Робертсон Дэвис - Мятежные ангелы
Она поняла, что у меня неспокойно на душе, и перед уходом сказала:
— Девиз нашего брака — то, что вы цитировали на самом первом семинаре. Помните, из Августина?
— Conloqui et conridere…
— Да. «Общая беседа и веселье, взаимная благожелательная услужливость, совместное чтение сладкоречивых книг, совместные забавы и взаимное уважение». И конечно, взаимные благожелательные услуги включают в себя секс. Так что, Симон, дорогой, пожалуйста, не надо так беспокоиться.
Но я не мог не беспокоиться, потому что был всего лишь человеком. Я терял невероятно способную ученицу. Я терял женщину, которую какое-то время считал земным воплощением Софии. Да, я знал, что не могу ею обладать, но я все еще любил ее — и собирался навеки связать с человеком, о котором я знал только хорошее, но который мне все же чем-то не нравился.
Я решил, что это зависть. Она должна быть хорошо знакома мятежным ангелам. Это непопулярная страсть: люди с каким-то даже удовлетворением признаются в своей жадности, или вспыльчивости, или даже скупости, но кто признается, что завистлив? Зависть не так легко представить в виде добродетели, надевшей черную маску. Но моя работа как священника — смотреть человеческим грехам в лицо и называть вещи своими именами. Я завидовал Артуру Корнишу, потому что он собирался занять главное место в сердце женщины, которую я все еще любил. Но, как сказала Мария, мятежный ангел, ведя женщину к свету, в большой мир, частично отбирает у нее невинность. Неудивительно, что человек, сыгравший эту роль, завидует тому, кто пожинает плоды его трудов. Я не сомневался, что я сам способен понимать и ценить Марию так, как Корниш никогда не сможет; но я так же твердо знал, что Мария никогда не будет моей — разве что в мифологической плоскости, о которой она сама мне говорила. «Ваша беда, отец Даркур, в том, что вы хотите одновременно и рыбку поймать, и рясу не замочить: вы хотите быть у Марии первым и главным, но не желаете платить за это положенную цену». Ладно, я все понял. Но боль не утихла.
Почему я так подозрительно относился к Артуру? Потому что у меня была возможность разглядеть его крону, но я ничего не знал о его корнях — за исключением выводов, которые можно было сделать на основании того, что он любит и понимает музыку. Мария, кажется, отдалась ему полностью; все, что она говорила в нашей сегодняшней беседе, каждое слово отдавало какой-то… нет, не фальшью, но чужеродностью, чем-то таким, что было не Марией, но Артуром. Я такое замечал у множества невест, но Марию нельзя было ставить с ними на одну доску.
И вся эта ортодоксальность… до чего она может довести? По моему опыту, основы христианской веры, правильно понятые, составляют самый лучший костяк для жизни и для брака. Но людям интеллектуального склада нужно добавлять еще и наполнитель — я употребляю это слово в кулинарном смысле, как дополнительные продукты, которые подмешивают к основному блюду, чтобы увеличить порцию. Иначе еды не хватит. Одними костями сыт не будешь.
Молодые пары, с которыми я беседую перед венчанием, чистосердечно веруют — или имитируют чистосердечие, которого, по их мнению, я ожидаю. Но я знаю, что в доме, который они построят, будут и другие боги, кроме Единого Бога. Римляне верили в ларов и пенатов, и были правы: в каждом доме и в каждом браке есть малые боги. Иногда они раздуваются до невероятных размеров. Они могущественны, даже если хозяева дома не осознают их присутствия. У каждого такого бога есть темная сторона, готовая натворить беды: так, гордость притворяется самоуважением, гнев — верностью принципам высокой морали, похоть — свободой выбора. Какие боги поселятся в доме Корнишей?
Я знал про особый конек Марии: это честь — понятие, найденное у Рабле и взятое Марией на вооружение. Честь, которая, как говорят, побуждает людей к добродетельным поступкам и удерживает от греха. Есть ли у этого бога темная сторона? Не буду тратить время на бесплодные гадания. Но я вполне могу себе представить, каких адских бед может натворить Честь, если раздуется слишком сильно и заслонит лицо Единого Бога.
