Чжоу Ли-бо - Ураган
— Сама я, видишь, неграмотная, и он мне под пару — тоже неграмотный…
— Это уж не старик ли Сунь? Он как раз ни одного иероглифа не знает. Не задумала ли ты развести его со старухой? — рассмеялся начальник бригады.
Девушка обиделась, рванулась с кана, но Сяо Сян опять усадил ее:
— Не спеши! Я хочу поговорить с тобой серьезно. Хороший ли он работник, тот, кого ты любишь? Каково его происхождение и что за человек? Если все как следует быть — найдем сваху и сразу же договоримся. Если нет — тогда и затевать не стоит.
Лю Гуй-лань покраснела до кончиков ушей и отвела глаза в сторону:
— Хорошо… скажу. Так вот слушай: он батрак. Если бы плохо работал, люди бы не выбрали его. А что за человек?.. — она весело рассмеялась и добавила: — Это вся деревня знает, что за человек… Для меня же он всем хорош… Мы с ним никогда не обидим друг друга, а больше ничего и не надо.
— Да кто же это такой? — притворно нахмурился Сяо Сян. — О ком ты говоришь?
— Да что с тобой, начальник? — с недоумением посмотрела на Сяо Сяна Лю Гуй-лань. — Лишнего хватил, что ли?
Сяо Сян был сегодня в отличном настроении. Ему хотелось шутить и дурачиться, и его очень забавляло смущение Лю Гуй-лань:
— Нет, совсем трезвый. Скажу тебе по правде: у твоего милого уже давно есть возлюбленная.
Лю Гуй-лань остолбенела:
— Есть возлюбленная?.. Кто же это такая? Из какой деревни? Скажи!..
— Нет, ты сперва скажи, кто он. Может быть, я еще и ошибаюсь.
— Не шути, начальник. Ты мне должен рассказать, в кого он влюбился…
Сяо Сян так и покатывался со смеху:
— Ты очень забавная девушка! Откуда же мне знать?
Раздался телефонный звонок. Сяо Сян подошел и снял трубку:
— Слушаю… да-да! Кто тебе звонил? Кто? Го Цюань-хай?
Щеки Лю Гуй-лань запылали огнем. Она придвинулась к Сяо Сяну и уставилась ему в рот.
На лице начальника бригады выразилось недоумение:
— Не разрешают? Позвольте, что не разрешают?.. Значит, работникам крестьянского союза производить аресты в городе не разрешается. Чтобы избежать недоразумений? Так, так… Что? Не понимаю. Громче! Не слышу!.. Сейчас! — Он встряхнул трубку. — Да, лучше… Понятно, понятно. Значит из милиции выдали документ и приказ… Погоди! Ты сам позвони в милицию и скажи, что нам во что бы то ни стало необходимо доставить этого человека сюда. Он в деревне Юаньмаотунь таких дел натворил, что мы тут никак не разберемся. Да и население должно собственными глазами видеть, как его будут судить. Договорись так: пусть они там дадут своих людей в помощь Го Цюань-хаю, арестуют этого разведчика сами и пришлют к нам на допрос, а для окончательного решения мы отправим его обратно. Позвони начальнику Чэну и передай мое мнение. Подожди еще! — Сяо Сян ухмыльнулся. — Вот какое дело: когда увидишь Го Цюань-хая, скажи ему, чтоб он скорее домой возвращался! Его здесь ждет приятное известие… Что говоришь? О… очень, очень приятное известие.
Сяо Сян повесил трубку и подмигнул Лю Гуй-лань.
— Так ты все-таки скажи: кого же, кого он любит? — допытывалась девушка.
Сяо Сян подошел к столу, сел и сделал вид, что задумался:
— Как тебе сказать?.. Любит он некую круглолицую девушку…
— Какую девушку?
— Ну, словом, девушку, которая известна в деревне Юаньмаотунь как воспитанница одной семьи. Фамилия этой симпатичной девушки — Лю, а имя — Гуй-лань…
— Лю Гуй-лань! Лю Гуй-лань!.. — крикнула со двора Дасаоцза.
Лю Гуй-лань поспешила на зов.
— Так вот ты, оказывается, где! — накинулась на нее Дасаоцза. — Я тебя повсюду ищу. Люди ждут нас, собрание пора начинать, а ты здесь!
— Не брани, не брани ее! — крикнул начальник бригады. — Мы с ней тут о жизни беседовали.
Дасаоцза, смеясь, вошла в комнату:
— О председателе Го, что ли? Ты, видно, сватом у них хочешь заделаться?
— Ну, это занятие более подходящее для старика Суня, — рассмеялся, в свою очередь, начальник бригады. — А как ты находишь, Дасаоцза, пара они или нет?
— А чем же не пара! Лучшей пары не сыщешь. Ну и повеселимся же мы на их свадьбе! — улыбнулась Дасаоцза и подмигнула Лю Гуй-лэнь.
