Френсис Фицджеральд - Больше чем просто дом (сборник)
Старик-первопроходец
История освоения новых земель[101]
Дело было в самой гуще леса. Можно было заметить человека, приникшего к земле, который принюхивался к ней, крадучись. Это был старина Дейви Подкустоу, первопроходец и медвежатник. Он был невидим и неслышен. Его мог выдать только запах.
Одет он был как первопроходец (см. «костюмы мужеских персонажей» — театральная программка 1776 года). На ногах мокасины из шкуры куницы, гетры из шкуры енота обтягивали его икры, сливаясь со штанами из овчины, которые продолжались до самого пояса. Этот пояс был изготовлен из кожи дряхлой гремучей змеи, а длинная куртка — из шкуры медведя. Голову покрывала шляпа из рыбьей чешуи. На бедре болтались ужасные трофеи, добытые в схватке с индейцами. Скальп последнего из оджибве, еще влажный от одеколона, висел там между коком в стиле «помпадур», принадлежавшим ирокезу Барабанной Перепонке, и с вихром Чистильщика Сапог из племени черноногих. Рядом со старым охотником шествовала верная собака Тре Бьен породы «эскимосский взгрей-хаунд».
С собой старик прихватил дульнозарядное ружье, древний седельный пистолет и набор бритв. Он выслеживал Сен-Санса Сенеку и Омлета Яичницу. Эти двое вышли на поляну и вылакали всю огненную воду на винокурне. А когда уходили, то, по старому индейскому обычаю, должны были выцарапать свои инициалы на каждом встречном дереве, по этой-то примете хитроумный старик-пионер и собирался их выследить.
Уже было слишком темно, чтобы различать инициалы, и Дейви часто путал их с другими, оставленными дикарями, пробегавшими тут раньше. Три недели старый медвежатник преследовал индейцев, питаясь ягодами прямо с куста, а если ягод не было, то срывал горстями траву, не гнушаясь даже сухими листьями.
Старик крался по лесу и размышлял. Если он не найдет краснокожих в ближайшее время, ему придется съесть мокасины. Чело его, испещренное шрамами, омрачила тревога.
Вокруг раздавались голоса леса: протяжное, печальное гуронье «хуу», жалобный вздох сиу и слабое кудахтанье апачи. Но вдруг новый звук нарушил тишину. Это было сухое, хриплое карканье Сенеки. Дейви бесшумно помчался к нему. Он был крайне осторожен, бежал как по воздуху, не оставляя ни малейшего следа для зорких краснокожих. И в самом деле, дикари расселись на полянке, музицируя на своих примитивных инструментах. Сен-Санс Сенека играл «Последнюю розу лета» на старой гребенке, обернутой в промокашку, а Омлет Яичница аккомпанировал ему на огромном тамтаме. Старый пионер набросился на них, размахивая ружьем и угрожая их скальпам одной из своих закаленных бритв.
Последующая схватка была ужасна.
Дикари натянули ему по самые уши его же куртку и лупили по голове луками и стрелами. Один из них встал на четвереньки позади Дейви, а другой толкнул старого переселенца. Сен-Санс схватился за кудри на его штанах из овчины и разлохматил их самым безвкусным образом, но озверевший от боли медвежатник продолжал сражаться.
В конце концов Омлет Яичница отошел подальше и пустил в первопроходца стрелу, пронзившую его штаны и подштанники из кошачьей кожи. Старый охотник на медведей испустил дух.
Дикари поджарили старика на обед, но, к их разочарованию, оказалось, что он был продублен насквозь, ибо вся его долгая жизнь прошла под палящим солнцем.
Дневник второкурсника[102]
Воскресенье, 18 марта
Весь день на нервах — температура 99,8. Джим, Гек и Джо приехали после ужина. Мы собираемся держаться вместе. Все мне твердят: «Не отрывайся от друзей», — я и держусь, прямо впился как пиявка, попробуй меня стряхни! Хоть бы получить приглашение от «Водорослей».
Понедельник
Писем нет — Джим, Гек и Джо где-то пропадают, в колледже полная анархия. Не выйду из комнаты, пока не получу приглашение. Температура 89,7.
Вторник
Писем нет, только счет из «Синклера». Второкурсники зовут меня в местный клуб. Сказал им, что обещал не отрываться от друзей. Получил для Джима, Гека и Джо приглашения в местный клуб. Почему они ко мне не приходят?
Среда
Заходил Джо и сказал, что они с Геком вступили в «Пилюлю», а Джим собирается в «Звезду и подвязку». У меня хорошие перспективы попасть в «Пилюлю», снова отказал местным.
