Цзэн Пу - Цветы в море зла
— Господин Цзэн Цзинхуа просит вас пожаловать в дом Сяоюй на вечерний чай. Он прислал слугу.
Чжан И, который уже откидывал портьеру, собираясь выйти из ресторана, на ходу бросил Чжуан Наню:
— Я не пойду! Если ты тоже не пойдешь, напиши за меня извинение!
Он сел в коляску и отправился домой. Не будем говорить о том, как Чжуан Нань набросал записку с извинением, заплатил по счету и выполнил все остальные мелочи, которые входили в его обязанности хозяина. Расскажем лучше о Чжан И. Терзаемый сомнениями, он одиноко вернулся домой, отпустил даже двух наиболее преданных слуг, заперся у себя в комнате и осторожно вытащил из-под подушки небольшую резную шкатулку. В шкатулке оказалась золоченая божница, в которой стояло изображение бодисатвы Гуаньинь[260] из белой яшмы. Вы спросите, зачем Чжан сделал это? Дело в том, что, принадлежа к золотой молодежи, он в то же время питал слабость к буддизму. Всю жизнь Чжан не верил ни во что, кроме бодисатвы Гуаньинь в белых одеждах. Поэтому он специально заказал у лучшего ювелира ее яшмовое изваяние и везде возил его с собой, во всех затруднительных случаях обращаясь к бодисатве с просьбой о помощи.
Итак, Чжан И вынул божницу из шкатулки и торжественно поставил ее возле окна. Затем вытащил из той же шкатулки бронзовую курильницу, зажег тибетскую ароматную палочку, положил перед божницей «Святые изречения бодисатвы Гуаньинь» и четки, отошел на два шага, поправил шапку, стряхнул пыль с одежды и, сложив руки, встал на колени со словами:
— Твой ученик всеми помыслами принадлежит тебе, о милосердная богиня Гуаньинь!
Затем он распростерся на полу и что-то забормотал, словно буддийский монах, творящий перед алтарем молитву. Примерно с полчаса он тихо шевелил губами, потом встал, уселся в широкое кресло, взял в руки четки, раскрыл «Святые изречения» и хотел было начать читать, но сердце молодого аристократа от нетерпеливого ожидания учащенно билось, бросая его то в дикую пляску радости, то в леденящие объятия страха. Чжан смотрел в книгу и не мог прочесть ни одной строчки. Ароматный дым клубами ложился на слабо мерцающую лампу, и от этого огонек ее стал темно-зеленым. За окном было очень тихо. Чжуан Нань все не возвращался. Опустив голову, Чжан закрыл глаза, стараясь углубиться в самосозерцание; это его немного успокоило. Внезапно за дверями раздались быстрые шаги и радостный возглас:
— Ну, что теперь скажешь, Чжан И? Не верил, а тебя действительно назначили начальником шанхайской области! Чем ты теперь отблагодаришь меня?!
Человек ударом ноги распахнул дверь. Чжан поднял голову: перед ним стоял Чжуан Нань. От неожиданности молодой аристократ не мог выговорить ни слова.
Воистину:
За знатностью в погоне, за богатствомЖиви всю жизнь — хотя бы до ста лет,А слава все ж останется мечтою,Во сне ты будешь славен, в жизни — нет!
Если хотите знать, действительно ли удалось Чжан И получить должность начальника шанхайской области, прочтите следующую главу.
Глава двадцать третья
ОКЛЕВЕТАННЫЕ ПОДДАННЫЕ СТАНОВЯТСЯ ЖЕРТВАМИ МОНАРШЕГО ГНЕВА. НЕ СДЕРЖАВ ЯРОСТИ, ХОЗЯИН ВЫГОНЯЕТ КРАСИВОГО СЛУГУ
Услышав о том, что его назначили начальником области, молодой аристократ растерялся.
— Не пугай меня! — сказал он после долгого молчания. — Говори серьезно: как там дела?
— Никто тебя не пугает! — воскликнул Чжуан Нань. — Если не веришь, прочти вот это!
Он вынул из кармана несколько желтых листков, отпечатанных типографским способом. Чжан узнал «Столичную газету», взял ее в руки, раскрыл и на первой же странице прочел:
«Должность начальника шанхайской области провинции Цзянсу с правом контроля над войсками передается Чжан И».
У юноши зарябило в глазах. Он надел большие дымчатые очки, прищурился и поднес газету к самому носу. Действительно, все так и было написано.
В безумной радости молодой аристократ, конечно, воздал хвалу бодисатве и уже хотел было поклониться своему яшмовому божку, как вдруг фигура Чжуан Наня стала терять свои очертания и исчезла. Оглянувшись, Чжан И увидел, что по обе стороны от него стоят несколько слуг в шапках с красными кисточками, синих куртках, низких сапогах и длинных поясах. Один держал перед собой чиновничью шапку с шариком, другой — шкатулку с цветными перьями, третий — специальное ожерелье, четвертый — портфель. На молодого человека набросили мундир, затянули пояс… Какой-то слуга звонко щелкнул плетью, которой обычно призывали народ к тишине во время чиновничьих выездов, и, поклонившись, молвил:
— Эскорт готов. Просим ваше сиятельство принимать должность!
