Вулф Том - Мужчина в полный рост (A Man in Full)
— «Хип-хоп в честь герпетиков!» — с натугой выкрикнул судья Маккоркл, держась от хохота за живот.
— «Привет, носитель спирохет!» — внес свой вклад Чарли, согнувшийся в пароксизме смеха.
— «Отдадим должное прыщам и гною на коже!» — выпалил Билли.
— «Рави Шанкар за твердый шанкр!» — снова отличился судья.
— «Поцелуем что есть силы полусгнившего педрилу!» — Билли уже попросту выл. — Теперь… теперь, если у тебя СПИД, ты прямо святой, блин! В твою честь банкеты закатывают! Танцульки устраивают!
— «Восславь и стремись постичь того, кто приобрел ВИЧ!» — пропел судья; выпучив глаза и разинув рот, он воздел руки небу на манер негритянских проповедников. Билли и Чарли от такого чуть не попадали.
— Что-то раньше прокаженных не приглашали на балы в их честь! — прокричал Билли. — Наоборот, привязывали тем на шею колокольчики, чтобы народ слышал и уносил ноги куда подальше! Сдается мне, так надо поступать и со всеми этими «спидоносами».
— Точно, — отозвался Чарли, — да только когда — вышло: «када» — будешь в Нью-Йорке, Сан-Франциско или там еще где, мать честная, ты просто оглохнешь от звона! Если уж в Атланте такое творится!
Билли и судья грохнули с новой силой. Чарли это только порадовало — он уже начал опасаться, что безнадежно отстал от этих шутников. Вот это да… вот так потеха! Настоящий, забористый юмор, как и должно быть в Терпмтине! Отлично провели время — именно для этого Охотничий домик с Оружейной залой и построены. Ну надо же: «Ночь трипака с рэпом до утра!» Или: «Выпьем рюмку коньяка за дорогого сифака!» А это: «Поцелуем что есть силы полусгнившего педрилу!» Ну, старина Билли, ну, сукин сын, и отмочил! Вот она, вечеринка по-нашему, по-простецки!
Чарли обвел взглядом сидевших, дабы насладиться видом гостей, хохочущих над солеными шутками, принятыми в Терпмтине. Однако гости удивили его. На широком лице Хауэлла Хендрикса застыло подобие усмешки, однако глаза не смеялись, настороженно перескакивая с Серены на юную Лидию, гражданскую жену Нэшфорда, с Лидии на Веронику Такер, сидевшую по другую сторону от Ричмана… Жена Билли, Дорис, хохотала от души, однако Серена снова смотрела осуждающе. А сгоравший со стыда Уолли, закатив глаза, совсем сполз со стула. «Гражданская» Лидия уставилась на сидевшего напротив Тэда Нэшфорда с приоткрытым ртом, как будто ждала подсказки: поднять уголки губ в улыбке или опустить в негодовании. Тэд сидел с точно таким же, как и у Хендрикса, выражением на лице — застывшая улыбка и беспокойный взгляд. Поначалу Чарли слышал прокуренный голос смеявшейся Летти, теперь же она откинулась на стуле, всем своим видом выражая тревогу. Слим Такер, стремясь доказать, что он прирожденный плантатор, растянул рот в широкой усмешке, однако лицо его было похоже на маску. Марша Ричман, сидевшая между Слимом и Хауэллом, мрачно глядела через стол на мужа. А уж Ричман…
…Его упитанное лицо и вовсе онемело. Он смотрел на жену, как бы говоря: «Ничего не поделаешь! Раз уж мы здесь, приходится терпеть».
Да что, черт возьми, происходит?! Это же Терпмтин! Оружейная зала! Святая святых мужского братства! Да что на них нашло?!
Вдруг с дальнего конца стола раздался высокий, пронзительный голос:
— Слушай, пап, а может, их всех того… ядерным оружием бомбануть?
Это был Уолли. Чарли опешил. Он даже не понял, о чем тот, но почувствовал в словах сына вызов. Сам голос выдал парня — поначалу с нотками легкомысленного веселья, а в конце — с дрожью. За столом установилась гробовая тишина. Треск разломившегося в камине полена показался грохотом лавины.
— Бомбануть? Кого? — не понял Чарли. Сжавшийся в комок, сын глядел на него как лесной зверек на дороге, ослепленный светом фар.
— Да всех… кто со СПИДом. — Ни намека на шутку; шестнадцатилетний парень и сам испугался собственной дерзости.
— Как это бомбануть? Зачем?
Тот с еще большей дрожью в голосе:
— А тогда те, кто не умрет, будут светиться в темноте, и ты вовремя заметишь их.
Когда парень дошел до «светиться», он едва не рыдал. За столом воцарилась гнетущая тишина — худший враг любого званого ужина.
Раздался натянутый смех судьи Маккоркла, который повернулся к Чарли:
— А сынок-то тебе еще фору даст! Надо же — «бомбануть»! Ха-ха-ха, ха-ха-ха…
Вмешательство судьи разрядило обстановку — все дружно поддержали его смех. Все, кроме Чарли — тот так и сидел с застывшим лицом. Наконец, взяв себя в руки, он метнул взгляд в сторону кухни и гаркнул:
— Мэйсон! Давай-ка гостям еще черепахового супа!
