Эмма Донохью - Падшая женщина
— Это не твое дело.
— У тебя полный чулок!
— Я их заработала.
— Мне нужно немного денег. Я не уйду далеко без денег.
Мэри не пошевелилась. Она лежала рядом, неподвижная и твердая, как дерево.
— Пожалуйста!
— Мне жаль тебя, Эби, но нет. Как говорила одна моя подруга, каждая сама за себя.
Как легко было бы взять подушку и прижать ее к этому надменному, заносчивому лицу, подумала Эби.
— Да, и кстати говоря. Я знаю, сколько у меня там, с точностью до полпенни, — угрожающе тихо заметила Мэри. — И если ты посмеешь хотя бы прикоснуться к моим деньгам, я это замечу. Учти.
Ее пальцы зудели от жажды убийства. Эби сунула их в рот и больно прикусила.
Наступили самые жаркие дни августа. Рукава прилипали к локтям. Все тело нещадно чесалось. В воздухе висели облака пыли — убирали высушенное сено. Первый раз за много месяцев Мэри поняла, что отчаянно скучает по Лондону, даже по самому отвратительному, что в нем есть. Даже по невыносимо воняющей летом Темзе.
Дела в магазине шли ни шатко ни валко. Недавно в городе появилась еще одна портниха, старая дева по имени Рона Дэвис; она открыла мастерскую на Уай-стрит. И хотя Рона не предлагала ничего особенно модного, только самую простую одежду, ее низкие цены переманивали к себе старых заказчиков миссис Джонс. Пока в доме на Инч-Лейн Мэри потела над счетами, миссис Джонс покусывала ноготь большого пальца. Недостачи, огромные счета, долги. Теперь все зависело только от Морганов, от того, сколько они заплатят. Если гардероб для первого выхода в свет мисс Анны будет заказан у миссис Джонс, а не у какой-нибудь знаменитой портнихи из Бристоля или, чего доброго, в Лондоне, семья будет всю зиму есть хорошее мясо. Большинство прочих заказчиков уехали на воды или сидели дома с огромными бумажными веерами; все были не в настроении платить по счетам.
За завтраком, обедом и ужином, на лестнице и во дворе Мэри чувствовала на себе зоркий взгляд миссис Эш. В любую минуту эта женщина могла обрушить на ее голову карающий меч. Это мучило Мэри больше всего: не знать, когда это произойдет — и произойдет ли вообще. Она смотрела вниз и старалась не раздражать няньку. Однажды утром Гетта забралась к ней на колени и стала просить научить ее вышивать, но Мэри ссадила девочку обратно.
— Иди к миссис Эш, — бросила она.
Разумеется, Гетта решила, что Мэри злится, и у нее тут же задрожали губы. Но что тут можно поделать? Миссис Эш торжествующе улыбнулась и взяла ее за руку.
К «Вороньему гнезду» Мэри даже не приближалась, из страха, что об этом узнает миссис Эш. Сидр для миссис Джонс она теперь брала в «Зеленом дубе» под предлогом того, что он «намного свежее». Изредка встречаясь с преподобным Кадваладиром — на рынке или на крыльце церкви, — Мэри старательно отводила взгляд. Чулок перестал пополняться. Когда она пересчитывала монеты, они липли к ее рукам. Больше у нее не было ничего — но этого было недостаточно.
С Эби они тоже не встречались глазами. По ночам они лежали в одной кровати, всего в нескольких дюймах, но были бесконечно далеки друг от друга.
Повсюду пахло бродящим сидром. Поперек лба Мэри пролегла глубокая морщина.
— Что с тобой такое последние дни? — спросила как-то миссис Джонс, когда они гладили на кухне простыни.
— Жара, — коротко ответила Мэри.
Весь август был отмечен сильными грозами. Белье не успевало сохнуть — едва его развешивали на веревке, снова начинался дождь. Фермеры жаловались на то, что колосья поражаются мучнистой росой. Мэри словно ждала чего-то, но чего — она и сама не знала. Все эти дни она просто убивала время.
В первый день сентября миссис Морган пришла для последней примерки бархатного платья-полонез. Несмотря на жару, она, как и всегда, была в своей черной, отороченной мехом накидке. Миссис Джонс с благоговением развернула снежно-белое чудо и разложила его на коленях у жены достопочтенного члена парламента, так чтобы представить узор из серебряных змеек и яблочек в самом выгодном свете.
— Только представьте себе, мадам, как серебро оттенит ваши волосы! — воскликнула она.
Что означает, со скукой подумала Мэри, что волосы у мадам такие же серые, как шерсть у старой собаки.
— Вы затмите всех в Бате! — пропела миссис Джонс.
Разумеется. Даже если бы это платье надел мул, он бы выглядел в нем красавцем, мысленно съязвила Мэри. Постоянный зуд сводил ее с ума. Чтобы немного отвлечься, она нежно погладила ткань пальцем. На нем уже образовалась мозоль от наперстка.
