Пэлем Вудхауз - Том 11. Монти Бодкин и другие

По натуре своей Реджи не был человеком черствым. Он и в самом деле оставил Монти в трудную минуту, когда последний нуждался в совете и утешительном слове, но только потому, что ему хотелось сыграть с Мейбл Спенс в шашки. Но при этом друга не забывал и довольно многое передумал о его тяжелом положении, а после ланча и еще одной партии в шашки отправился его искать — справиться, как продвигаются дела.

Некоторое время поиски были безрезультатными, но, когда часы пробили четыре, его усилия были вознаграждены. Чисто случайно, как уже было сказано, когда он проходил мимо кабинки старшего стюарда, он увидел Монти, который оттуда выходил.

Он был не один, а с корабельным врачом. Врач обнимал его рукой за плечи, и лицо его было добрым и озабоченным.

— Не беспокойтесь, — говорил он, — идите к себе и ложитесь в постель. Я пришлю вам со стюардом кое-что, будете это принимать каждые два часа, запивая небольшим количеством воды.

С этими словами корабельный врач по-приятельски похлопал Монти по плечу и убежал прочь — видимо, возвращаясь к прерванной игре в кольца с самой красивой девушкой на борту.

Реджи окликнул Монти дружеским «Эй!», и тот обернулся на зов, моргая глазами. Вид у него был слегка ошалевший.

— Что с тобой? — вопросил Реджи, — Ты подхватил проказу или что-нибудь в этом роде?

— Пойдем в курительную, — сказал Монти с жаром. — Мне надо срочно промочить горло.

— Но медик сказал, тебе нужно вернуться в каюту и лечь.

— К лешему и медика, и каюту, — проговорил Монти стой же странной горячностью.

Реджи оставил попытку урезонить друга. Что бы с ним ни приключилось, было ясно как божий день, что он не собирается ложиться в постель и каждые два часа что-то глотать, запивая небольшим количеством воды. Всем своим естеством он стремился в курительную пропустить стаканчик-другой. Разомлев от полуденной жары, Реджи и сам был не прочь выпить чего-нибудь прохладительного, и, оставив уговоры, он, тихо изумляясь, последовал за Монти.

Залпом осушив первый стакан, а затем, уже более степенно, опорожнив второй, Монти, казалось, спустился на землю с высоких небес, где витал его дух. Он взглянул на Реджи, как будто видел его впервые, — туман в его глазах рассеялся, взор просветлел и обрел обычную осмысленность, поэтому Реджи счел возможным продолжать с того места, на котором остановился.

— Что с тобой? — спросил он. Монти забил озноб.

— Реджи, — ответил он, — я свалял дурака.

— Как это?

— Сейчас расскажу. Где стюард?

— Зачем тебе стюард?

— А ты как думаешь, зачем?

Стакан перед ним вновь наполнился, и Монти слегка утих. Вид у него был по-прежнему пришибленный, и по всему было заметно, что он прошел через нечеловеческое испытание, но голос его стал ровнее, хоть и оставался бесцветным.

— Реджи, старина, все сорвалось.

— С Фуксией?

— И со старшим стюардом, и с доктором, и с местным сыщиком. Ты знал, что на кораблях бывают сыщики? Я лично — нет. А оказывается, бывают. Огромные и усатые. Видал ефрейтора? Тогда у тебя есть общее представление.

Он опять онемел, впав в подобие транса, и только легонько ткнув ему в руку горящей сигаретой, Реджи вновь привлек его внимание.

— Ой! — вскрикнул Монти.

— Давай дальше, старина, — сказал Реджи. — Я весь внимание. Ты говорил о старших стюардах, докторах и корабельных сыщиках.

— Ну да. Верно. Теперь-то, конечно, я понимаю, что напрасно туда сунулся.

— Куда?

— К старшему стюарду. Но Фуксия повела себя так, что, мне показалось, иного выхода нет.

— Как повела?

— Сейчас скажу. Гадко, мерзко, подло, по-свински.

— Значит, у вас был разговор?

— Нет. Мы состояли в переписке, через Альберта Пизмарча.

— О, ты ей писал?

— А она мне. А Пизмарч порхал туда-сюда, горланя «Свадебную песню пахаря».

— Горланя что?

— Неважно. Главное, я написал Фуксии и потребовал Микки Мауса назад, а она в ответ — через Альберта Пизмарча, как я уже говорил, — пригрозила выставить мышь на всеобщее обозрение, а Гертруде сказать, что это мой подарок, если я не пойду к старине Лльюэлину, не подпишу с ним контракт и не уломаю его насчет Амброза.

Реджи посерьезнел:

— Об этом я как-то не подумал. Теперь мне ясна ее линия. Это шантаж. Стратегия, несомненно, недурственная, хоть и гнусная. Что ж, женщины есть женщины.

— Нет, они не такие. Не все такие.

— Возможно, ты прав, — сказал Реджи примирительно. — А что дальше?

