Чарльз Диккенс - Очерки Боза, Наш приход
И они прокрались вниз, а каждая ступенька скрипела, словно патентованный каток для белья по субботам.
— Готов поклясться, это Уисботл и еще кто-то! громким шепотом воскликнул радикал после того, как они подслушивали несколько минут.
— Тише! Давайте послушаем, что они скажут! воскликнула миссис Тибс, которая теперь, забыв обо всем остальном, превыше всего Жаждала удовлетворить свое любопытство.
— Ох, если бы я только вам поверила, — кокетливо сказал женский голос, — одинокая жизнь моей хозяйки скоро кончилась бы.
— Что она говорит? — спросил мистер Ивенсон у своей спутницы, чья позиция оказалась более удобной.
— Говорит, что скоро покончит со своей хозяйкой, — ответила миссис Тибс. — Негодяйка! Они замышляют убийство.
— Я знаю, вам нужны деньги, — продолжал голос, принадлежавший Агнес. Если я получу пятьсот фунтов, я живо ее разожгу.
— Что? Что? — снова спросил Ивенсон. Он слышал ровно столько, сколько было нужно, чтобы пробудить в нем желание услышать больше.
— Кажется, она говорит, что подожжет дом, — ответила насмерть перепуганная миссис Тибс. — Слава богу, я застрахована в «Фениксе».
— Как только ваша хозяйка даст мне согласие, милочка, — сказал мужской голос с сильным ирландским акцентом, — можете считать эти деньги своими.
— Бог ты мой! Это мистер О'Блири! — воскликнула миссис Тибс в сторону.
— Злодей! — произнес, негодуя, мистер Ивенсон.
— Во-первых, — продолжал ибериец, — надо отравить подозрением душу мистера Гоблера.
— Разумеется, — согласилась Агнес.
— Что он говорит? — снова спросил Ивенсон, задыхаясь от любопытства и шепота.
— Говорит, чтобы она отравила мистера Гоблера, а то он ее подозревает, — сообщила миссис Тибс, ошеломленная этой безжалостной гекатомбой.
— А в отношении миссис Тибс… — продолжал О'Блири.
Миссис Тибс задрожала.
— Тише! — в глубокой тревоге воскликнула Агнес как раз в то мгновение, когда с миссис Тибс чуть было не приключился обморок. — Тише!
— Сюда кто-то поднимается, — сказала Агнес ирландцу. — Сюда кто-то спускается, — прошептал Ивенсон хозяйке пансиона.
— Спрячьтесь в малую гостиную, сэр, — сказала Агнес своему сообщнику, у вас хватит времени, пока тот пройдет всю кухонную лестницу.
— В большую гостиную, миссис Тибс! — шепнул изумленный Ивенсон своей не менее изумленной спутнице; и оба кинулись в гостиную, ясно слыша шаги, приближающиеся и сверху и снизу.
— Что случилось? — воскликнула миссис Тибс. — Прямо как во сне. Я не вынесу, если нас тут застанут!
— Я тоже, — согласился Ивенсон, который не любил, когда смеялись на его счет. — Тише, они уже у двери.
— Вот здорово! — шепнул один из новопришедших. Это был Уисботл.
— Чудесно, — так же тихо ответил его спутник — Альфред Томкинс. — Кто бы мог подумать?
— Я же говорил, — многозначительно шептал Уисботл. — Господи помилуй! Да он уже два месяца вокруг нее увивается. Я все видел сегодня вечером, когда сидел у фортепьяно.
— Поверите ли, я ничего не заметил, — перебил Томкинс.
— Не заметили! — продолжал Уисботл. — Господи помилуй! Я видел, как он шептался с ней, а она плакала, а потом, готов поклясться, услышал, как он ей что-то говорил про ночь, когда мы все ляжем.
— Они говорят о нас! — воскликнула миссис Тибс вне себя от ужаса: страшное подозрение поразило ее, и она вдруг поняла, в каком положении они очутились.
— Знаю. Я знаю, — тоскливо ответил Ивенсон, сознавая, что спасения нет.
— Что делать? Мы не можем оба оставаться здесь, — шептала миссис Тибс в состоянии частичного помешательства.
— Я вылезу через камин, — ответил Ивенсон, в самом деле собираясь это проделать.
— Невозможно, — в отчаянии сказала миссис Тибс. — Там заслонка.
— Ш-ш! — перебил ее Джон Ивенсон.
— Ш-ш! Ш-ш! — раздалось где-то внизу.
— Что это за дьявольское шипение? — сказал Альфред Томкинс, сильно сбитый с толку.
— Они там! — воскликнул сообразительный Уисботл, когда из кладовой донесся шорох.
— Слышите? — прошептали молодые люди.
— Слышите? — повторили миссис Тибс и Ивенсон.
— Пустите меня, сэр, — донесся из кладовой женский голос.
— Агнесочка! — вскричал второй голос, явно принадлежавший Тибсу, ибо ни у кого другого подобного голоса не было. — Агнесочка, прелестное созданье!
— Тише, сэр! (Слышен прыжок.)