Схватив друг друга за руки, они выбежали из комнаты и понеслись по двору, спугнув стадо гусей.
Издали доносился радостный смех молодежи.
XXII
После показаний старухи Ван начальник бригады установил, что Хань Лао-у, родной брат казненного по приговору народа помещика Хань Лао-лю, служивший во времена Маньчжоу-го в японской разведке, скрывается в настоящее время в одной из горных деревень уезда Юйшу.
Когда Го Цюань-хай и Бай Юй-шань прибыли в главный город провинции, они узнали о новом постановлении, которое запрещало крестьянам арестовывать людей не их уезда или проживающих в городе. Но Сяо Сян в своем письме и в разговоре по телефону категорически настаивал, чтобы командированным все же разрешили произвести арест по тем соображениям, что преступник должен быть судим в деревне Юаньмаотунь. Поэтому после соответствующего согласования Го Цюань-хая и Бай Юй-шаня пропустили в уезд Юйшу и дали им в помощь трех вооруженных милиционеров.
Так как в провинциальном центре произошла непредвиденная задержка, Го Цюань-хай уже начал тревожиться, как бы кто не предупредил Хань Лао-у о готовящемся аресте и не помог ему бежать. Не спокоен он был и за конфискованное имущество. Вдруг помещики, воспользовавшись его отсутствием, сожгут добро. Что тогда делать? Эти заботы совсем лишили парня сна и аппетита. Бай Юй-шань, напротив, был совершенно спокоен. Он с охотой ел и отлично спал.
Из провинциального центра друзья поездом добрались до уездного города, получили документы и, не теряя ни минуты, пешком двинулись в деревню. Деревня Каошаньтунь находилась в тридцати ли от города, и они достигли ее только в полночь.
Го Цюань-хай направил Бай Юй-шаня в местный крестьянский союз предупредить там о предстоящем деле, а сам с тремя вооруженными милиционерами поспешил к дому, в котором, как ему было известно, скрывается Хань Лао-у. Знал он и о том, что этот бывший японский разведчик — отличный стрелок, стреляет левой рукой так же хорошо, как и правой, и может их встретить огнем из двух маузеров.
Го Цюань-хай велел полицейским примкнуть штыки и зарядить винтовки. Он проверил свои карманы: все ли с ним, что нужно.
Дом стоял в уединенном месте, у подножья горы, фасад его был обращен на юг, а своей северной стекой он примыкал к горе, поросшей густым лесом.
Перед домом была открытая площадка. Ближайшие строения находились на расстоянии пятидесяти-шестидесяти шагов, и подойти к дому незамеченными было весьма нелегкой задачей.
При тусклом свете звезд смельчаки обогнули дом стороной и, не дойдя нескольких шагов, остановились и стали тихо совещаться. Крыша дома и стога сена были запорошены снегом. Кругом стояла морозная тишина.
Оставив одного милиционера позади дома, Го Цюань-хай с двумя другими направился к двери. Едва они приблизились к стогу сена, как во дворе поднялся лай. Тотчас же откликнулись собаки из ближайших дворов. Опасаясь, что предупрежденный лаем Хань Лао-у успеет подготовиться к сопротивлению или попытается бежать, Го Цюань-хай бросился вперед и сдавленным голосом приказал:
— За мной! Живей!
Он первым подскочил к калитке, сплетенной из ивовых прутьев, но она оказалась запертой. Собаки заливались. В доме началось какое-то движение. Го Цюань-хай выломил калитку прикладом, и все трое проникли во двор.
— Оставайтесь здесь! — распорядился Го Цюань-хай. — Я пойду сам. Если убьет, так одного меня.
Он подбежал к двери дома и изо всех сил ударил по ней прикладом. Дверь распахнулась. В кухне было темно. Из комнаты донесся шорох: кто-то вскочил с кана и зашлепал босыми ногами по полу. С винтовкой наперевес, открыв дверь ногой, Го Цюань-хай вошел в темную комнату. На кане кто-то шевелился, фигуры были отчетливо видны на фоне окна. Щелкнув затвором, Го Цюань-хай скомандовал:
— Ни с места!
Он сунул винтовку под левую руку, а правой извлек из кармана лучину и спички. Он уже хотел было чиркнуть спичкой, но вовремя сообразил, что его могут пристрелить, и приказал зажечь лампу.
— Спичек нет… — ответил из темноты женский голос.
Го Цюань-хай кинул туда коробку спичек. Кто-то подполз к краю кана, пошарил и зажег масляную лампу.
Мутный свет разлился по полу. На стенах и потолке зашевелились черные тени. На южном кане спиной к окну, вытянув ноги под одеялом, сидели две женщины, старая и молодая, мальчик и девочка лет семи-восьми.
Они не были испуганы, как будто давно ждали этого посещения и заранее приготовились к нему. Все молчали, опустив головы, и только девочка, как притаившийся в засаде зверек, неотступно следила за каждым движением вошедшего.
