Человек в движении - Рик Хансен
Я возлежал на бархатном сиденье лимузина, который мчался по дороге, ведущей из пекинского аэропорта, когда официальный представитель, встречавший меня там, нагнулся вперед и вставил кассету в магнитофон.
«Добро пожаловать в Китай, господин Хансен, — произнес он с сияющей улыбкой. — Это для вас».
«Традиционная китайская музыка?»
«Нет. «Огонь святого Эльма» в исполнении Дэвида Фостера и Джона Парра».
Я был изумлен. Подумать только! Даже в Китае! Песня следовала за нами по всему свету.
Дэвид Холцман — он занимался предварительной организацией маршрута — уже сказал нам, что китайцы действительно собираются устроить встречу по высшему разряду. Они предоставили не только автомобили, но даже водителей. Я поудобнее откинулся на подушках сиденья и уставился в окно, вглядываясь в первые образы Китая, пока мы мчались к отелю «Шератон — Великая стена», расположенному на окраине Пекина.
Предстояло убедиться, что наши хозяева действительно сделали все, что было в их силах, чтобы облегчить трудности нашего турне. Мы заблаговременно знали время и место, где нам предстояло быть, как долго мы могли там находиться, а также куда мы могли, а куда не могли ехать. Имелась и причина, благодаря которой были предприняты столь энергичные усилия и достигнута сравнительная легкость, с которой мы получали необходимые разрешения на передвижение по стране. Имя этой причины было Дэн Пуфан.
Дэн был председателем Китайского фонда вспомоществования инвалидам, а также сыном Дэн Сяопина. Дэн Пуфан был частично парализован в результате, как нам сказали, того, что его выкинули с балкона третьего этажа во время «культурной революции». Отец заботился о нем и со временем отправил его в Канаду для хирургической операции. Дэн шутил, что в его жилах течет не одна пинта канадской крови. Таким образом, благодаря его работе по оказанию помощи инвалидам и чувствам по отношению к Канаде у нас появился влиятельный помощник. Красный ковер был расстелен, как только самолет коснулся земли.
Ну что ж, отлично! Мы этим вполне могли немного воспользоваться. Мы проделали длинный путь из Австралии — из Сиднея летели в Сингапур, затем в Гонконг, где провели один день, а уже оттуда в Пекин. В Гонконге у нас было время сделать кое-какие покупки, проехать на коляске там нужно было всего каких-то 10 миль. Народу поглядеть на нас собралось не особенно много, но телевидение и газеты поработали хорошо. Мы устали, и теперь, когда мы оказались в Китае, который я всегда рассматривал как один из наиболее интересных участков всего нашего путешествия, чем больше они облегчат наше пребывание здесь, тем лучше. И какие бы трудности нас ни ждали впереди, наш пробег по этой стране должен был стать одним из самых замечательных этапов пути. А уж если ветер будет дуть мне в спину всю дорогу от Пекина до Шанхая, разве я мог сомневаться?
Вот только с питанием возникли затруднения — нет, не с качеством пищи, а с ее количеством и с теми церемониями, которыми сопровождалась ее подача. Наши хозяева проявляли о нас такую заботу, что в отдельные дни у нас бывало целых два официальных обеда, и, как бы я ни хотел на них присутствовать — я люблю китайскую кухню, а уж более натурального места ее изготовления нельзя было себе и представить, — мой график заездов и отдыха при всем желании не оставлял для этого времени. Пища была настолько насыщена традиционным веществом для обострения аромата — моносодиумом глютамата, что у всех нас появились симптомы, которые мы прозвали «МСГ-кайф» — жуткие сновидения, даже кошмары.
А потом на нас свалилось это страшное проклятие — ганбей.
В каждой стране имеется свой вариант «ганбея»: «Пей до дна!», «Скол!» и десяток других. На всех языках, по сути, это означает одно и тоже: «Поднимай рюмку и опрокидывай ее в горло». В Китае возглас «ганбей!» означал одно: рюмку с самым настоящим самогоном. Ракетное топливо — так прозвали это зелье ребята, и очень скоро им пришлось убедиться в его действии. После одной попытки, когда я произнес тост за здоровье наших хозяев — устроителей вечера, после чего залпом проглотил напиток и тут же превратился в некое свекольно-красное, кашляющее, слезящееся создание, я взмолился о том, как устал, и что мне необходимо готовиться к завтрашнему заезду в кресле-каталке. И тут ребята из команды приняли на себя роль моих полномочных представителей по рюмкоопрокидыванию.
Это была отнюдь не легкая работа.
Протокол, как правило, оставался неизменным. Ребята из моей команды и все те, кто нас сопровождал, — обычно в круг этих лиц входили журналисты из Северной Америки — сидели за различными столиками в зале, за каждым столом их было по одному-двое, вместе с местными знаменитостями и специально приглашенными гостями. У каждого перед тарелкой стояли стакан для пива, бокал для вина и водочная рюмка. Еду несли непрерывным потоком — если мы оказывались в провинции и здешний повар не принадлежал к числу первоклассных мастеров, то в честь такого особого случая привозили шеф-повара из соседней провинции — и «ганбей» произносились все чаще и возрастали по своей интенсивности по мере продолжения званого вечера. Вначале обычно кто-нибудь вставал, предлагал тост за одного из нас, или за все турне, или за что-нибудь еще, восклицал «ганбей!» и отпивал из бокала с красным вином. Но затем по мере продолжения вечера бокалы с вином отодвигались в сторону, «ганбей» начинали следовать один за другим все чаще и все более яростно — но уже посредством рюмок с «ракетным топливом».
Один из местных людей, сидящих за столом, — обычно это был пожилой человек с зорким прищуром глаз, — как водится, произносил тост, восклицал «ганбей!», после чего опрокидывал рюмку в себя и совал ее нам под нос — вот, мол, смотрите, совсем пустая! Естественно, гостям приходилось отвечать взаимностью. Естественно, и пожилой китаец в долгу не оставался.
Когда вечер в Тяньцзине приближался к концу, мисс Вонг — она работала переводчиком для прессы — услышала, как один из нас произнес «чирз!».
«Ага, — воскликнула она, — «чирз!» — это «ганбей» по-канадски?»
«О нет, — ответил ей Джо Кинг, работавший оператором на съемках видеофильма о нашем здешнем турне под названием «Сердце дракона», продюсером которого была одна дама из Ванкувера по имени Анна Френч. — «Чирз!» — это «ганбей» по-британски. У нас в Канаде есть
