Николай Непомнящий - Тени старинных замков
Я был разочарован. Постель была смята, от нее сильно пахло морем, но постельное белье было совершенно сухим. Я решил, что Роберт не отважился прибрать ее после вчерашнего происшествия и весь этот кошмар мне привиделся. Я еще шире раздвинул шторки и очень внимательно осмотрел палку. Там было сухо, но иллюминатор был снова открыт. Пребывая в состоянии отупения от страха, я задраил его и, вставив трость в медную петлю, повернул ее так сильно, что металл погнулся. Затем я подвесил дорожный фонарик над изголовьем обитой красным бархатом кушетки и сел, чтоб прийти в себя, если это возможно. Так я просидел всю ночь, даже не думая об отдыхе, — впрочем, я почти лишился способности думать. Но иллюминатор был закрыт, и я полагал, что он больше не откроется, разве что на него надавят с колоссальной силой.
Наконец забрезжил рассвет, и я неторопливо оделся, снова обдумывая то, что произошло ночью. Утро было чудесное, и я вышел на палубу, радуясь раннему яркому солнцу, свежему ветру, лазурной морской воде, от которой исходил совсем другой запах, нежели смрадный дух в моей каюте. Я невольно свернул к корме, к каюте доктора. Там он и стоял с трубкой, вышел подышать свежим воздухом, как и накануне.
— Доброе утро, — спокойно сказал он, глядя на меня с явным любопытством.
— А вы оказались правы, доктор, — сказал я, — в этой каюте и впрямь неладно.
— Я так и знал, что вы передумаете, — торжествующе произнес он. — У вас была тяжелая ночь. Приготовить вам что-нибудь для поднятия духа? У меня есть отличный рецепт.
— Нет, благодарю вас, — ответил я, — позвольте мне рассказать вам, что произошло.
И я постарался объяснить ему как мог, что со мной случилось, не утаивая страха, какого не испытывал никогда раньше. Особенно подробно я рассказал об иллюминаторе: уж это был факт, который я мог подтвердить, даже если все остальное было плодом моего воображения. Я дважды задраивал его посреди ночи и второй раз погнул медную петлю тростью. Тут я, пожалуй, перестарался, убеждая его, что все это не выдумка.
— Вы полагаете, что я подвергаю сомнению ваш рассказ? — Моя дотошность в истории с иллюминатором вызвала у него улыбку. — У меня нет ни малейшего сомнения. Я возобновляю свое приглашение. Отдаю вам половину каюты, переселяйтесь с вещами.
— Переселяйтесь вы ко мне, предоставляю вам половину своей каюты на ночь, — предложил я. — Помогите мне найти концы в этом деле.
— Будете искать, найдете конец. — сказал доктор.
— Как так?
— Найдете конец на дне морском. А я уйду с «Камчатки». Здесь как-то неуютно.
— Так вы не поможете мне…
— Нет, — поспешил он с ответом. — Мое дело — всегда быть начеку, а не забавляться с привидениями.
— Вы и вправду считаете, что это привидение? — презрительно спросил я и тут же вспомнил жуткое ощущение сверхъестественного, овладевшее мной ночью.
— А у вас есть какое-либо разумное объяснение? — резко парировал доктор. — Похоже, нет. Впрочем, вы собираетесь его искать. А я утверждаю, что вы его не найдете просто потому, что его не существует.
— Но, дорогой сэр, неужели вы, ученый, утверждаете, что подобные явления невозможно объяснить? — упорствовал я.
— Да, утверждаю! — решительно заявил доктор. — И даже если возможно, меня это не касается.
Мне не хотелось провести еще одну ночь в сто пятой каюте, но я упрямо решил докопаться до сути аномалии. Не верю, что нашлось бы много охотников спать там одному после двух таких ночей. Но я вознамерился сделать такую попытку, даже если не найдется желающих разделить со мной ночную вахту. Доктор был настроен отрицательно к подобного рода экспериментам. По его словам, врач на корабле должен быть всегда наготове: вдруг произойдет несчастный случай? А потому он не вправе устраивать себе нервотрепку. Конечно, доктор рассуждал правильно, но я склонен думать, что отказался он из-за своего настроя. На мой вопрос о других он ответил, что навряд ли сыщется на пароходе человек, готовый помочь мне в расследовании. Мы поговорили о том о сем, и я ушел. Немного позже я встретил капитана и рассказал ему свою историю. Попросил разрешения не гасить свет на ночь если не найдется охотника помочь мне, и я буду действовать в одиночку.
— Послушайте, — сказал капитан, — вот вам мое решение. Я сам разделю с вами вахту, и посмотрим, что из этого выйдет. Полагаю, мы с вами во всем разберемся. Не исключено, что кто-то решил проехать зайцем, вот он и прячется на борту, пугает пассажиров. Возможно, секрет кроется в устройстве самой полки.