— Тонкая работа, — наконец выговорила миссис Морган. — Вы хорошо потрудились, миссис Джонс.
Миссис Джонс присела в реверансе.
— Полагаю, что к зиме я закажу у вас костюм для верховой езды. А также три полных комплекта для первого сезона моей дочери. А ваш супруг сделает нам пару корсетов.
Миссис Джонс кивнула. Ее лицо сияло, и от волнения она не могла произнести ни слова. Их глаза встретились, и хозяйка быстро подмигнула служанке. Все наши тревоги позади, говорил ее взгляд. Миссис Джонс подняла платье над головой миссис Морган, и Мэри бросилась ей на помощь. Вдвоем они придержали белое облако над головой миссис Морган, чтобы мадам могла в него втиснуться.
Мэри отступила на шаг назад. Год кропотливой работы — и все напрасно, мелькнуло у нее в голове. В серебристо-белом миссис Морган выглядела еще уродливее, чем обычно. Платье, расправленное на широких фижмах и нескольких нижних юбках, заполнило всю комнату, накрыло пару сундуков и едва не опрокинуло стул. Зрелище было величественным, но в то же время нелепым. Мэри умирала от желания увидеть наряд на себе. Насколько лучше оно смотрелось бы на ней, чем на миссис Морган! Взять хотя бы грудь — у Мэри она была вдвое больше. Она вдруг почувствовала, что ее так и распирает от смеха.
— Почему ваша служанка так нахально на меня смотрит, миссис Джонс?
Мэри вздрогнула и уставилась на свои руки. Она совсем забыла, что нужно быть начеку.
— Разве, мадам? — замирающим голосом спросила миссис Джонс.
— Вне всяческих сомнений.
Мэри отвернулась и сделала вид, что приводит в порядок жакеты, подвешенные к потолку. Не в силах справиться со смехом, она спрятала в них голову и прикусила губу.
— Ну, мисс, что вы можете сказать в свое оправдание?
Кудахчущий голос миссис Морган развеселил ее еще больше. Мэри уткнулась в прохладный атлас.
— Я прошу прощения, мадам, — приглушенно выговорила она.
— Смотри на меня, когда ко мне обращаешься!
Сделав каменное лицо, Мэри повернулась к миссис Морган:
— Тебе давно пора научиться уважать тех, кто выше тебя.
Ее слова повисли в воздухе. Мэри не проронила ни звука, но ее бровь чуть заметно дернулась вверх. Ты — выше меня? — говорило ее лицо.
Миссис Джонс с тревогой перевела взгляд с заказчицы на служанку.
— Я прошу прощения, мадам, — сказала Мэри и на всякий случай сделала глубокий реверанс.
— Она не имела в виду ничего плохого, — с мертвой улыбкой проговорила миссис Джонс.
Миссис Морган вздохнула и посмотрела на свое отражение в большом зеркале.
— Я бы не стала держать у себя такую дерзкую девчонку, — заметила она.
— О нет, мадам, обычно она совсем не такая, — слабо возразила миссис Джонс. — Наверное, это жара.
— Я полагаю, она не стала бы вести себя так вызывающе, если бы ее не поощряли, миссис Джонс.
Миссис Джонс промолчала.
Миссис Морган подняла руки. Безмолвный приказ начинать расстегивать платье.
— Вырез на четверть дюйма ниже, я думаю.
— Очень хорошо, мадам.
С вытянутыми вверх руками она напоминала куклу. Мэри наблюдала за ней из-под полуопущенных век. Да ведь богатые беспомощны, осенило ее. Чем больше у них слуг, тем слабее они становятся. Паразиты!
Однако она кинулась помогать миссис Джонс с подчеркнутым смирением. Мэри намеревалась вести себя идеально до конца примерки. И все в самом деле шло прекрасно до тех пор, пока они не начали стягивать с жены достопочтенного члена парламента узкий корсаж. От усилий рубашка миссис Морган распахнулась, и наружу вывалилась одна дряблая, отвисшая грудь. Больше всего она напоминала чуть поджаренное яйцо, удлиненное, мертвенно-бледное и трясущееся. Никогда в жизни Мэри не видела ничего смешнее. Она подняла голову и наткнулась на взгляд миссис Морган, которая, несомненно, поняла, на что уставилась девчонка. Ужасный и неудержимый смех вырвался у нее из груди; Мэри прижала руку ко рту, но было уже поздно.
Что было потом, она помнила смутно. Кажется, она стояла в коридоре, прислонившись лбом к двери, и ее сердце стучало так громко, что почти заглушало вопли миссис Морган:
— Клянусь богом, она надо мной смеялась! Говорю вам, эта поганая шлюха загоготала прямо мне в лицо!
