Геннадий Красухин - Мои литературные святцы
Работал проректором Литературного института.
Но наиболее примечательное, что он сделал, – заставил Союз писателей принять в ряды своих членов Михаила Васильевича Водопьянова, прославленного лётчика, участника спасения экипажа парохода «Челюскин», воевавшего и в финскую и в Великую Отечественную.
Лаптев в соавторстве с Водопьяновым написали две пьесы «Полк Д. Д.» и «Вынужденная посадка», после чего Водопьянова приняли в Союз писателей как драматурга.
Умер Лаптев 12 декабря 1984 года. Прожил большую жизнь: родился 25 октября 1903 года.
***«Умри, Денис, лучше не напишешь». Говорят, что эта фраза принадлежит Григорию Потёмкину, сказавшему её автору пьесы «Недоросль» после её премьеры 24 сентября 1772 года.
Что ж. Потёмкин оказался прав. Лучше «Недоросля» Фонвизин уже ничего не написал. Но лучше «Недоросля» не смогли написать и многие комедиографы – ровесники Фонвизина и его потомки.
В то же время считать Фонвизина автором одного только «Недоросля» было бы опрометчиво.
Его «Бригадир» (1768—1769), которого называют первой русской комедией нравов, с самого начала пользовался успехом. С начала – это не с постановки, а с авторского чтения. Фонвизин был вызван в Петергоф. Чтобы прочесть пьесу императрице, после которой он читал и в других знатных домах, сближаясь с руководящими деятелями России. В частности, с Никитой Ивановичем Паниным, который пригласил его стать своим секретарём. По заказу умирающего Панина Фонвизин пишет «Рассуждение о истребившейся в России совсем всякой форме государственного правления и оттого о зыблемом состоянии как империи, так и самих государей». Произведение очень безрадостное для действующей монархини, так как противополагает деспотизму и фаворитизму правителей конституционные формы правления, – игнорирование этого обстоятельства может привести к насильственному перевороту.
Следующее публицистическое произведение Фонвизина называется «Рассуждение о непременных государственных законах» (1782—1783). Написано оно после довольно длительного пребывания Фонвизина во Франции и предназначено для воспитанника Панина будущего императора Павла. По существу, Фонвизин призывает к установлению в России конституционной монархии, введения таких законов, которые были бы признаны императором и им не нарушались.
Сразу же после смерти своего покровителя Фонвизин пишет «Жизнь графа Н. И. Панина», сперва вышедшую по-французски (1784), а потом по-русски (1786).
Что же нового сделал Фонвизин в литературе?
Уже его «Бригадир» отличается персонифицированным, разговорным языком героев. Оставаясь классицистической, пьеса построена в форме мастерского диалога. Сценического действия в ней немного.
«Недоросль» начат как бытовая комедия, но Фонвизин на этом не останавливается, а ищет первопричины злых нравов: они в государственной системе воспитания дворянства. Фонвизин раздвигает рамки бытовой комедии, комедии нравов, поднимаясь до обобщения: его героя не просто персонифицированные характеры, они – типы.
Вот что подхватят Грибоедов и Гоголь, закрепляя фонвизинские новинки в литературе.
Денис Иванович скончался 12 декабря 1792 года. Родился 14 апреля 1745-го.
13 декабря
От него исходила аура интеллигентности. Несколько раз мы сидели с ним за одним столом. Он не был выдающимся рассказчиком. Но рассказывал интересно.
Я ещё в юности успел полюбить его «Гарсиа Лорку» в «ЖЗЛ». Читал его переводы с испанского.
Речь о Льве Самойловиче Осповате (родился 13 декабря 1922 года), который дружил со многими моими старшими товарищами. И был таким же удивительно разносторонним человеком, как все они.
Ну, в самом деле. Казалось бы: занимается Латинской Америкой, прекрасно изъясняет её литературу. И вдруг в специфическом научном сборнике «Пушкин. Исследования и материалы» появляется статья»«Влюблённый бес». Замысел и его трансформация в творчестве Пушкина 1821—1831 гг.» А ведь о «Влюблённом бесе», так называемом дубиальном тексте, не рассказанным Пушкиным, а ретранслированным через его слушателя, написано совсем немного. Ясно, что подобные работы на вес золота.
Лично меня ошеломил его мемуарный сборник, написанный верлибром, – «Как вспомнилось» (2007). Автору в это время было далеко за 80. Поздновато было браться за новый жанр. Но Осповат взялся. И написал исключительно занимательную собственную биографию.
Умер Лев Самойлович 22 июня 2009 года.
