Ба Цзинь - Осень
Казалось, его разбудили от сна; на лице с еще не высохшими полосками от слез вдруг появилось выражение страха.
— Тетя Чжан велела мне увести тебя. Она меня даже не ругала. — Легкая улыбка, сквозь которую ясно проглядывало удовлетворение, тронула губы Шу-хуа; ее спокойный голос словно подтверждал слова. Страх Цзюе-синя наполовину пропал. Шу-хуа продолжала: — Цзюе-минь, по-видимому, еще там. Но я думаю, что тетя и его ругать не будет. По-моему, она потом все поняла. А то с чего бы ей отпускать меня?
— Цуй-хуань! — позвал Цзюе-синь, завидев служанку. Та подошла.
— Будь любезна, погляди, брат все еще в комнате госпожи Чжоу? И что там происходит? — не то приказал, не то попросил Цзюе-синь.
Девушка радостно согласилась. Но не успела она повернуться, как дверные занавески распахнулись и в комнату вошел Цзюе-минь.
— А вот и он сам! — вскрикнула Цуй-хуань.
— Ну как, попало, Цзюе-минь? — тревожно и вместе с тем радостно спросила Шу-хуа.
— Все кончилось? — тихо осведомилась Цинь, у которой отлегло от сердца при виде спокойного лица брата.
— Даже не ругали. Как только вы ушли, тетя и меня выпроводила. Только я еще немножко подслушивал под окном, — рассмеялся Цзюе-минь.
— Ну и что потом? Ты слышал что-нибудь? — продолжала спрашивать Цинь.
— Потом, конечно, говорили тетя Ван и Чэнь итай. Однако толку от этого не было. Ну, они, ясно, рассвирепели и ушли, — рассказывал довольный Цзюе-минь, чувствуя, что сегодня они одержали победу.
— И кто бы мог ожидать? А я-то уж было думала, что нас сегодня по меньшей мере как следует отругают! — оживилась Шу-хуа.
— Не радуйся, Шу-хуа, — нахмурился Цзюе-синь, — По-моему, они что-то придумают, чтобы отомстить нам, и доставят нам еще немало беспокойства.
— Ну, этого я не боюсь! Не рискнут же они убить меня! — вырвалось у Шу-хуа.
— Они доберутся до меня. Вы нанесли им кровную обиду, и они выместят ее на мне, — удрученно произнес Цзюе-синь.
В комнате на момент стало тихо. Тишину нарушила Цуй-хуань:
— Я пойду принесу вам воды умыться, барин. — Она пошла в другую комнату, вернулась оттуда с тазом и снова вышла.
Взгляд Цзюе-миня остановился на лице брата, казалось этим, всегда решительным взглядом он хотел его успокоить.
— Почему ты всегда такой слабый, Цзюе-синь, всегда стараешься умалить свои достоинства? — мягко убеждал он брата. — Разве ты не такой же, как и мы? Правда, тебе, как старшему, тяжелее. Но ты должен понять: единой семье — конец. Никто не может удержать меня, никто не может удержать и тебя. Старшие? Это всего лишь бумажные тигры, из которых выпустили воздух. Они сами не могут постоять за себя, не могут служить нам примером, они умеют лишь заниматься дурными делами. Имеют ли они моральное право распоряжаться другими? Если бы ты был настойчивей сам, чем они могли бы повредить тебе? Они нагло помыкают тобой только потому, что ты сам готов им подчиняться, готов слушать, что они тебе говорят…
— Не так резко, Цзюе-минь, — умоляюще перебил его брат. Он еще сомневался в правильности высказываний Цзюе-миня, хотя не находил их полностью неверными. Поэтому, он продолжал с некоторой долей упрямства:
— Конечно, отчасти ты, пожалуй, прав. Но ты не совсем правильно представляешь себе положение в семье. Дело обстоит не так просто, как тебе кажется.
Всем в комнате, кроме Шу-чжэнь, неподвижно сидевшей у стола и медленно переводившей взгляд с одного лица на другое, слова Цзюе-синя были неприятны. Шу-хуа стояла у окна, опираясь о подоконник, Цинь была около письменного стола, а Цзюе-минь стоял за спиной Цзюе-синя. Но когда Цзюе-синь повернулся в кресле спиной к окну, Цзюе-минь не пошевельнулся и оказался справа от брата.
— Мне всегда казалось, Цзюе-синь, что ты слишком много думаешь, — укоризненно произнесла Цинь, но Цзюе-синь не отвечал. Через комнату прошла Цуй-хуань, неся таз с водой. — Слишком сложно ты на все смотришь, — добавила Цинь. В это время Цуй-хуань отжала полотенце и подала его Цзюе-синю.
— Благодарю, Цуй-хуань. Ты не видела Хэ-сао? — спросил Цзюе-синь, принимая полотенце.
— Она стирает за домом, — отвечала служанка и, дождавшись пока Цзюе-синь вернет ей полотенце, спросила: — Еще хотите, барин?
— Достаточно, благодарю, — ответил Цзюе-синь.
— Смотрите, барышня, как молодой барин вежлив, — улыбнулась Цуй-хуань, обращаясь к Цинь, — такой пустяк, а он уж два раза поблагодарил.
