Ганс Фаллада - У нас дома в далекие времена
Виноватым я себя не считал. Я ведь не хотел всего этого. Раньше мне было гораздо лучше. Я бы с удовольствием поменял настоящее на прошлое! Нет, я не признавал за собой умышленной вины.
Но, что самое странное, в глубине души я все же чувствовал, что виноват. Зачем я тайком прислушивался к разговорам школьных товарищей? Почему, когда мне захотелось прочитать в энциклопедии о «зачатии», я взял с полки соответствующий том не с той же естественностью, как сделал бы, если бы меня заинтересовал «Занзибар»? Я совершенно инстинктивно стал делать все тайком, а ведь я усвоил поговорку — все, что прячется от дневного света, что делается тайком, то дурно. Почему я не мог спросить отца? Я же обычно спрашивал его обо всем! Почему я был уверен, что мама ни завтра, ни когда-либо еще не вернется больше к этой теме? Тема была тайной, тайной и для взрослых...
И, подумав об этом, я вдруг понял, в чем заключается разница между большими и маленькими, между взрослыми и детьми: одни знают об этой тайне, другие нет. Я понял также, что теперь принадлежу к взрослым, что мне больше никогда не быть ребенком.
Меня охватил страх. Я не хотел быть взрослым. Моя детская жизнь постепенно упрочилась, я знал ее границы, обязанности и радости. Я научился в ней существовать, избегая слишком чувствительных столкновений. И вот все опять становится неопределенным! Стоит лишь подумать об этом тайном, как пропадает всякая уверенность. Родители и все авторитеты рухнули с пьедесталов, ибо оказались лжецами. Мир в смятении раскололся на две половины, и опять же было неизвестно — хорошо или плохо относятся эти половины друг к другу! Нет, я не хотел этого! Никогда не хотел! Я оказался без вины виноватым, мне захотелось вернуть былую уверенность, снова стать невинным. И я решил, что больше не буду ни копаться в книгах, ни подслушивать, ни малевать — даже думать об этом перестану! Я хотел обратно в сад детства!
Но суждено мне было то, что суждено всем: как только калитка в этот сад захлопнется, никаким ключом ее больше не откроешь. Он уплыл в вечность, сказочный сад... В сладостные минуты он еще является нам в мечтах, мы вдыхаем его ароматы, но ступить в него нам более не дано. Жизнь не хочет невинности. Каждая жизнь вынуждена стать виноватой...
А тут была Альбина, Альбина с белой кожей и рыжеватыми волосами. Она часто поглядывала на меня с улыбкой, но я в этот период смуты почти не замечал ее. Когда я, случалось, проходил мимо нее, она тихо вздыхала:
— Барич, ах, барич...
Оглянувшись, я видел, что она стоит, прислонясь к стене и подняв руки, потягивается, изгибается и смотрит на меня сквозь полузакрытые веки... Я обычно ускорял шаг... А однажды она прямо сказала мне:
— Ах, какой вы глупый, барич! Ну до чего же глупый!
При этом она улыбнулась и показала мне красный язык. Когда же я стал допытываться, почему я глупый, она проворчала:
— Придет время — узнаете...
И занялась своей работой.
Я вовсе не был столь глуп, как полагала Альбина, я уже давно заметил, что она поглядывает на меня с удовольствием. Но я все же опасался ее именно потому, что не знал, к чему может привести это поглядывание. А кроме того, на меня всегда действовало прочитанное: при виде Альбины мне в голову лезли строки Вильгельма Буша[56]: «У каждого юноши бывает пора, когда его влечет к кухонной прислуге». Мне казалось, что в этом влечении есть что-то недостойное...
Но однажды вечером родители ушли в театр. Я уже лег в постель, потушил свет и собирался было заснуть, как дверь тихонько отворилась. Я затаил дыхание и не пошевелился даже, услышав шепот:
— Барич! А барич!
Тишина. И среди тишины вдруг заколотилось мое сердце, заколотилось от страха; оно стучало так сильно, что ей, осторожно подкравшейся к кровати, наверное, было слышно. Я же по-прежнему лежал не дыша и не шевелился. Она наклонилась ко мне и тихо спросила прямо в лицо:
— Барич, вы спите?
Наступила долгая минута страха. (Я боялся, что Альбина уйдет! Боялся, что останется!) Потом я почувствовал ее губы. И словно все это я давным-давно знал и умел, я обвил руками ее шею и прошептал:
— Останься, Альбина, останься...
