Айн Рэнд - Атлант расправил плечи. Книга 3
– Вот уж никак не ожидала, – тихо произнесла она, – снова увидеть вас.
Денеггер смотрел на нее как на многообещающего ребенка, которого когда-то открыл и которым теперь снисходительно любовался.
– Я знаю, – сказал он. – Но что вас так удивляет?
– Меня удивляет… Ваша одежда, она просто ужасна.
– Что же в ней ужасного?
– Это что же, конец вашей карьеры?
– Да нет же, наоборот – начало!
– К чему же вы стремитесь?
– Хочу заняться горным делом, добычей – но не угля, а железной руды.
– Где?
Он показал на горы:
– Тут поблизости. Вы же знаете, что Мидас Маллиган не делает неудачных капиталовложений. Просто диво, что можно найти среди этих скал. Надо только уметь искать. Этим я сейчас и занят – ищу.
– А если не найдете никакой железной руды? Он пожал плечами:
– Есть и другие занятия. Мне всегда не хватало времени, вернее, не было того, на что стоило потратить время.
Она с любопытством взглянула на Стоктона:
– Не готовишь ли ты себе очень опасного конкурента?
Именно таких людей и предпочитаю нанимать на работу. Дэгни, не слишком ли долго ты жила среди паразитов? Неужели ты пришла к убеждению, что способности одного человека – угроза другому?
– Вовсе нет! Но я уже начала думать, что расхожусь во мнениях со всем миром.
– Всякий, кто боится нанять на работу лучшего специалиста, ничего не стоит в деле, которым занимается, и дол– жен бросить его. По-моему, предприниматель, отвергающий специалистов за то, что они слишком хороши, омерзительнее всех на свете. Я всегда держался этого мнения,. Эй, что тут смешного?
Дэгни внимательно слушала, недоверчиво улыбаясь.
– Странно это слышать, – сказала она, – потому что так оно и есть.
– А как можно думать иначе? Она усмехнулась:
– Знаешь, я еще ребенком считала, что бизнесмены не могут думать иначе.
– А потом?
– А потом обнаружила, что заблуждаюсь.
– И все же надо относиться к делу именно так.
– Опыт научил меня, что так не бывает.
– Но ведь это очевидно.
– Я перестала руководствоваться очевидным.
– Вот уж от этого никак нельзя отказываться, – вставил Кен Денеггер.
Они вернулись к машине и поехали дальше вниз по последним виткам дороги. Дэгни обернулась к Галту, а он к ней, будто уже ждал ее вопроса.
– Так это вы были в тот день в кабинете Денеггера? – спросила она.
– Да.
– И вы знали, что я дожидаюсь в приемной?
– Да.
– Вы понимали, что значило для меня ожидание перед закрытой дверью?
Она не могла определить, каким взглядом он посмотрел на нее. Что было в нем? Не жалость, вряд ли она была объектом жалости. Так смотрят на страдания, но видел он, казалось, совсем не ее страдание.
– О да, – спокойно, даже легко ответил он.
Первый магазин, который попался им на единственной улице долины, напоминал театральную сцену, обращенную к зрителю. Казалось, все готово к постановке музыкальной комедии с броскими декорациями – красными кубами, зелеными шарами, золотистыми конусами. На самом деле это были коробки с помидорами, бочки с зеленью, пирамиды из апельсинов и полки с блестящими на солнце металлическими банками. Надпись на полотняном козырьке у входа гласила: «Продовольственный рынок Хэммонда». Внушительного вида джентльмен в рубашке с короткими рукавами, с седыми висками и строгим профилем взвешивал сливочное масло для миловидной молодой женщины, стоявшей у прилавка в легкой, воздушной позе танцовщицы. Подол ее простого платьица слегка раздувал ветер, отчего оно походило на бальный наряд. Дэгни невольно улыбнулась, хотя джентльменом был сам Лоуренс Хэммонд.
Магазины помещались в небольших одноэтажных домах. Проезжая мимо, Дэгни читала на вывесках знакомые имена, словно заголовки на страницах книги, которую машина перелистывала на ходу: «Универмаг Маллигана», «Кожаные изделия Этвуда», «Строительные материалы Нильсена», а за ними – знак доллара над входом в небольшой кирпичный заводик с вывеской «Табачная компания Маллигана».
– И кто же еще в компании кроме Мидаса Маллигана? – поинтересовалась она.
– Доктор Экстон, – ответил Галт.
Прохожих было немного, в основном мужчины, все шли быстро и целеустремленно, по-видимому, по делу. Один за другим они останавливались, завидя машину, махали Галту и, узнав Дэгни, смотрели на нее с интересом, но без удивления.
– Меня тоже здесь давно ждали? – спросила она.
– И сейчас ждут, – ответил он.
