пол.
Прасти кивнул с неожиданной серьезностью.
— Инспектора сыскной полиции Джеймса Суона. — Табачник инстинктивно оглянулся и, словно боясь, как бы кто-нибудь не подслушал, придвинулся к Полу. — Я не такой уж человеколюбец. И отнюдь не намерен ставить себя под удар из-за кого бы то ни было. Но на вашем месте… Я считаю, что вам надо бы разузнать насчет Суона.
