Алан Силлитоу - Начало пути
- Когда мы одни, мы как два голубка, правда, лапочка?
- Да,- сказала Пирл и опять прижалась щекой к его туфле.
- Она хочет довести меня до сумасшедшего дома, но я сам ее доведу,- сказал Блэскии.
- Рад видеть, что вы так счастливы,- сказал я.- А как «История резни»?
- Паршиво. Написал пятьдесят страниц, а потом стал резать лимон и поранил палец. Ну и отложил все это. Опять взялся за роман. Идет отлично, ничего лучше я еще не создавал. Слава богу, что отделался от этой шлюхи Джун. Она переметнулась к Рону Делфу.
- У Джун ог него ребенок, в восемнадцать лет родила,- сказал я.- Может, они теперь поженятся.
Он прошелся к дверям и обратно.
- Она мне не говорила, чей это ребенок. Ну и ладно, еще одна с плеч долой.
- Не огорчайся,- пыталась его утешить Пирл.
Он налил себе лошадиную дозу виски, поднял стакан и посмотрел на свет,
- Моча. Разве что покрепче. От виски я только начинаю брюзжать, да и то ненадолго, правда, Пирл? Поди свари нам, бога ради, черного кофе.
Он залпом выпил виски. Пирл покачала головой и пошла варить кофе.
- Вы были во время войны в Ноттингеме, верно? - спросил я.
- Не давайте мне больше пить, Майкл.
- С чего это?
Он швырнул стакан об стену, тот разбился вдребезги.
- Сам себе не дам. А в Ноттингеме - да, был… солдатский поцелуй, который кончился триппером. Мы все туда рвались. Ноттингем был красой Англии. Наверно, он до сих пор такой, да?
Вошла Пирл и поставила у ног Джилберта поднос.
- Неужели у вас не сохранилось о нем никаких чистых, целомудренных воспоминаний?
- Я устал от мазохисток,- сказал Блэскин.- Но только таких женщин я и привлекаю. А когда у меня заводится женщина другого склада, мы без конца сражаемся на равных, а потом расстаемся.
- А детей у вас много? - спросил я.
- Ни одного, насколько мне известно. Забавно бы иметь двоих-гроих, я бы и их жизнь тоже поломал. И возненавидел бы себя еще сильней. Наверно, никто на свете так себя не ненавидит, как я. Оттого-то мне ничего больше и не оставалось, как засесть за романы. Надо ж было кому-то сбыть свою ненависть, а для этого лучше всего подходит огромное неразборчивое стадо - английская публика. Несколько тысяч читателей во всяком случае наберется, а это лучше, чем ничего. Ух, как же я себя ненавижу, я даже не личность - у меня только и есть что роман в душе, а в руке то, чему положено быть между ног. Пирл знай себе записывает, а кофе пока стынет.
Пирл поскорей налила ему кофе, даже кофейная гуща выплеснулась на блюдце. Если мне станет слишком опасно дальше знаться с шайкой Джека Линингрейда, я всегда могу опять здесь спрятаться, если только выдержу занудный поток блэскиновых жалоб на судьбу. Прямо страх берет, что я его сын, спасибо хоть, он этого еще не знает. Пожалуй, не надо мне навязывать матери в мужья такого истрепанного старого потаскуна, неважную я ей окажу услугу. Кофе пролился ему на халат, и вдруг мне стало его жалко: ничего этот попрыгунчик не добился в жизни, а в ту пору мне казалось - ничего страшней быть не может. И притом я понимал: если я и впрямь захочу у него спрятаться, он может и не разрешить, все равно - узнает он, что я его сын, или не узнает, а все ж хотелось ему сказать, хотелось убедиться, до чего же это гнилая душонка.
Пирл принесла еще подносы, поставила перед нами холодный ужин.
- Если что я есть в этом доме, так гостеприимство,- сказал Джилберт.- Первым делом еда, потом любовь, а на долю сатаны - цыплячья ножка.- При этих словах он разодрал цыпленка пополам, положил мне на тарелку костлявый и жилистый кус, себе мясистую заднюю часть, а Пирл тем временем принялась за рыбу и салями.- Вот теперь я начинаю припоминать смачный, злачный Ноттингем,- засмеялся он.
- А как насчет девчонки по имени Элис Каллен? - спросил я.
- Что-то знакомое. В Ноттингеме у меня была только одна девчонка- в ту пору я был робок, хотя она, думаю, вряд ля это заметила. Рассылал стихи по разным журнальчикам, все это было задолго до того, как я опустился до писания романов. Потом кончилась война, и я вступил в свой первый злополучный брак. Он продолжался семь лет, и жена полагала, что она обо мне заботится, спасает меня ради меня же от самого себя. Бедняжка надорвала сердце и скончалась, а через полгода я опять поймался на крючок. Второй попытки тоже хватило на семь лет, а потом моя жена нашла прибежище в объятиях человека своего уровня: он тараторил двадцать часов в сутки и все ни о чем, и он был много моложе ее - тоже очень кстати, он ее отвлекал, а я пока что проводил время с жен-
щинами много моложе себя. Так или иначе, все это с грехом пополам тянулось одиннадцать лет. Где она сейчас, понятия не имею. Зато я теперь просто наслаждаюсь жизнью с моей малюткой Пирл.