— Аг…
— Отстаньте, сэр. Как вам не стыдно! Подумайте о вашей жене, мистер Тибс. Отстаньте, сэр!
— Моя жена! — воскликнул доблестный Тибс, находившийся, очевидно, под влиянием джина и греховной страсти. — Я ее ненавижу! Ах, Агнесочка! Когда я служил волонтером в тысяча восемьсот…
— Я сейчас закричу. Тише, сэр, слышите? (Еще прыжок и возня.)
— Что это? — испуганно вскрикнул Тибс.
— Что — что? — спросила Агнес, замирая.
— Это.
— Вот что вы натворили, сэр! — зарыдала испуганная Агнес, когда у дверей спальни миссис Тибс раздался стук, с которым не смогли бы тягаться и двадцать дятлов.
— Миссис Тибс! Миссис Тибс! — вопила миссис Блосс. — Миссис Тибс, проснитесь, во имя всего святого! (Тут снова раздалось подражание дятлу, усилившееся в десять раз.)
— Боже… Боже мой! — воскликнула удрученная половина порочного Тибса. — Она стучится ко мне. Нас обязательно найдут. Что они подумают?
— Миссис Тибс! Миссис Тибс! — снова завизжал дятел.
— Что случилось? — гаркнул Гоблер, вылетая из задней гостиной, как дракон в цирке Астли.
— О мистер Гоблер! — вскричала миссис Блосс с уместной истеричностью в голосе. — Кажется, мы горим; либо в дом забрались воры. Я слышала такой страшный шум!
— Черт побери! — снова гаркнул Гоблер. Он мотнулся в свою берлогу, удачно подражая вышеозначенному дракону, и немедленно возвратился с зажженной свечой. — Как! Что происходит? Уисботл! Томкинс! О'Блири! Агнес! Какого черта? На ногах и одеты?
— Удивительно! — сказала миссис Блосс, которая сбежала вниз и взяла мистера Гоблера под руку.
— Пусть кто-нибудь немедленно позовет сюда миссис Тибс, — сказал Гоблер, входя в большую гостиную. — Что? Миссис Тибс и мистер Ивенсон.
— Миссис Тибс и мистер Ивенсон! — по очереди воскликнули все, когда была обнаружена несчастная пара: миссис Тибс в кресле у камина, мистер Ивенсон неподалеку от нее.
Сцену, которая за этим последовала, мы предоставляем воображению читателя. Мы могли бы рассказать, как миссис Тибс тут же лишилась чувств и потребовались соединенные усилия мистера Уисботла и Альфреда Томкинса, чтобы удержать ее в кресле; как мистер Ивенсон объяснял и его объяснениям никто не верил; как Агнес опровергла обвинения миссис Тибс, доказав, что мистер О'Блири просил помочь ему добиться благосклонности ее хозяйки; и как мистер Гоблер вылил ушат холодной воды на чаяния О'Блири, объявив, что он (Гоблер) уже сделал предложение миссис Блосс я уже получил согласие; как эта дама рассчитала Агнес; как расчетливый мистер О'Блири покинул дом миссис Тибс, забыв рассчитаться; я как этот разочарованный молодой джентльмен ругает Англию и англичан и клянется, что добродетель и благородство повсюду исчезли с лица земли, «кроме Ирландии». Повторяем, мы могли бы рассказать многое, но мы склонны к самоотречению и потому рассудили за благо предоставить все это воображению читателя.
Особы, которую мы описали под именем миссис Блосс, нет более с нами. Существует миссис Гоблер: миссис Блосс покинула пас навеки. В укромном приюте в Нюингтон-Батс, вдали от шумной сумятицы этого гигантского пансиона, который мы называем светом, счастливец Гоблер и его милейшая супруга наслаждаются уединением, упиваясь своими болезнями, своим столом, своими лекарствами, хранимые благодарственными молитвами всех поставщиков животной пищи на три мили в окружности.
Мы охотно закончили бы на этом наш рассказ, если бы не тяжкий долг, исполнить который мы обязаны. Мистер и миссис Тибс разъехались по взаимному согласию с условием, что миссис Тибс будет получать одну половину тех сорока восьми фунтов пятнадцати шиллингов десяти пейсов, которые, как мы объяснили ранее, составляли годовой доход ее мужа, а мистер Тибс — другую. Он проводит вечер своей жизни, удалившись от дел, и ежегодно тратит всю свою скромную, но почетную пенсию. Он поселился среди аборигенов Уолворта, и из весьма авторитетных источников известно, что анекдот о волонтерах был досказан до самого конца в одной из небольших харчевен этого почтенного околотка.
Несчастная миссис Тибс решила продать свою мебель с аукциона и покинуть жилище, в котором ей пришлось столько выстрадать. Провести распродажу поручено мистеру Робинсу;{69} и непревзойденные таланты джентльменов-литераторов, связанных с его заведением, в настоящее время посвящены составлению предварительного объявления об аукционе. Оно обещает быть очень остроумным, и в нем будет содержаться семьдесят восемь слов, написанных заглавными буквами, и шесть цитат в кавычках.
