Синклер Льюис - Бэббит
Лучше всего была одна прогулка в звонкий декабрьски» день по засыпанным снегом полям вниз, к замерзшей реке Чалузе. На Танис была причудливая каракулевая шапочка и короткая бобровая шубка, она скользила по льду с громкими криками, а он, запыхавшись, бежал за ней, расплываясь в улыбке. Майра Бэббит никогда не скользила по льду.
Он боялся, что их увидят вместе. В Зените немыслимо позавтракать с женой соседа без того, чтобы к вечеру об этом не узнали все ваши знакомые. Но Танис была на редкость сдержанна. С какой бы нежностью она ни бросалась к нему, когда они оставались наедине, она всегда держалась на людях строго и отчужденно, и он надеялся, что ее примут за обыкновенную клиентку. Орвиль Джонс однажды увидел, как они выходят из кино, и Бэббит пробормотал: «Разрешите вас познакомить с миссис Джудик. Эта дама знает, в какую контору ей обращаться, Орви». И мистер Джонс, хотя и относился критически к современным нравам и к новомодным стиральным машинам, как будто был удовлетворен.
Больше всего Бэббит боялся — и не от особой любви к жене, а в силу привычки соблюдать приличия, — больше всего он боялся, как бы Майра не узнала о его увлечении. Он был уверен, что ей ничего определенного не известно о Танис, но знал наверняка, что в чем-то таком жена его подозревает. Много лет ей докучали любые проявления нежности, кроме поцелуя при прощании, однако теперь ее обижало, когда ослабевали вспышки супружеского внимания, а тут он и вовсе перестал ею интересоваться и даже испытывал к ней что-то вроде отвращения. Он не мог изменять Танис. Его раздражала расплывшаяся фигура жены, валики жира, выпирающие из платья, потрепанная нижняя юбка, которую она собиралась и все забывала выбросить. Но он понимал, что она, зная его насквозь, замечала это отвращение. Он старательно, тяжеловесно, игриво пытался его замаскировать. И не мог.
Рождество провели сравнительно сносно. Пришел Кеннет Эскотт — признанный жених Вероны. Миссис Бэббит пролила слезу и назвала Кеннета своим новым сыном. Бэббит беспокоился за Теда, который перестал жаловаться на университет и стал подозрительно уступчив. Бэббит не знал, что задумал мальчик, а спросить стеснялся. Сам Бэббит тайком ускользнул после обеда, чтобы отвезти Танис подарок — серебряный портсигар. Когда он вернулся, миссис Бэббит что-то уж слишком невинным тоном спросила:
— Что, подышал свежим воздухом?
— Да, прокатился немножко, — пробормотал он.
После Нового года жена сказала:
— Я получила письмо от сестры, Джордж. Она не совсем здорова. Может быть, мне поехать, побыть с ней две-три недели?
Обычно миссис Бэббит никогда не уезжала из дому зимой, кроме как в самых экстренных случаях, к тому же этим летом она отсутствовала несколько недель. Да и Бэббит был не из тех мужей, которые спокойно переносят разлуку с женой. Он любил, чтобы жена сидела дома, заботилась о его одежде, знала, как надо поджарить ему бифштекс, и ему было спокойнее, когда она кудахтала тут рядом. Но в этот раз он даже не мог выдавить из себя обычной фразы: «Неужто она без тебя не обойдется?» И, стараясь изобразить на лице сожаление, чувствуя, что жена пристально следит за ним, он в душе был полон лучезарных мечтаний о Танис.
— Так как же по-твоему — ехать мне или нет? — резко спросила она.
— Решай сама, душенька, я не знаю.
Она со вздохом отвернулась, а его сразу прошиб пот.
Все четыре дня, до самого ее отъезда, она была до странности тиха, а он неуклюже ласков. Ее поезд уходил в полдень. Едва последний вагон исчез за товарным депо, Бэббиту уже не терпелось побежать к Танис.
— Нет, черта с два, не пойду! — поклялся он. — Неделю к ней не покажусь!
Но уже в четыре он был у нее.
Он, человек, который когда-то сам был хозяином своей жизни, — или так ему, по крайней мере, казалось, — теперь, вот уже две недели, кружился в водовороте страсти, очень скверного виски и сложнейших отношений с новыми знакомыми, с теми «закадычными» новыми друзьями, которые всегда требуют гораздо больше внимания, чем старые приятели. Каждое утро он мрачно вспоминал, каким идиотом был вчера вечером. Голову ломило, губы и язык горели от бесчисленных сигарет, и, сам себе не веря, он считал, сколько было выпито стаканов виски, и стонал: «Нет, надо бросить!» Он уже больше не говорил: «Довольно, брошу!» — зная, что вся утренняя решимость испарится к вечеру. Остановиться он уже не мог.
Он познакомился с друзьями Танис; его встретили со всем пылом полуночников, которые пьют, танцуют и болтают, боясь замолчать хоть на минутку; его приняли в ту среду, которую Танис называла «наша компания». Познакомился он с ними впервые в день, когда было особенно много работы и он надеялся отдохнуть с Танис, медленно впивая ее восторженное обожание.
Но уже из прихожей он услыхал веселые крики и визг граммофона. Когда Танис открыла дверь, он увидел, что в папиросном дыму кружатся какие-то фантастические фигуры. Столы и стулья были сдвинуты к стенке.
— О, как чудно! — запищала Танис. — Это Керри Норк придумала! Она решила, что пора собраться, обзвонила всю компанию по телефону, и вот они здесь!.. Джордж, это Керри!
Керри соединяла в себе самые неприятные черты старой девы и домашней хозяйки. Ей давно стукнуло сорок, у нее были сомнительные белокурые волосы и, при совершенно плоской груди, мощные бедра. Бэббита она встретила кокетливым хихиканьем:
— Привет новому члену нашей компании! Танис говорит, что вы мужчина хоть куда!
Очевидно, все ждали, что он будет танцевать, по-мальчишески заигрывать с Керри, и он, по непростительной глупости поддавшись этому, старался как мог. Он таскал Керри по комнате, налетая на другие пары, на радиаторы, на стулья с искусно замаскированными ножками. Танцуя, он разглядывал всю «компанию»: худенькую молодую женщину с умным, заносчивым и насмешливым лицом, еще какую-то особу, которую он потом никак не мог вспомнить, трех слишком хорошо одетых и слегка женственных юнцов — не то официантов из кафе-мороженого, не то людей, рожденных именно для этой профессии. Был там и человек одних лет с Бэббитом, неподвижный, самодовольный, явно обиженный присутствием Бэббита.
Когда он, выполнив свой долг, кончил танцевать, Танис отвела его в сторону и попросила:
— Милый, не можете ли вы сделать мне одолжение? У меня нет ни капли спиртного, а наша компания хочет повеселиться. Вы не могли бы съездить к Хили Хэнсону и достать чего-нибудь?
— Пожалуйста! — сказал он, стараясь не выказывать досады.
— Знаете что? Пусть Минни Зоннтаг поедет с вами. — Танис кивнула на худую насмешливую женщину.
Мисс Зоннтаг приветствовала его довольно язвительно.
— Здравствуйте, мистер Бэббит! Танис мне сказала, что вы очень выдающаяся личность, и я польщена, что мне разрешено ехать с вами. Конечно, я не привыкла общаться со светскими людьми вроде вас, так что я даже не знаю, как мне держаться в столь высоком обществе!
В таком духе мисс Зоннтаг разговаривала всю дорогу до Хили Хэнсона. Ему хотелось на все ее колкости ответить: «Идите вы к черту!» — но он никак не мог решиться на столь разумную реплику. Его раздражало само существование «компании». Уже раньше он слышал от Танис про «душечку Керри» и про то, что «Минни Зоннтаг — такая умница, вы ее будете обожать!» — но он как-то не верил в их реальность. Ему представлялось, что Танис живет в какой-то розовой пустоте и всегда ждет его, свободная от условностей Цветущих Холмов.
Вернувшись в квартирку Танис, он еще должен был вынести покровительственное одобрение юнцов из кафе-мороженого. Они проявляли какое-то слюнявое дружелюбие, под стать сухой враждебности мисс Зоннтаг. Они называли его «старина Джорджи», они кричали: «Давай, давай, молодчага! Топай крепче!» — эти мальчишки в спортивных пиджачках, прыщавые щенки не старше Теда, но уже отекшие, как актеры кабаре, умеющие танцевать без передышки, заводить граммофон, курить без конца и покровительственно поощрять Танис. Бэббит пытался стать таким, как они. Он кричал: «Молодчина, Пит!» — но голос у него срывался.
Эти миляги-танцоры были явно по душе Танис, она вся так и вскидывалась от их неумелых ухаживаний и, как бы случайно, чмокала их после каждого танца. В эти минуты Бэббит ее ненавидел. Она казалась ему очень немолодой. Он вглядывался в морщинки на мягкой шее, в складки кожи под подбородком. Все, что в молодости было упругим, уже увяло, опадало. В перерывах между танцами она сидела в огромном кресле, вызывающе помахивая сигаретой, приглашая своих желторотых обожателей посидеть с ней. («Воображает, что она королева какая-нибудь!» — мысленно ворчал Бэббит.) Певучим голоском она спрашивала мисс Зоннтаг: «Правда, у меня прелестная студия?» («Тоже еще — студия! Обыкновенная квартирка для старых дев с болонками! Господи, хоть бы скорее домой! Как бы мне удрать отсюда».)
Но у него зарябило в глазах после того, как он вкусил неочищенного, но чрезвычайно крепкого виски от Хили Хэнсона. Он сразу слился с «компанией». Он радовался, что Керри Норк и Пит — наименее глупый из вертлявых юнцов — хорошо к нему относятся, и ему казалось необычайно важным завоевать расположение неприветливого пожилого человека, который оказался железнодорожным служащим по имени Фултон Бемис.