Он повернулся к ней и спросил зловеще-ласковым тоном:
- Пойдешь за меня замуж, детка?
Она вспыхнула, подняла голову от тетради, потом побледнела.
- Ты это всерьез, Джилберт?
- Вот видите, даже она научилась меня мучить,-сказал он мне.-Жизнь делается не лучше, а хуже. У меня уже начались головные боли.
- Это рак,- мстительно сказала Пирл.
- Если вы когда-нибудь женитесь, Майкл, держитесь за жену всю жизнь - каждая следующая всегда хуже предыдущей. Вначале Пирл была кротка и послушна, а ведь сейчас она прямо злобный тигренок. Да, молодые деньки в Ноттингеме и еще в разных местах - лучшее время моей жизни. Я частенько подумываю вернуться, разыскать девчонок, которых знал в молодости, и, может быть, жениться на которой-нибудь, если она еще ничего. Только, наверно, у всех у них уже вставные зубы, а этого я не вынесу - мои зубы будут по одну сторону кровати в стакане с надписью «его», а «ее» - по другую сторону, и мы забудемся сладким сном, а они станут злобно лязгать друг на друга, точно крокодилы. Или окажется, что она накручивает волосы на эти жуткие громадные стальные бигуди и ночью они станут выцарапывать мне глаза. Нет, это не по мне. Но Элис Каллен я и правда помню - вы с ней в родстве?
- Она моя мать,- сказал я. Он изрыгнул на стол недожеванного цыпленка, казалось, его сейчас хватит кондрашка.- В последний раз. когда я ее навещал, она все мне про вас рассказала,- продолжал я.- Так что я ваш сын.- И я растолковал ему, ошарашенному, что и как.- Она после этого так и не вышла замуж,- продолжал я.- Сдается мне, она по-настоящему одного вас и любила, только не призналась, потому что гордая всегда была, самостоятельная. Сейчас-то, я так думаю, она на вас и не поглядит. Да и вообще она через месяц выходит замуж за хорошего человека, он коммунист, вы ему и в подметки не годитесь. Ей наверняка будет с ним хорошо.
Блэскин встал - и не пьяный был, а на ногах держался не твердо.
- Пирл, поди на кухню, принеси из холодильника бутылку шампанского. По такому случаю надо выпить. У меня ни от одного брака не было детей. Я думал, что я бесплодный, да, наверно, с женами так оно и было. А теперь, оказывается, у меня сын от моей первой и настоящей любви… правда, в ту пору я не знал, что она и есть настоящая.
Он подошел ко мне, и я тоже встал, в руке нож.
- Положите его,- сказал Блэскин. А я и не заметил, что держу нож.
- Почему вы бросили Элис Каллен? - И вдруг на меня обрушились воспоминания о Клодин, и я уже ничего больше не мог сказать. Ведь если говорить по чести, оставалось только пожать ему руку, мы ж с ним одного поля ягода.
- Не стану уверять, что я об этом сожалею,-сказал он,-потому что я и правда сожалею.
Он уставился на меня, а я на него и сам не знал, какого черта я впутался в эту историю. Пирл с бокалом шампанского в руке свирепо глядела на нас обоих, особенно на меня, будто мы все это разыграли назло ей, и я понял: она здорово меня невзлюбила. Я-то хотел только одного - чтоб все было просто, но едва я это всерьез осознал, как понял: этому не бывать. Теперь, когда а нашел своего отца, я даже не мог его ненавидеть за то, как он поступил с моей матерью: ясно же, мне от него не будет никакого проку. Ну и хорошо, что мне не извлечь из него проку, зато у него не будет случая подточить силы моей души. А прибавить мне сил он не может, у него у самого нехватка. Оттого что мы с ним повстречались, мне пришлось лишний раз пошевелить мозгами - только и всего. Пока мы пили шампанское, он чудно так на меня поглядывал, боялся меня что ли. Он и впрямь был потрясен, и я даже подумал: со скуки или от пустоты, того гляди, вскорости повесится. Но эта дурацкая мыслишка недолго продержалась у меня в голове, и тут он попросил чтоб я рассказал ему, как мне жилось на свете. Я сперва наотрез отказался, сказал: он, поди, просто хочет после вставить все это в какой-нибудь свой роман. Он заплакал и сказал: верно,- и меня разобрал смех, а Пирл кинулась за таблетками, ну, я взял да и наплел ему про себя с три короба - ни словечка правды, а такое, что он, по-моему, хотел услыхать. Немного погодя я сказал: пойду схожу в уборную, а сам подхватил пальто - и деру, даже прощаться не стал.