2
Свадьба Марии решительно удалась — если принять во внимание обстоятельства и закрыть глаза на кое-какие странности. Стоя у алтаря в ожидании невесты, я видел, как она разувается на том конце часовни «Душка». Невеста предстала предо мной босиком, хотя длинное белое платье почти все время закрывало ее ступни. От этого она стала ниже — такой маленькой я ее ни разу не видел, — так что Артур Корниш при своем среднем росте возвышался над ней. Он был одет красиво и в соответствии с обычаями; ясно было, что фрак сшит по мерке, а не взят напрокат. Многие свадьбы приобретают комический оттенок из-за того, что жених одет в плохо подогнанную прокатную одежду и явно не умеет держаться в накрахмаленном воротничке (первом в его жизни). Я считаю, если жених выглядит шутом — это плохая примета. Чаще всего человека подводит неумение носить цилиндр. Артур и его свидетель выглядели безупречно. Свидетелем был Герант Пауэлл, подающий надежды молодой актер со Стратфордского театрального фестиваля, — красивый, уверенный в себе, он занимал слишком много места, как часто бывает с актерами во время торжественных церемоний. Интересно, подумал я, где это Артур нашел такого приятеля, — лет пятьдесят назад его назвали бы кумиром сумасшедших театралок.
Музыка тоже идеально подходила к случаю, — должно быть, выбирал ее Артур. Странно было видеть, как Мария с безупречной грацией босой цыганки приближается под руку с Ерко по длинному центральному проходу. Ерко ступал вразвалку, как огромный медведь, и демонстративно улыбался сквозь слезы — видимо, решил, что ему подобает именно такое сочетание эмоций. Он где-то — одному Богу известно где — откопал фиолетовый аскотский шейный платок и заколол его булавкой, на которой красовался гранат размером с яйцо.
Мамуся красовалась на первом от прохода месте в первом ряду на стороне, принадлежащей гостям невесты, — пхури дай в парадном одеянии, сложные нагромождения юбок, пестрые жилеты, не меньше трех шалей, а волосы намаслены до того, что она уподобилась Богу Сиона: ее стези источали тук.[128] Мамуся не плакала: она хранила достоинство, как подобает матриарху.
Но стоило появиться Марии, как я уже не видел никого, кроме нее. Когда она приблизилась, сердечная боль сменилась удивлением, ибо на Марии было надето самое длинное ожерелье, какое я когда-либо видел. Ему позавидовал бы и лорд-мэр великого города. Оно состояло из золотых дисков диаметром не меньше двух дюймов, с выбитым на них изображением какого-то рогатого животного. Я не стал разглядывать надписи, ибо невежливо было бы пялиться на невесту, но мне бросилось в глаза непонятное слово «Fyngoud». Что это? Какое-нибудь шотландское сокровище? Рядом с ним меркло мамусино монисто из талеров Марии-Терезии, надетое по торжественному случаю. Сходство с золотой цепью мэра усиливалось тем, что ожерелье было приколото высоко на плечах и часть его свешивалась на спину под фатой. Если бы оно просто висело на шее, как обычные бусы, оно достало бы невесте почти до бедер.
Вот она, милая моя, радость моя, стоит рядом с человеком, которому я ее отдаю. Пора начинать.
— Возлюбленные мои, сегодня мы собрались здесь перед лицом Господа и перед лицом сего собрания верных…
Уж и компания подобралась! На невестиной стороне, кроме мамуси, один только Клемент Холлиер, а на стороне жениха довольно много народу: возможно, родственники, хотя, скорее всего, также члены советов директоров и бизнес-партнеры.
— …чтобы соединить этого мужчину и эту женщину священными узами брака.
Засим я выполнил это намерение, не переставая удивляться тому, как коротка венчальная служба и как просты и неизбежны ответы в отличие от нудной клоунады, которую приходится выполнять при разводе. Под конец я по долгу службы призвал Господа преисполнить Марию и Артура особым духовным благословением и благодатью, даровав им так прожить сию жизнь, чтобы в жизни будущего века войти в Царствие Божие. Думаю, никогда еще, произнося эти слова, я не чувствовал себя так двусмысленно.
Свадьба была утренняя — снова стремление Артура сделать все «как положено». За ней последовал прием — или угощение, называйте как хотите, — в одной из комнат, которые «Душок» иногда предоставляет для этой цели. Зала, отделанная резным дубом, была полна торжественной академической мрачности. Мамуся держалась как королева на придворном балу, милостиво привечая — как она явно думала, в европейском, венском стиле — бизнес-приятелей Артура, которых, кажется, всех звали мистер Шурумбурум и миссис Кактотам. Мария сняла фату и повязала платок по фасону, положенному замужней женщине. Ерко уже сильно напился и был очень разговорчив.
— Поп Симон, вы видали монисто? — спросил он. — Как вы думаете, сколько оно стоит, а?