Четверг
Мы все идем в «Звезду и подвязку». Хорошо, что я выждал. Пожали друг другу руки, Джо и Гек прослезились. Эмоции накаляются. Температура 100.
Пятница
Питер Хайп уговаривал меня подать в «Легкое и крюк». Я сказал ему, что не хочу отрываться от друзей. Хоть бы он не принял это всерьез.
Суббота
Пригласили в «Легкое и крюк». Как больно расставаться с Джо и Геком. Пожал руки всем «Легким», был представлен некоторым однокурсникам.
Воскресенье
Ужасно волнуюсь. Температура 102.
Понедельник
Записался в «Водоросли». А Джим — дурак, что упустил такую возможность. Каждый мужчина должен уметь о себе позаботиться. Гек и Джо всегда были мне обузой. Им и без меня будет хорошо в «Звезде и подвязке». Написал обо всем Дорис. Температура — в норме.
Повелитель кровососов
Рассказ о войне[103]
Дело было однажды ночью в июле 1914 года. В Берлинском дворце во главе стола, за которым собрались министры, сидел человек. Человек был высок, усат и сухорук. (Догадываешься, читатель, о ком речь?) На нем был военный мундир, зеленый с серыми нашивками, и синие штаны с красными лампасами.
— Ваше высочество, — сказал фон Олухманн, — все готово.
Кайзер печально кивнул и скрестил руки, вернее, постарался прикрыть короткую руку другой рукой. Потом скрестил ноги — короткую положил сверху — и, почесывая длинную мочку уха, перешел к делу.
— Ницше, — произнес он и умолк, дожидаясь, чтобы его слово произвело должный эффект.
Фон Гользадинг немедленно вскочил на стол и провозгласил традиционную здравицу в честь Ницше, все издали троекратный рев, завершившийся тремя зейделями[104] пива.
— Ницше, — продолжил кайзер, — сказал, что меч принесет нам победу. — При этом он нежно провел рукой вдоль своего клинка и проверил остроту лезвия — отсек кончик на черешке сельдерея, который мусолил во рту.
— Ваше высочество, — крикнул фон Сплюндингер, — Бельгия должна быть принесена в жертву!
Кайзер кусал губу, пока кровь медленно не закапала на стол, стекаясь красно-желтыми лужицами. Его советники окунули в них пальцы и благоговейно перекрестились. Глубоко растроганный кайзер поднял бокал в их честь.
— А как с Америкой? — спросил Пистаччио, председатель клуба «Домино».
— С Америкой? — переспросил кайзер, выпрямляясь в полный рост. — У Карла Второго был Кромвель. У Цезаря — Брут, а у Вильсона…
Послышались крики: «Плагиат!» — и кайзер осекся.
— Дэниэл Уэбстер был немцем, — продолжил он, слегка сконфуженный. Он обратился к сидящему в центре барону Баденуффу, главе Шекспиргётетевтонского союза, и приказал: — Посмотри-ка в словаре, Бадди.
Целый час, пока Баденуфф проверял сведения по Уэбстеру, все сидели в гробовой тишине — ее нарушал только скрежет клинка, которым кайзер чесал потницу на шее — подхватил прошлым летом на пляже в Остенде, играя в чехарду с царем Николаем. Наконец Баденуфф вернулся.
— Я кое-что нашел в биографии Уэбстера, — объявил барон. — Заслуживает внимания тот факт, что однажды он останавливался в гостинице «Квашенкапустен», проезжая через Пенсильванию. Это доказывает его немецкое происхождение, ибо никто, кроме немца, не заночует в гостинице с немецким названием без крайней необходимости, а у Дэниэла таковой не было.
Трижды пронеслось громовое «ура!», и, согласно древнему германскому обычаю, все приготовились присягнуть друг другу, испив монаршей крови. Кайзер куснул губу, но она была полностью обескровлена. Тогда он вилкой для оливок отворил артерию на ноге.
Присутствующие от всего сердца залпом осушили кровавые кубки под звуки немецкого оркестра, наяривавшего «Ach du lieber Augustine»,[105] и лакей привязал меч к парализованной кайзеровой руке — пришло время фотографироваться.
Кочегар Седрик[106]
(Скотт Фицджеральд в соавторстве с Джоном Биггсом)
В закопченной кочегарке линкора было жарко, и Седрик особенно остро жалел, что потерял зонтик. Обязанностью Седрика было скармливать уголь огромной топке, которая заставляла корабль бороздить моря снова и снова, обогревала каюты моряков и вращала барабан стиральной машины. Седрик работал как проклятый. Он набирал в бескозырку куски каменного угля, тащил их к громадной топке и забрасывал уголь в ее ненасытное жерло.