Между переменой блюд, пока негритянки в черной униформе с белыми фартуками уносили суповые тарелки, Серена поднялась со своего места и, пройдя мимо Чарли к выходу, жестом позвала его, шепнув: «Можно тебя на минутку?» — якобы для того, чтобы посоветоваться по хозяйственным делам.
Чарли встал, почувствовав, как застыло колено, и захромал вслед за женой в холл. Из залы еще доносился застольный гул голосов; Серена остановилась, посмотрела Чарли прямо в глаза и спросила:
— Зачем ты поощряешь Билли? Зачем позволяешь ему проделывать свои номера, эти ухарские шуточки?
Чарли, не понимая, в чем дело, зло огрызнулся:
— А что в них такого?
— Подумай хотя бы о Ричмане! — сдавленным голосом зашептала Серена. — Видел бы ты его лицо. Да и его жены тоже.
— Господи, да в чем дело-то?!
— Они ведь евреи, Чарли! Евреи!
— Ну да, я знаю, — возразил Крокер, защищаясь.
— Тогда тебе должно быть известно, что евреи слывут либералами. Для них… ну, ты понимаешь… для них вы все… ты, Билли, судья Маккоркл со своими выходками… с этим неприятием…
— Неприятием? — переспросил Чарли. — Да бог с тобой, Серена! Билли ни слова не сказал о неприятии. Всего-навсего…
— Ради бога, только не надо опять!
— Да я и не говорил ничего такого! Никто не говорил!
— А этого и не требовалось, Чарли. Джин и Марша прекрасно поняли, что именно имел в виду Билли. Впрочем, твой сын тоже все понял. Слышал, что он сказал?
— Да уж, слышал… — Чарли покачал головой. — Ушам своим не верю!
— Бедный мальчик, — пожалела Уолли Серена, — он хотел обернуть все в шутку… Но ты представь, каково ему было.
— Да уж, представил… Хотел бы я знать, к чему он… — Чарли замолчал на полуслове и покачал головой.
— Дело ведь не только в Ричманах и твоем сыне, — продолжала Серена. — Хауэлл тоже не знал, что и думать обо всем этом. А ведь он в рекламном бизнесе. Ты же знаешь, до чего все они чувствительны к…
— Чувствительны к чему, а, Серена?! — Крокер едва удержался, чтобы не повысить голос.
— Чарли, я же не нотации тебе читаю, — зашептала жена. — Просто хочу, чтобы ты понял — если тебе нужен Ричман, не стоит позволять Билли и судье, да и себе тоже… в общем, ты понимаешь, о чем я. Не забывай, что Ричман — еврей и либерал, что он входит в правления половины правозащитных организаций Атланты.
— Ладно, я тебя понял. О, господи, господи! — Чарли покачал головой, но больше ничего не сказал — Серена была права.
Оба вернулись к столу. Колено у Чарли болело сильнее прежнего, он заметно хромал. И куда они все катятся? То, что сказал Билли, было в самом деле смешно! Да и судья такое отмочил! «Отдадим должное прыщам и гною на коже!» И ведь с ходу придумал, а! В зале судебных заседаний, когда Опи Маккоркл произносил свою речь, всегда начинались такой галдеж и улюлюканье. «Отдадим должное прыщам и гною на коже!» Тут Чарли вспомнил о сыне… А его-то какая муха укусила? Все этот идиотский пансион в Новой Англии, куда Марта определила сына, этот злосчастный «Триниан»… Мальчишкам пудрят мозги всякой чепухой про либерализм, политкорректность… А здесь — Терпмтин! Здесь по стенам развешано оружие! Причем столько, сколько, может статься, нигде больше не увидишь! И если мужчина хочет открыто высказать то, что у него на уме, хочет вести себя по-мужски, то здесь для этого самое место. Да и где же еще?
Коронным блюдом в Терпмтине были, разумеется, перепела, которых подавали с соусом, приготовленным тетушкой Беллой по собственному рецепту. К перепелам шли нарезанный тончайшими ломтиками окорок, копченный дядюшкой Бадом, картофельное пюре, окра, листовая капуста, фасоль с луком, отваренная в ветчинном жире и приправленная уксусом. А еще — ветчинные лепешки, испеченные тетушкой Беллой, два вида хлеба: маисовый и мягкий, душистый «Салли Ланн». Все это ставилось на стол одновременно. Городские, к собственному удивлению, с удовольствием съедали тушеные овощи тетушки Беллы — всю эту капусту, фасоль и прочее. Не только взрослые, но и молодежь, в лучшие годы своей жизни предпочитающая картофель фри и салат-латук. Даже Ричман, горожанин до мозга костей, насчет которого Чарли так беспокоился, ел с аппетитом.
По сложившейся традиции, на плантациях Южной Джорджии хозяева обычно не баловались европейскими винами, однако Чарли обнаружил, что густое, слегка пряное немецкое белое вино «Гевюрцтраминер» превосходно сочетается с перепелами и овощным гарниром тетушки Беллы. И он вот уже в который раз осушал свой бокал. Как, впрочем, и Билли Басе. Ощутив прилив кипучей энергии, Чарли перегнулся через Франсин Хендрикс, на которую почти не обращал внимания — ну и плевать! — и позвал:
