Юзеф Крашевский - Древнее сказание
— Вы видели все, — наконец произнес он, — что я и не желал власти и не гонялся за ней! Вы принудили меня взять ее и — что же делать? — я ее принимаю! Я всеми силами постараюсь воспользоваться ею так, чтобы она явилась источником общего спокойствия и порядка, чтобы она повсюду внесла справедливость; но если вы сами заставите меня быть суровым, — я буду неумолим и строг… Не забывайте: меня принудили сделаться князем, силой заставили княжить над вами!..
— Повелевай и господствуй! — раздались голоса со всех сторон. — Пусть будет по-твоему! Каждое твое слово должно исполняться!
Стибор, поклонясь в ноги князю, сказал:
— Мы только и просим — будь нам отцом, каким ты был для своих пчел!
Успокоившись несколько, кметы заметили, что у князя, вновь избранного, недостает меча. Стибор ему отдал свой, другой кмет подал Пясту белую, длинную палку.
Кметы обратились с просьбой к иноземным гостям, чтобы они благословили и меч и палку, на что те с охотой заявили согласие. При этом гости изображали руками какие-то знаки и что-то нашептывали. Кметы считали их пришедшими из-за моря колдунами.
Пяст долго еще, как бы испуганный тем, что с ним так внезапно случилось, не мог успокоиться; наконец обратился он к окружающим его старшинам со словами:
— Воля богов и ваша да совершатся! Вы избрали меня, вы и помогать мне обязаны!
Словно к родному отцу, все стремились подойти к старику, обнять его колени, хоть поближе взглянуть на него. Теперь его все упрекали, что будто бы, убегая в лес, он умышленно оставлял их сиротами. Первый раз Лешки и Мышки сошлись во взглядах, не спорили между собою, не завидовали друг другу.
Между тем Земко, которому кметы вернули свободу, прибежал к отцу, бросился целовать его ноги; а потом, вскочив на первую попавшуюся ему лошадь, помчался к матери с радостным известием.
Старуха-мать после отъезда мужа принялась за хозяйство, и прискакавший Земко застал ее за работой. Узнав от сына о всем происшедшем, она было сперва заплакала от радости, как ребенок, но тут же и опечалилась, вспомнив, что тихой, мирной их жизни пришел конец, что впереди предвидится жизнь, полная тревог и опасностей. Старуха обняла своего сына, прижала его к груди, и слезы ручьем полились из старческих глаз…
Час-другой веселились кметы; но время не ждало, нужно было думать, что предпринять или, вернее, осведомиться о намерениях Пяста, что он им делать прикажет.
— Прежде всего надо покончить с одним, — сказал Пяст, — у кого найдется хоть капля силы и мужества, тот пусть садится на лошадь. Пока страна не избавится от войны, важнее последней ничего быть не может. Итак, за дело, у кого силы есть! Пускай старшины соберут людей и приводят сюда!
Раздались крики:
— На лошадей!
Это было первое слово и первое повеление князя.
Пяст немедленно учредил свой совет из нескольких более опытных старшин, остальных назначил воеводами в разных частях полянской земли.
Кто-то предложил разрушенное жилище Пепелков снова восстановить, окружить забором и основать здесь замок, какой подобает князю.
— Нет, — возразил князь, — это место поганое… Я не хочу жить на месте, где воспоминания и развалины Хвостека могли бы встать преградой между вами и мною. Там будет мой град и мой замок, где первый раз победим врага… Пускай этот столб остается навеки, пускай он будет свидетельством, как гибнет несправедливость… Поганое это место! Да зарастет оно травой и гадким зельем!
Теперь уж Пяст не один, а в сопровождении дружины, не хотевшей ни на шаг отступить от него, вернулся в свою бедную хижину… Долго не смолкавшие крики раздавались вслед уезжавшему с городища князю…
Чужеземцы куда-то исчезли. Их всюду искали, но понапрасну, хотя и никто не заметил, как они удалились.
Когда князь со своей дружиною остановился у ворот, ведущих в его убогую хижину, жена его, все еще горько плакавшая, вышла ему навстречу. Пример прежних князей сильно ее тревожил, она опасалась и за судьбу своего мужа. Припав к его ногам, старуха громко рыдала.
— Милостивая княгиня! — обратился к ней Пяст. — Приготовь, что только есть у нас лучшего, расставляй столы!.. Не допустим почтивших меня своим выбором уйти из нашего дома голодными.