— Я сыграл ва-банк. Объявил, что пойду к старшему стюарду— Монти вздрогнул. — Только что был у него, — добавил он.

— Что же произошло?

Монти для подкрепления духа глотнул из стакана. Было видно, что ему больно ворошить прошлое.

— Это был необдуманный шаг, старина. Я полагал, что это рутинная, заурядная процедура, но не тут-то было.

— Что случилось?

— Сейчас расскажу. Вошел я к нему и говорю: «Можно к вам на пару слов?» — а старший стюард в ответ: «Да, пожалуйста». Ну, сел я на стул и говорю: «Могу я рассчитывать, что это останется строго между нами?» — а он мне на это: «Что останется между нами?», а я ему: «То, что я вам собираюсь сообщить. Могу ли я рассчитывать, что то, что я собираюсь вам сообщить, останется строго между нами?» — а он говорит: «Идет» или что-то в этом роде, но смысл таков. Тогда я ему: «Меня обокрали!»

— Он удивился?

— Вроде. С рассеянным видом надавил на звонок. И вдруг как вцепится.

— В звонок?

— Себе в волосы. Ты слушаешь меня или нет? Я же ясно сказал: как вцепится себе в волосы! И забормотал, мол, по всему кораблю развешаны плакаты, заклинающие не играть в карты с незнакомцами, и тем не менее ни одного плавания не обходится без того, чтобы кто-нибудь ему не пожаловался, что его обобрали шулеры. А я сказал, меня никто не обирал, меня обокрали. А он опять как вцепится себе в волосы и спрашивает, уж не хочу ли я сказать, что у меня украли ценности, а я ему: «Вот именно». И тут заходит Уильям Морж — по звонку, естественно.

— А кто такой Уильям Морж?

— Я тоже с минуту гадал, но старший стюард пояснил: «Это корабельный сыщик». Он вкратце пересказал ему мои злоключения и прибавил: «Происшествия такого рода не украшают репутацию пароходства, не успеют люди подняться на борт, как их мигом обворовывают». А я говорю: «Добрый день, инспектор. Меня обокрали». А детектив в ответ: «Не может быть, сэр», а я ему: «Очень даже может, разве я не ясно сказал?» Я был слегка на взводе, понимаешь?

— Вполне.

Монти сделал еще глоток и продолжил:

— Итак, старший стюард и Морж принялись совещаться. Стюард спрашивает, не приметил ли Морж на борту бандитскую шайку? А Морж ему: «Кажется, нет». А стюард в ответ: очень подозрительно, потому что крупные ограбления обычно совершают банды международных налетчиков. Потом они еще немного посовещались, и Морж заявил, что первым делом мне нужно составить подробную опись украденных вещей, вытащил блокнот и говорит: «Мистер Бодкин, не продиктуете ли мне список пропавших драгоценностей?». И тут, старина, я почувствовал, что сел в лужу. Знаешь, как оно бывает?

Реджи кивнул. Он знал.

— Только тогда до меня вдруг дошло, что меня могут превратно понять — все-таки, сигналю SOS и вызываю корабельного детектива из-за плюшевого Микки Мауса. И они действительно сочли мои действия странноватыми, поскольку, едва я огласил новость, старший стюард принялся ловить воздух ртом, и Морж то же самое, а затем они переглянулись, и стюард вышел, а через минуту-другую вернулся вместе с доктором, и доктор засыпал меня вопросами типа «Голова не кружится?», «В глазах не рябит?», «Не роняли ли меня головой в детстве?», «Не слышу ли я голосов и нет ли у меня мании преследования?», а кончилось все дело тем, что он обнял меня с отеческой фамильярностью — так ласково, понимаешь, — и увел из каюты, наказав лежать, не жариться на солнцепеке и каждые два часа принимать то, что он пришлет, запивая небольшим количеством воды.

У Реджи была светлая голова и проницательный ум. Он умел читать между строк.

— Они подумали, что ты слетел с катушек.

— У меня тоже возникло такое ощущение.

— Хм… А тебя роняли головой в детстве?

— Вроде нет.

— Просто интересно. Реджи призадумался.

— Жутко неприятная история, — сказал он.

— Жутко, — согласился Монти.

— Дым рассеется, а ты так и будешь без мыши.

— Так и буду.

— А вдруг Фуксия блефует? Как ты думаешь, она выполнит угрозу?

— Наверняка.

Реджи опять задумался.

— По моему мнению, тебе остается одно — принять ее условия.

— Что? Стать киноактером?

— Выходит, так.

Монти дернулся, как в лихорадке.

— Не хочу я быть актером! От одной мысли об этом на меня нападает тоска. Ненавижу кино и театр. Я постоянно отлынивал даже от любительских постановок. Сколько раз меня приглашали приехать в гости в какой-нибудь дом, и я уже было соглашался, но, обнаружив, что в одиннадцатом часу у них репетиция пантомимы или чего-то благотворительного, тут же как кролик юркал в кусты. У меня хронический… как его… Начинается на «син».