Я предложил пригласить в каюту плотника и осмотреть ее. А предложение капитана разделить со мной ночную вахту чрезвычайно меня порадовало. Он послал за плотником и наказал ему сделать все, что я сочту нужным. Мы тут же спустились вниз. Я распорядился убрать постель с верхней полки, и мы придирчиво ее осмотрели — не расшатались ли доски, не повреждена ли обшивка. Мы проверили все планки, простукали пол, развинтили гарнитуры нижней полки, разобрали все на части — короче говоря, дюйм за дюймом осмотрели каюту. Все было в полной исправности, и мы снова занялись сборкой. К концу работы в каюту заглянул Роберт.
— Ну как, сэр, нашли что-нибудь? — спросил он с вымученной улыбкой.
— Ты оказался прав насчет иллюминатора, Роберт, — сказал я и дал ему обещанный соверен.
Плотник работал молча, со знанием дела. Роберт, стюард, все еще жался неподалеку.
— Я, конечно, простой человек, сэр, — сказал плотник, — но, будь моя воля, я бы посоветовал вам убрать отсюда вещи и вогнать в дверь полдюжины четырехдюймовых гвоздей, вот и все тут. На моей памяти за четыре рейса четверо тут с жизнью свели счеты. Откажитесь от своей затеи, сэр, ей-богу, откажитесь!
— Сделаю еще одну попытку этой ночью, — ответил я.
— Бросьте, сэр, ей-богу, бросьте! Скверное это дело, — сказал перед уходом плотник, убирая инструменты.
Но я воспрял духом, узнав, что капитан составит мне компанию, и положил, что никто не отговорит меня довести это странное дело до конца. В тот вечер я воздержался от гренок с сыром и даже отказался от традиционного виста: решил поберечь нервы. К тому же, полный тщеславия, я жаждал хорошо выглядеть в глазах капитана.
Капитан был из тех отважных и неунывающих мореплавателей, чья смелость в сочетании с твердостью и спокойствием в трудной обстановке вызывают к ним безграничное доверие. Такому досужей болтовней голову не заморочишь, и его решение помочь мне в расследовании свидетельствовало о том, что он имел серьезный повод для беспокойства. В какой-то степени на карту была поставлена его репутация, как и репутация «Камчатки». Когда пассажиры бросаются за борт, это чрезвычайное происшествие, и ему это было хорошо известно.
В десять часов, когда я докуривал последнюю сигару, подошел капитан и потянул меня в сторону от пассажиров, стоявших в темноте на палубе.
— Дело нешуточное, мистер Брисбейн, — сказал он. — Мы должны приготовиться либо к разочарованию, либо к тяжелому испытанию. Я отношусь к этому делу весьма серьезно и, что бы ни случилось, попрошу вас поставить свою подпись под совместным заявлением. Если сегодня ничего не произойдет, мы будем дежурить завтра и послезавтра. Вы готовы?
Мы спустились и вошли в каюту. Уже на пороге я увидел Роберта: он стоял поодаль в коридоре, наблюдая за нами со своей обычной ухмылкой, будто заранее знал — произойдет что-то страшное. Капитан закрыл дверь и запер ее на засов.
— Поставьте-ка чемодан у двери, — предложил он. — Один из нас будет сидеть на нем, тогда никто не сможет отсюда выйти. Иллюминатор задраен?
Я проверил: он был в том же положении, что и утром. Открыть его можно было, только используя рычаг, как это сделал я накануне. Потом я отдернул шторки верхней полки, чтоб она была на виду. По совету капитана я зажег дорожный фонарик и подвесил его над верхней полкой. Капитан настоял на том, что он сядет на чемодан, заявив, что должен иметь моральное право поклясться, что находился перед дверью.
Потом он предложил тщательно обыскать каюту, и мы быстро закончили эту операцию — заглянули под нижнюю полку и под кушетку, стоявшую под иллюминатором. Там было пусто.
— Ни один человек не может сюда зайти, — сказал я. — Ни одному человеку не под силу открыть иллюминатор.
— Прекрасно, — спокойно отозвался капитан. — Отныне все увиденное нами — игра воображения либо нечто сверхъестественное.
Я присел на край нижней полки.
— Первый раз это случилось в марте, — начал свой рассказ капитан, закинув ногу на ногу и привалившись спиной к двери. — Пассажир с верхней полки оказался лунатиком. Во всяком случае, было известно, что он немножко не в себе, и в путешествие он отправился без ведома друзей. Он выбежал на палубу посреди ночи и выбросился за борт, вахтенный офицер даже не успел перехватить его. Мы остановились и спустили шлюпку. В это время как раз установилось затишье перед штормом. Мы его не нашли. Разумеется, его самоубийство было впоследствии расценено как следствие помешательства.