Цинь ответила дружелюбной улыбкой:
— Не называй его барином, Цуй-хуань. Даже мне неловко обращаться с тобой, как с прислугой.
— Вчера Шу-ин прислала письмо: велит хорошо относиться к тебе, — вставила Шу-хуа. — Кажется, она просила тебя писать ей? Написала?
Цуй-хуань зарделась и смущенно промолвила:
— Нет. Боюсь, не получится. Барышня Шу-ин только научила меня немного читать, а пишу я плохо.
— Неважно, пиши как умеешь, — ободрила ее Шу-хуа, — Я ведь тоже плохо пишу. Пиши, пиши. Напишешь — попросим Цинь исправить.
— Что вы! Разве я осмелюсь дать ей читать! Я ведь, правда, плохо пишу, — отнекивалась смущенная вконец Цуй-хуань.
И словно для того, чтобы вывести ее из затруднительного положения, в комнате в этот момент появилась Ци-ся.
— Барин, — обратилась она к Цзюе-синю, — тетушка и ваша мать прислали меня спросить, не лучше ли вам…
— Сейчас лучше. Вернись и, пожалуйста, поблагодари их за меня, — улыбнулся Цзюе-синь.
— Скажи-ка, Ци-ся, что они сейчас делают? — вмешалась Шу-хуа.
— Приготовили стол и собираются играть в мацзян.
— В мацзян? А игроков у них хватит? — полюбопытствовала Шу-хуа.
— А там госпожа Шэнь. Она сегодня просто молодец — даже слова не сказала, — со смехом отвечала Ци-ся.
— Ты не слышала, Ци-ся, о чем говорили мать и тетя Чжан? — спросил Цзюе-синь, все еще озабоченный.
Ци-ся поняла, что у него на уме.
— Они говорили, что госпожа Ван и Чэнь итай неправы, что они нарочно ищут повода для ссоры, — ответила она и лукаво улыбнулась в сторону Шу-хуа, — только госпожа Чжан и другие говорят, что у барышни Шу-хуа и барина Цзюе-миня характер тоже немножко… — Она яе закончила.
Цинь тут же взглянула на Цзюе-миня, но увидела на его лице все ту же уверенность. Цзюе-минь молчал. Зато Шу-хуа не сдержалась:
— Уж с таким характером родилась! Не им его переделывать.
— Что верно, то верно. Боюсь, что они запоздали в своем намерении переделать наши характеры, — поддержал ее Цзюе-минь и улыбнулся — на лице его была радость победы.
— Барин, у вас будут еще распоряжения? — обратилась Ци-ся к Цзюе-синю. — А то мне нужно возвращаться к хозяйкам.
— Хорошо. Иди, — слабым голосом отвечал Цзюе-синь. — Скоро я приду посмотреть на их игру.
Ци-ся кивнула в ответ. Цуй-хуань, полагавшая, что госпоже Чжан понадобятся ее услуги, тоже собралась уходить:
— Я с тобой.
— Ты не ходи. Третья госпожа велела тебе прислуживать здесь молодому барину и барышне Цинь, — остановила ее Ци-ся. — Только не забудь, что надо навестить больную Цянь-эр. Мне, наверное, не удастся пойти к ней. — И она поспешно ушла.
— Что с Цянь-эр? — спросила Шу-хуа. — Чем она больна? Сильно?
При упоминании имени Цянь-эр улыбка сбежала с лица Цуй-хуань.
— Цянь-эр больна уже несколько дней. — В голосе ее слышалась тревога. — Ничего не ест. А госпожа Ван только вчера послала за врачом. Прописал ей лекарство, а толку никакого. Похудела — кожа да кости! Мы с Ци-ся вчера были у ней.
— Что нашел врач? — спросил Цзюе-синь.
— Говорит, ничего страшного. Выпьет, дескать, два пузырька микстуры — и все. А мы вчера видели: ей с каждым днем все хуже. А четвертая госпожа даже назвала ее сначала притворщицей, а сейчас вообще внимания не обращает, хотя Цянь-эр уже с постели не встает. — Сочувствие к подруге разбередило ей душу, и она незаметно для себя задумалась о собственной судьбе.
Для находившихся в комнате Цянь-эр была всего-навсего обыкновенной служанкой, которая даже не часто попадалась им на глаза. Но при известии о ее болезни на них словно дохнуло холодным ветром. Правда, сочувствие это не слишком глубоко проникло в их сердца, но все же им было уже не до веселья.
— Тетя даже не захотела пригласить к Цянь-эр хорошего врача, — зло упрекнула Шу-хуа.
— Хорошего врача, барышня? Да если мы, служанки, болеем, то хоть какой врач придет, и то — большое счастье. — Голос Цуй-хуань звучал несколько иронически — раньше она не замечала этого за собой.
— В таком случае, возьми меня к Цянь-эр, — вдруг решилась Шу-хуа.
— Правда хотите пойти, барышня? — удивилась Цуй-хуань.
— Разумеется! Разве, по-твоему, я когда-нибудь не сдержала своего слова? — несколько самодовольно ответила Шу-хуа, и никто не возразил ей. Наоборот, все одобрительно смотрели на нее, и она поторопила Цуй-хуань: — Ну, что же ты ждешь? Идти — так сейчас! — Она встала, готовая отправиться.