***У Евгения Петровича Петрова (родился 13 декабря 1902 года), кроме близких людей – родного брата Валентина Катаева и закадычного друга – Ильи Ильфа, был ещё очень хороший приятель Александр Козачинский, с которым он учился в одном классе.
Когда Петров служил в уголовном розыске, ему удалось в погоне с перестрелкой задержать банду налётчиков. Возглавлял её Александр Козачинский. Впоследствии Петров добился для него замены расстрела на заключение в лагерь.
Отбывшего наказание Козачинского Петров уговорил написать детективную повесть о действиях банды и о её провале. Такую повесть – «Зелёный фургон» Козачинский написал и напечатал в 1938 году в альманахе «Год XXXII» (выпуск 14). Прототипом начальника милиции Володи был Петров. Прототипом криминального «авторитета» Червя – Козачинский. Повесть пользовалась успехом и была дважды экранизирована: в чёрно-белом варианте режиссёром Г. Габаем (1959) и в цветном – режиссёром А. Павловским (1983).
Ну, о том, что Евгений Петров – часть великого художественного тандема Ильф-Петров, всем известно. Как известны основные произведения, созданные соавторами.
Помимо прославленных романов и нескольких повестей, они в 1932—1937 году писали фельетоны для «Правды», «Литературной газеты» «Крокодила».
После смерти Ильфа (1937) Петров много сделал для публикации записных книжек друга, задумал произведение «Мой друг Ильф». В 1939—1942 году Петров работал над романом «Путешествие в страну коммунизма», которой по его расчёту станет СССР в 1963 году. Отрывки из неоконченной рукописи были опубликованы посмертно в 1965 году.
В Великую Отечественную Петров был военным корреспондентом. Самолёт, на котором он возвращался в Москву из Севастополя, был сбит 2 июля 1942 года над территорией Ростовской области.
***Цитирую журнальную («Звезда») публикацию:
«…я, как зачарованная, твердила, что разные народы (русский и немецкий), с разной историей, в разных странах, с разным менталитетом создали один тоталитарный строй. Ну, пусть не один, а два, но похожих… Почти одинаковых…
В разговорах с мужем я повторяла с одержимостью маньяка: «Понимаешь – похоже, похоже! Всё похоже – и партия, и лозунги, и рейхстаг – верховный совет, и законы – беззаконие, и идеология – их выставки, наши выставки, их театр и кино, наш театр и кино, их песни, наши песни. Похоже, похоже, похоже!» – твердила, бормотала я, говорила громко и шёпотом <…>
И вдруг однажды муж сказал
– Давай, бери бумагу и ручку. Записывай! Значит, так: книга будет называться «Гитлер». А теперь пиши план: «Первые годы», «Приход к власти…»
Я негодовала, кричала
– Какой, к чёрту, Гитлер? Кто тебе разрешит печатать книгу о Гитлере? Ты сошёл с ума.
Идея и впрямь в середине 1960-х казалась неосуществимой, немыслимой, бредовой. Ведь любая биография-монография ведет к «очеловечиванию» объекта этой монографии. А для советского читателя нацистские фюреры существовали лишь как карикатура. Впрочем, и карикатура не годилась. Фильм Чаплина «Диктатор» был запрещен. Имя Гитлера вымарывалось из наших книг так же, как и имя Троцкого.
Думаю, здесь немалую роль сыграл менталитет Сталина
Сталин для людей моего поколения был и остаётся скорее символом, надчеловеком или недочеловеком, но не конкретной личностью. В роковом стихотворении Мандельштама меня до сих пор поражают «толстые пальцы», «широкая грудь осетина», «тараканьи… усищи», т. е. какие-то человеческие приметы. Но ведь Сталин, кроме того, что он стал Вождём, Богом, был ещё и тёмным грузином, родившимся в глухомани Закавказья в позапрошлом веке. Даже в европейской части России простой народ в то время боялся поминать чёрта, нечистого, дьявола. Упаси Бог, тот явится вживе. Очень долго первобытного человека мучил страх перед именем Сатаны. А после «первобытного» Сталина наступил неосталинизм, желавший запечатлеть сталинизм нетронутым <…>
Правда, уже тогда в мозгу копошилась другая мысль. Мысль о том, что аналог Гитлеру не Сталин, а Ленин. Ленин создал партию большевиков, Ленин призывал к переустройству мира и брал власть, Ленин сконструировал машину внесудебной расправы – Чрезвычайку. Но Ленин всё ещё был табу в 1960-х. Да и лет через пятнадцать-двадцать, уже после выхода книги в свет, известный американский историк-советолог Такер, когда я сказала насчёт Ленина-Гитлера, прямо-таки зашёлся от негодования. Кстати, это было у нас дома – и он вёл себя невежливо.