Между тем последнее легко могло бы случиться, если бы не окрестные кметы, явившиеся, как только прослышали об избрании Пяста, с дарами к его жене. Все знали, что новый князь небогат, и хотели ему помочь. Потому-то всего оказалось вдоволь.
Со всех сторон сбегавшиеся люди окружили хижину Пяста, приветствуя его веселыми криками и различными пожеланиями.
По всей окрестности, точно в праздник Купалы, виднелись зажженные костры… Всю ночь молодые парни перебегали с одного двора на другой, оглашая радостное событие. С каждой минутой возрастало число сходившихся кметов. Они же потом разбрелись повсюду, неся приказание собирать людей на врага…
Не прошло с тех пор и полмесяца, а уж озеро окружали целые тысячи молодых ратников, готовых по первому слову князя тронуться на защиту страны. Пяст с воеводами ежедневно расставлял, обучал их, приготовляя к военным действиям.
Поморцы и кашубы, разорив большие пространства земли, с богатой добычей, вещами и пленными, вернулись домой. Тем не менее, все были уверены, что Лешки успокоились ненадолго и не сегодня-завтра соберут новую рать.
Посланные к границе разведчики принесли известие, что поморцы действительно подумывают возобновить нападение.
Но теперь никто уж их не боялся, напротив, все с нетерпением ждали появления врагов.
XXVII
Весть об избрании Пяста с быстротой молнии облетела дальних и ближних кметов. Все изумлялись, и чем дальше, тем разнообразнее передавали подробности этой странной воли богов. Все были глубоко убеждены, что происшедшее случилось по воле сил, управляющих миром… Чужие люди, до того никому не известные, явились как бы нарочно затем, чтобы высказать слово, которому богатые и могущественные не посмели противиться; по этому слову бедного старика, никогда не мечтавшего сделаться князем, бежавшего даже от власти, силой заставили покориться желанию народа.
Одни только Лешки и их сторонники не казались довольными — они опасались мести за прошлое.
Старый Милош всего только раз был на вече. Вместе со слепым своим сыном он заперся в доме своем, окружил его стражей и никуда не показывался.
Милош лелеял теперь одну лишь надежду, что авось он дождется внука, который сумеет осуществить все его прежние затаенные пожелания. Родители подыскали девицу, на которой женили своего сына. Старуха-мать неусыпно пеклась о юной чете, зорко следя за ними. Молодые, жене было всего пятнадцать лет, играли как дети. Жена Лешка, Белка, по целым дням пела разные песни, Лешек бренчал на гуслях, а мать забавляла их старыми сказками про богатырей. Втроем проводили они целые дни на дворе, забравшись под тень вековых дубов. Очень редко заглядывал к ним чужой человек, а еще реже решались впустить его в хижину. Старшины, сопровождаемые Бумиром, пытались было повидаться с Милошем. Он всего один только раз велел открыть им ворота и заявил, что он ни во что не будет и не желает вмешиваться: когда же они вторично зашли, то велел им сказать, что и видеться с ними не хочет.
В один из первых дней после избрания Пяста, когда Лешки не на шутку дрожали за себя и за своих приближенных, кто-то постучался в ворота.
Старик Милош лежал в это время, — а был уже полдень, — под дубом. Неподалеку от него, под другим, сидели Лешек с женою и с матерью. Когда послышался стук, медведь, отдыхавший у ног своего господина, поднял голову и начал ворчать, собаки залаяли, все домашние птицы затеяли страшный переполох. Карауливший у ворот человек взобрался на вышку с целью взглянуть, кто стучится…
У ворот стояли двое людей, чрезвычайно бедно одетые. Почему-то они старались скрыть свои лица. По голосу и телодвижениям — лиц он видеть не мог — сторож догадался, кто были пришедшие посетить князя. Неизвестные требовали, чтобы их впустили во двор.
— Князь болен, никого не велел к себе допускать… Напрасно они кричали, ругались, сторож решительно был неумолим.
Наконец один из них снял с пальца большое кольцо и потребовал, чтобы сторож сейчас же показал его князю, а затем отворил ворота…
Сторож с кольцом в руке подошел к Милошу и, кланяясь в ноги, исполнил данное ему поручение.
Милош осмотрел кольцо, которое состояло из двух частей, соединенных небольшой цепочкой, вздохнул, украдкой стер навернувшиеся слезы и, приказав удалиться семейству, велел впустить гостей.
Вскоре оба незнакомца вошли во двор. Здесь, словно по мановению волшебного жезла, они выпрямились, подняли головы, и вдруг от них не осталось ничего похожего на тех бедняков, которых они так ловко изображали еще минуту тому назад.