Целая толпа сопровождающих с криками: «Расступись! Господин идет!» — вывела ничего не соображающего Чжана на улицу. За воротами, вытянувшись в ряд, стояли красные балдахины, таблицы с золотыми иероглифами, знамена, паланкин, музыканты с гонгами и всадники на конях. Едва Чжан И сел в паланкин, раздался оглушительный крик, и вся процессия двинулась вперед.
Чжан не мог разобрать, куда его везут. Он только чувствовал под собой гладкую, как точильный камень, и прямую, как натянутый шнур, дорогу. Мелкая пыль, поднимаемая копытами лошадей, искрилась в лучах солнца. Внезапно процессия повернула и оказалась на узкой тропинке, напоминающей баранью кишку. Через некоторое время дорога стала еще хуже. Пешеходы и всадники шли медленно, гуськом, то ныряя вниз, то карабкаясь по кручам. С одной стороны вздымался дремучий лес, с другой — отвесные острые скалы. При виде этой страшной картины в сердце Чжана родилось подозрение: «Куда это меня везут? Ведь когда я выходил из дому, кто-то приглашал меня на должность. Почему же они затащили меня в эти дикие и безлюдные горы?»
Но в этот момент он почувствовал, что паланкина под ним давно нет, а сопровождающие исчезли без следа, словно дым от сожженного бурьяна. Мысль о должности вылетела у него из головы. Спотыкаясь, он одиноко брел по пустынной горной тропинке. Вдруг перед глазами замаячило что-то черное, порыв холодного ветра ударил ему в лицо, юноша вскинул голову и увидел вдалеке высокий темный холм, сплошь заросший кустарником.
«Слава богу, наконец-то я нашел правильный путь!» — с радостью подумал Чжан И.
Тут он заметил у подножия холма двух огромных львов с кровожадно разинутой пастью, страшными глазами, мечущими громы и молнии, вздыбленной гривой и железными когтями. В тумане невозможно было разглядеть, живые это львы или изваянные из камня. Лишь подойдя поближе, юноша убедился, что львы каменные, и увидел за ними роскошные здания с разрисованными колоннами и резными балками, длинные галереи, красные башни, сверкающие под лучами солнца, воздушные беседки, уходящие в облака. Возле самого берега стояла мраморная беседка в форме лодки, словно плывущая по воде. На тропинках то и дело попадались белые аисты, пятнистые олени, разноцветные фениксы, золотые быки.
Однако, несмотря на всю эту красоту и величие, здесь пахло затхлостью, словно в старинной крепости[261], простоявшей несколько веков без изменений. Чжан И остановился в нерешительности, опасаясь наткнуться на кровожадных хищников или горных духов, сбивающих человека с пути: встреча с теми и с другими не сулила ничего хорошего. Так он стоял, не зная, что делать, как вдруг услышал мелодичный звон колокольчика, доносящийся с дороги, по которой он только что пришел. Вскоре показался осанистый чиновник верхом на отличном рысаке, который легко перескакивал через расщелины и карабкался по кручам. Гордо выпрямившись и подняв голову, чиновник мчался вперед. Лицо его показалось юноше знакомым.
Когда всадник приблизился, Чжан И вышел навстречу и, удержав его коня под уздцы, с поклоном молвил:
— Вы, наверное, тоже едете на холм? Это очень кстати. Я как раз нахожусь в затруднении и не знаю, по какой дороге пойти. Помогите мне.
Чиновник громко рассмеялся:
— Безумец! Вы хотите подняться на этот холм?! Всем известно, что туда нет прямой дороги! Так и быть, идите вслед за мной!
Он указал плетью на восток[262]. Чжан И увидел тропинку, освещенную солнцем и поросшую шелковистой травой. По обеим сторонам цвели вишневые деревья, похожие на облака, спустившиеся на землю. У самого начала тропинки возвышался огромный красивый кедр, под которым росли сандалы, ясени, тополя, ивы, абрикосы, яблони и другие деревья с кривыми стволами и неправильными кронами, дававшие густую тень. Это действительно была прекрасная дорога, и Чжан И даже залюбовался ею. Но не успел он расспросить всадника, куда же в конце концов он попал, как тот поспешно поклонился юноше и крикнул:
— А теперь я покину вас!
Лошадь взвилась на дыбы, сверкнула всеми четырьмя копытами и поскакала на восток. Не на шутку взволнованный Чжан И хотел было последовать за чиновником, но в этот момент с западной тропинки, окруженной цветущими грушевыми деревьями[263], до него донеслись звуки песни, которые то становились громче, то замирали:
