Чарльз Диккенс - Домби и сын
Возвращаясь изъ своей прощальной экспедиціи, Вальтеръ наткнулся на особу съ блѣднымъ лицомъ, стоявшую въ дверяхъ, недалеко отъ деревяннаго мичмана.
— М-ръ Каркеръ! — вскричалъ Вальтеръ, пожимая руку Джона Каркера младшаго. — Войдите, сдѣлайте милость. Это очень любезно съ вашей стороны придти такъ рано со мною проститься. Вы знали, какъ я радъ буду васъ видѣть передъ своимъ отъѣздомъ. Войдите, пожалуйста.
— Невѣроятно, чтобы мы встрѣтились еще гдѣ-нибудь на этомъ свѣтѣ, молодой человѣкъ, и потому я такъ же, какъ и вы, очень радъ, что могу взглянуть на васъ въ послѣдній разъ. Теперь, въ часъ разлуки, я могу говорить съ вами свободно и не стану больше противиться вашимъ откровеннымъ объясненіямъ.
Была какая-то глубокая меланхолія въ улыбкѣ Каркера, когда онъ произносилъ эти слова. Казалось очевиднымъ, душевное бремя подавляло его съ одинаковою силой даже теперь, когда онъ готовился къ дружескому разговору.
— Ахъ, м-ръ Каркеръ! — сказалъ молодой человѣкъ, — зачѣмъ вы прежде противились моей откровенности? Вы не могли мнѣ сдѣлать ничего, кромѣ добра, я увѣренъ въ этомъ.
Каркеръ покачалъ головой.
— Если бы я могъ, — сказалъ онъ, — сдѣлать кому-нибудь добро на этой землѣ, то, конечно, сдѣлалъ бы его для васъ, молодой человѣкъ. Ваше присутствіе со дня на день становилось для меня блаженствомъ и вмѣстѣ съ тѣмъ поводомъ къ безполезнымъ угрызеніямъ совѣсти. Но блаженство брало верхъ передъ нравственною пыткой; теперь я очень хорошо узнаю это, когда теряю васъ изъ виду.
— Войдите, м-ръ Каркеръ, сдѣлайте милость войдите и познакомьтесь съ моимъ добрымъ старикомъ. Я часто говорилъ съ нимъ о васъ, и онъ съ удовольствіемъ станетъ разсказывать все, что услышитъ обо мнѣ. О послѣднемъ нашемъ разговорѣ, — продолжалъ Вальтеръ съ нѣкоторымъ затрудненіемъ, — я ничего не сказывалъ ему и, слѣдовательно, никому на свѣтѣ. Повѣрьте, м-ръ Каркеръ.
Сѣдой Джонъ младшій пожалъ его рукѵ и заплакалъ.
— Если я когда-нибудь познакомлюсь съ нимъ, Вальтеръ, — возразилъ онъ, — то единственно для того, чтобы слышать о васъ добрыя вѣсти. Можете быть спокойны, я оправдаю вашу благоразумную осторожность. Но было бы несправедливо не сказать ему всей правды, если бы я самъ сталъ требовать его довѣрія. Поэтому, при всемъ вашемъ желаніи, я не могу войти сюда теперь же, какъ бы мнѣ ни было пріятно подолѣе остаться съ вами въ эти минуты. Кромѣ васъ, нѣтъ y меня ни одного друга, ни одного знакомаго, и даже для васъ безъ крайней нужды, я не намѣренъ заводить знакомства.
— Надѣюсь, вы позволите мнѣ, — сказалъ Вальтеръ, — навсегда остаться вашимъ другомъ. Вы знаете, какъ я этого желалъ, и теперь, когда мы съ вами разстаемся, м-ръ Каркеръ, желаніе мое усиливается.
— Довольно. Вы всегда были другомъ моего сердца, и если я избѣгалъ васъ, повѣрьте, это противъ моей воли, но мои мысли всегда были заняты вами. Прощайте, Вальтеръ!
— Прощайте, м-ръ Каркеръ. Благослови васъ Богъ.
— Если, — сказалъ Джонъ Каркеръ въ сильномъ волненіи, удерживая руку растроганнаго юноши, — если, по возвращеніи сюда, когда уголъ мой будетъ пустъ, ты услышишь, гдѣ положили мои кости, приди и взгляни на мою могилу. Подумай, я могъ быть столь же честнымъ и счастливымъ, какъ и ты. И когда наступитъ мой послѣдній часъ, позволь мнѣ думать, что остается на землѣ человѣкъ, который будетъ вспоминать обо мнѣ съ сожалѣніемъ и снисходительностью. Вальтеръ — прощай!
И фигура его побрела, какъ блѣдная тѣнь, по улицѣ, освѣщеннрй яркими лучами прекраснаго лѣтняго солнца. Скоро Вальтеръ совсѣмъ потерялъ его изъ виду.
Наконецъ немилосердный хронометръ возвѣстилъ, что Вальтеръ долженъ былъ взглянуть въ послѣдній разъ на деревяннаго мичмана. Дядя, племянникъ и капитанъ Куттль поѣхали въ извозчичьей каретѣ на пристань, гдѣ они пересѣли въ лодку съ тѣмъ, чтобы приплыть къ какому-то изгибу рѣки, котораго имя было безнадежной тайной для непривычныхъ ушей сухопутнаго человѣка. Подъѣхавъ къ этому изгибу, гдѣ уже красовался "Сынъ и Наслѣдникъ", совсѣмъ погруженный, они были встрѣчены разнокалиберной толпой перевозчиковъ, изъ которыхъ одинъ чуть ли не за версту узналъ капитана и перекликался съ нимъ на тысячу ладовъ, звучавшихъ тарабарской грамотой для всякаго профана въ морскомъ дѣлѣ. Это былъ старинный знакомецъ капитана Куттля, грязный циклопъ, шершавый и небритый, но съ такимъ зоркимъ окомъ, которое могло поспорить со всѣми глазами Аргуса. Съ этимъ замѣчательнымъ мужемъ они всѣ трое перебрались на бортъ "Сына и Наслѣдника". На кораблѣ господствовало великое смѣшеніе людей въ красныхъ рубахахъ, бѣгавшихъ взадъ и впередъ, грязныхъ парусовъ, скомканныхъ на мокрыхъ палубахъ, распущенныхъ веревокъ и канатовъ различнаго сорта, бочекъ, боченковъ, ящиковъ, чемодановъ и всякой живности, умильно взиравшей на негра-повара въ дурацкомъ колпакѣ, украшеннаго зеленью передъ самыми его глазами и окуреннаго свѣжимъ дымомъ.
Капитанъ немедленно отвелъ Вальтера въ уголъ и съ великимъ усиліемъ, отъ котораго даже побагровѣло его лицо, вытащилъ изъ кармана огромные серебряные часы, укрѣпившіеся въ своей засадѣ, какъ втулка въ отверстіи бочки.
— Валли, — сказалъ капитанъ, крѣпко пожимая его руку, — вотъ тебѣ, дружище, прощальный подарокъ. Ставь ихъ каждое утро получасомъ назадъ, да еще въ полдень поверни стрѣлку на пятнадцать минутъ, — и y тебя будутъ часики на славу.
— Что вы, капитанъ Куттль! помилуйте! — вскричалъ Вальтеръ, удерживая капитана, который убѣгалъ отъ него прочь. — Возьмите ихъ назадъ, сдѣлайте милость. У меня ужъ есть часы.
— Ну, въ такомъ случаѣ, — сказалъ капитанъ, нырнувъ въ одинъ изъ своихъ кармановъ, откуда выплыли двѣ чайныя ложки и сахарные щипчики, которыми онъ вооружился для отклоненія предвидѣнныхъ возраженій, — въ такомъ случаѣ, мой милый, прими отъ меня эту посудину. Пригодится на черный день.
— Нѣтъ, нѣтъ, не нужно и этого! очень вамъ благодаренъ. О, что вы дѣлаете, капитань Куттль? не бросайте ихъ, — вскричалъ Вальтеръ, потому что капитанъ обнаружилъ явное намѣреніе швыриуть свою посудину за бортъ. — Вамъ они больше нужны, чѣмъ мнѣ. Дайте мнѣ лучше вашу палку. Мнѣ давно хотѣлось имѣть ее. Вотъ такъ! благодарю васъ. Ну, прощайте, капитанъ Куттль! смотрите хорошенько за моимъ старикомъ. Прощайте, дядюшка Соломонъ! Благослови васъ Богъ!
Въ крайнемъ смущеніи спустились они на свою лодку, не видя и не слыша ничего, что происходило вокругъ. Когда Вальтеръ взглянулъ на нихъ, выбѣжавъ на заднюю часть корабля, онъ увидѣлъ, что дядя его сидитъ съ опущенною головою, a капитанъ Куттль колотитъ его въ спину своими огромными часами (вѣроятно, это было очень больно) и дѣлаетъ ободрительные жесты чайными ложечками и сахарными щипчиками. Уловивъ вглядъ Вальтера, капитанъ бросилъ свое сокровище на дно лодки съ совершеннымъ пренебреженіемъ, какъ-будто рѣшался забыть о его существованіи, и, скинувъ лощеную шляпу, весело привѣтствовалъ отъѣзжавшаго друга. Лощеная шляпа ярко блистала на солнцѣ, и капитанъ неутомимо продолжалъ махать, пока Вальтеръ ужъ не могъ болѣе его видѣть.
Въ эту минуту суматоха на кораблѣ, возраставшая постепенно, достигла до послѣднихъ предѣловъ возможности. Двѣ или три лодки отчалили отъ него съ громкимъ гвалтомъ, и безконечное ура вылетѣло изъ сотни разинутыхъ ртовъ. Паруса поднялись отъ попутнаго вѣтра; вода заклокотала и заискрилась яркими брызгами подъ корабельнымъ носомъ, — и "Сынъ и Наслѣдникъ" быстро пустился въ дальній путь, припрыгивая и приплясывая, какъ множество другихъ сыновъ и наслѣдниковъ, топившихъ на немъ свои надежды въ глубокомъ морѣ.
День проходилъ за днемъ, и старикъ Соль съ капитаномъ Куттлемъ, засѣдая въ маленькой гостиной, плыли за молодымъ путешественникомъ по морской картѣ, лежавшей передъ ними на кругломъ столѣ. По ночамъ одинокій старикъ взбирался на чердакъ, гдѣ иной разъ ходуномъ ходила завывающая буря, смотрѣлъ на звѣзды и прислушивался къ вѣтру и долго стоялъ на часахъ, гораздо долѣе, чѣмъ караульный матросъ на корабельномъ бортѣ.
Глава XX
Мистеръ Домби и майоръ Багстокъ путешествуютъ
— Старичина Джой, сударь мой, никогда не будетъ охать да вздыхать. Это не въ его натурѣ, м-ръ Домби. Но и подъ этой желѣзной грудью таится чувствительное сердце и дай только разыграться этимъ чувствамъ… a вотъ въ томъ-то и штука, сэръ, что старый Багстокъ знаетъ, что это слабость, a онъ въ жизнь не поддавался никакимъ слабостямъ!
Такъ разгружался майоръ Багстокъ, принимая на Княгининомъ лугу м-ра Домби, который между тѣмъ взбирался по лѣстницѣ въ его квартиру. М-ръ Домби заѣхалъ къ майору завтракать съ тѣмъ, чтобы потомъ вмѣстѣ съ нимъ отправиться въ дорогу. Это утро было настоящей каторгой для злосчастнаго туземца: его бѣдствія начались за приготовленіемъ къ завтраку горячихъ пирожковъ, a потомъ, когда дѣло дошло до вареныхъ яицъ, жизнь его сдѣлалась невыносимой пыткою.