На обочине дороги она увидела сооружение из стеклянных панелей, соединенных деревянной рамой, на миг ей показалось, что это лишь рама для портрета женщины – высокой, хрупкой женщины со светло-русыми волосами и лицом такой красоты, что расстояние, казалось, скрадывало ее, словно художник смог лишь намекнуть на эту дивную красоту, но не сумел зримо воплотить ее. Через минуту женщина повела головой, и Дэгни поняла, что внутри сооружения сидят за столиками люди, что это кафетерий, а женщина стоит за стойкой, – и это Кей Ладлоу, кинозвезда, которую, раз увидев, невозможно было забыть, звезда, которая покинула экран и исчезла пять лет назад, а на смену ей пришли девицы с неразличимыми именами и взаимозаменяемыми лицами. Узнав актрису и поразившись, Дэпш подумала о нынешней кинопродукции и решила, что этот кафетерий значительно более достойное место для красоты Кей Ладлоу, чем роль в фильме, восхваляющем посредственность за отсутствие блеска.
Следующим показалось небольшое приземистое здание из неотесанного гранита, крепкого, солидного, плотно пригнанного, – очертания прямоугольного корпуса были суровы и четки, как складки вицмундира. Однако перед Дэгни сразу возник, как выплывающее из волн чикагского тумана видение, образ взметнувшегося вверх небоскреба, на фронтоне которого она видела те же, что и здесь, золотые буквы – «Банк Маллигана».
Проезжая мимо банка, Галт сбросил скорость, словно выделив курсивом этот отрезок пути.
Далее следовало небольшое кирпичное строение с вывеской «Монетный двор Маллигана».
– Монетный двор? – удивилась она. – Зачем он Маллигану?
Галт вытащил из кармана и положил ей на ладонь две маленькие монетки. Это были миниатюрные блестящие кружки золота размером меньше цента, вроде тех, что были в обращении во времена Нэта Таггарта. На одной стороне было изображение головы Статуи Свободы и слова «Соединенные Штаты Америки – один доллар», на другой – цифры, обозначающие два последних года.
– Это наши деньги, – сказал он. – Их чеканит Мидас Маллиган.
– Но с чьего разрешения?
– Это указано на монете, на обеих сторонах.
– А как с разменной монетой?
– Маллиган чеканит и ее – серебром. Другая валюта в долине не в ходу. Мы признаем только объективные ценности.
Она рассматривала монеты:
– Похоже, так было при моих предках.
Он показал на долину:
– А так и есть, верно?
Она все смотрела на два тоненьких, почти невесомых золотых кружочка, лежащих на ее ладони, и понимала, что от них зависит судьба трансконтинентальной дороги Таггарта, что это замковый камень, на котором держится вся система арок, вся структура Таггартовых путей, мостов, сооружений… Она тряхнула головой и вернула Галту монетки.
– Вы никак не облегчаете мою задачу, – глухо сказала она.
– Я всячески осложняю ее.
– Почему бы вам не выложить все? Почему не сказать мне, что я должна усвоить?
Он показал рукой на город, на дорогу позади.
– А что я делаю? – спросил он.
Дальше они ехали молча. Спустя некоторое время она сухим, ироничным тоном задала вопрос из области статистики:
– И какое же состояние нажил у вас Мидас Маллиган? Он показал вперед:
– Судите сами.
Дорога извивалась по всхолмленной долине, приближаясь к жилым строениям. Дома не выстраивались в линию, а рассыпались на неравном расстоянии друг от друга по возвышениям и впадинам, они были просты и невелики, возведены из местных материалов, в основном из гранита и сосны, но свидетельствовали о большой изобретательности и экономии сил. Казалось, каждый возводился трудом одного человека; ни один дом не походил на другой; единственным, что их сближало, было общее впечатление: их строили, уяснив замысел и затем реализовав его. Время от времени Галт показывал то на один дом, то на другой, выбирая известные ей имена. Это звучало как выдержки из перечня самой влиятельной биржи мира или как наградной список:
– Кен Денеггер… Тед Нильсен… Лоуренс Хэммонд… Роджер Марш… Эллис Вайет… Оуэн Келлог… доктор Экстон.
Последним показалось жилище доктора Экстона – небольшой коттедж с просторной террасой на гребне, за которым вздымались крутые склоны гор. Дорога миновала его и серпантином устремилась вверх. Проезжая часть сузилась до тропы, зажатой между древними соснами с высокими прямыми стволами, строгими колоннами устремившимися в небо; их ветви сходились в вышине, погружая тропу в сумеречную тишину. На этой узкой полоске земли не было следов колес, ее забыли, ею не пользовались; всего несколько минут, несколько поворотов дороги – и ты оказываешься далеко от обитаемых мест, где уже ничто не снимало гнета тишины, кроме редких прорывов потока солнечных лучей, находивших время от времени лазейку в высоком навесе ветвей.