И вот сад детства закрылся для меня навсегда, но меня это больше не огорчало. Я уже не чувствовал себя дома у нас, в доме моих родителей, я ушел от них далеко-далеко, и мне было радостно...
Примечания
1. Что им тетя Густхен? Гекуба... — Выражение заимствовано из трагедии Шекспира «Гамлет», а. 2, сц. 2: «...Что он Гекубе, что она ему?» (то есть мне это ни о чем не говорит).
2. Камергерихтсрат — член камергерихта, Высшего (апелляционного) суда в бывшей Пруссии и провинции Бранденбург.
3. Тирпиц Альфред фон (1849—1930) — немецкий адмирал и политический деятель, один из наиболее реакционных и агрессивных представителей германского империализма, учредитель «Германского флотского союза», основанного в 1898 г. в Берлине с целью пробуждения интереса к значению и задачам флота.
4. Тафельдекер — накрывающий стол.
5. Куверт — столовый прибор.
6. Уэджвудский сервиз. — Уэджвуд — фабрика керамических изделий, основанная в 1762 г. в Англии, в Бёрслеме, Джозайей Уэджвудом (1730—1795) и существующая доныне.
7. Май Карл (1842—1912) — немецкий писатель, автор приключенческих романов, в которых фигурируют североамериканские индейцы, арабы, индусы — и непременно «белый» герой немецкого происхождения.
8. Ситтинг Булль, Ник Картер — сыщики, герои бульварных детективных романов.
9. Турн-и-Таксис — немецкий княжеский род, управлявший в XVII—XIX вв. генеральным почтовым ведомством. Франц фон Таксис (1460—1517) учредил первую почтовую связь между Веной и Брюсселем.
10. «Штольверк» — кондитерская фабрика в Берлине.
11. Либиг Юстус (1803—1873) — выдающийся немецкий химик, основатель агрохимии, автор исследований о питании человека. Известны мясные экстракты и мясной бульон Либига.
12. Ливингстон Давид (1813—1873) — выдающийся английский путешественник, исследователь Африки, миссионер.
13. Стэнли Генри Мортон (1841—1904) — английский путешественник по Африке, журналист.
14. Район трущоб — существовал в Берлине возле Александерплац, снесен в 1907 г.
15. Купер Джеймс Фенимор (1789—1851) — североамериканский писатель, родоначальник жанра исторического приключенческого романа в американской литературе.
16. Марриат Фредерик (1792—1848) — английский писатель, автор морских приключенческих романов.
17. «Блейль» — фирма, изготовлявшая костюмы для детей по стандартным выкройкам.
18. Герштеккер Фридрих (1816—1872) — немецкий писатель, популярный в те времена автор приключенческих романов и повестей.
19. «Шульпфорта» — немецкая гимназия, основанная в бывшем монастыре «Пфорта» близ города Наумбурга. Сейчас «Шульпфорте» — район города Бад Кёзен на Заале.
20. Рейхсгерихт — имперский суд. Создан после основания Германской империи в 1871 г.
21. Рейхсгерихтсрат — член имперского суда.
22. Фонтане Теодор (1819—1898) — немецкий писатель, автор стихотворений и баллад, путевых очерков, исторических романов и романов из современной жизни.
23. Ландгерихт — земельный суд, в который апеллировали на решения амтсгерихта.
24. Оберландесгерихт — Высший земельный суд.
25. Гарун-аль-Рашид — халиф Багдада (786—809).
26. Фрейтаг Густав (1816—1895) — немецкий писатель, автор прославлявшего буржуазию романа «Приход и расход» и цикла исторических романов «Предки».
27. Жан-Поль (псевдоним Иоганна Пауля Рихтера, 1763—1825) — немецкий писатель, основоположник направления в немецкой литературе, которое сочетало в себе просветительские идеи с принципами сентиментализма. Его первые произведения — острая сатира. Вершиной прозы Жан-Поля является роман «Зибенкэз» (1796) на тему о губительном влиянии нищеты на натуру человека. С сочувствием изображая бюргерскую интеллигенцию и городскую бедноту, писатель осмеивает дворянство, богачей. В незавершенном романе «Озорные годы» (1804) сентиментально-романтическое начало причудливо переплетается с реализмом. Язык Жан-Поля, сложившийся в значительной мере как пародия на канцелярско-бюрократические и учено-педантические формы речи, затруднял восприятие его произведений, но тем не менее они нравились современникам.
