Джордж Мередит - Испытание Ричарда Феверела
— Ричард отлично выглядит, мама, — ответила Клара, глядя на него и слегка прищурив глаза.
— Хотелось бы мне сказать это про тебя, детка. Возьми же меня под руку, Ричард. Ты что, испугался собственной тетки? Мне хочется немного к тебе привыкнуть. Не правда ли, как это приятно оказаться в это время года всем вместе в городе? Какое ты получишь удовольствие, когда мы все пойдем в Оперу! Остин, кажется, уже заказал кресла. Впрочем, можешь когда угодно пойти в ложу семейства Фори. Мы живем здесь у них совсем неподалеку отсюда. Пожалуй, несколько далековато; но им тут нравится. Я ведь всегда говорила: «Предоставьте ему больше свободы!» Остин в этом наконец убедился. Как, по-твоему, выглядит Клара?
Ей пришлось повторить свой вопрос. Тогда только Ричард окинул кузину беглым взглядом и сказал, что вид у нее неплохой.
— Бледная она! — вздохнула миссис Дорайя.
— Да, довольно бледная, тетя.
— Очень она выросла, не правда ли, Ричард?
— Действительно, она стала очень высокой, тетя.
— Немножко ей хотя бы стать порумянее, милый мой Ричард! Право же, я заставляю ее принимать столько железа, сколько она может вынести, а бледность все равно остается. Мне думается, что ей здесь скучновато без ее старого друга. Она так привыкла во всем слушать тебя, Ричард…
— А письмо Ралфа вы получили, тетя? — прервал ее Ричард.
— Что за нелепость! — Миссис Дорайя сдавила ему руку. — Мальчишество и больше ничего! Как это ты взялся передавать такое?
— Я убежден, что он ее любит, — серьезно сказал Ричард.
Нахмурившись, тетка пристально на него посмотрела.
— Дорогой мой Ричард, жизнь вся соткана из противоречий, — уже менее уверенно заметила она, а услыхав его смех, пожалуй, даже немного рассердилась. Ричард вышел из положения, сказав, что в словах ее много сходства с тем, что говорит его отец.
— Завтракаешь ты с нами, — с прежней безапелляционностью заявила она. — Семья Фори хочет с тобой познакомиться. Девочкам не терпится тебя увидать. Знаешь, ты же ведь здесь в некотором смысле зарекомендовал себя этой… — тут она сделала паузу, не добавив, какой, — Системой, по которой тебя воспитывали. Не обращай на это внимания. Что до меня, то, на мой взгляд, таким, каков ты сейчас, она может только гордиться. Ты должен отучиться робеть в присутствии молодых женщин, помни об этом! В присутствии пожилых робей, сколько хочешь. Вести себя в обществе мужчин ты умеешь. Вот и все, что ты должен знать из правил хорошего тона! Я уверена, что смогу гордиться тобой. Не так ли?
Миссис Дорайя вкрадчиво на него посмотрела.
Ричарда осенила счастливая мысль: он употребит остающиеся минуты на то, чтобы похлопотать за беднягу Ралфа; и, пока миссис Дорайя говорила, он вытащил часы посмотреть, сколько именно минут он может посвятить этому доброму делу.
— Прости, пожалуйста, — сказала миссис Дорайя, — но, выходит, ты все-таки плохо воспитан, мой дорогой. Ни разу еще мне не случалось видеть, чтобы, разговаривая со мной, мужчина вдруг стал смотреть на часы.
Ричард на это учтиво ответил, что у него на определенный час назначена встреча, а до этого времени он к ее услугам.
— Ти-та-та-ти! Ти-та-та-ти! — пропела игривая дама. — Раз уж ты мне попался, то я тебя не отпущу. Как бы не так! Я ведь все о тебе знаю. Какая все же нелепость, это пресловутое безразличие, которое так превозносит твой отец! Ну конечно же, тебе хотелось повидать свет! Заточить сильного здорового юношу в пустынном доме, без друзей, без общества, без всяких развлечений, кроме тех, которыми тешатся деревенские парни! Конечно же, тебе все стало безразлично. Да иначе и быть не могло! Только твой ум и высокая душа не дали тебе превратиться в беспутного мужлана… Где же остальные?
Клара и Адриен ускорили шаг и поравнялись с ними.
— Моя дама что-то выронила, — заметил Адриен. Ее мать стала спрашивать, что именно.
— Ничего, мама, — скромно ответила Клара, и все пошли дальше.
Подавленный болтовнею тетки и с напряжением высчитывавший остающиеся минуты, Ричард немало их упустил, прежде чем сумел вставить несколько слов касательно Ралфа. Не успел он договорить до конца, как миссис Дорайя его оборвала:
— Должна тебе сказать, дитя мое, что я не стану выслушивать эту ерунду.
— Да это совсем не то, что вы думаете, тетя.
— Все это мальчишеский бред.
— Никакой он не мальчишка. Он на полгода старше меня!
— Неразумное ты дитя! Стоит вам только влюбиться, и все вы считаете себя мужчинами.
— Даю вам честное слово, тетя! Я уверен, что он по-настоящему ее любит.
— Он, что же, сам тебе об этом сказал, дитя мое?
— Мужчины не привыкли говорить о таких вещах вслух, — ответил Ричард.
— А мальчишки, те говорят, — возразила миссис Дорайя.
— Но выслушайте же меня, тетя. Я говорю серьезно. Я хочу, чтобы вы были добры к Ралфу. Не вынуждайте его… Вы, может быть, потом пожалеете об этом. Позвольте ему… да, позвольте ему писать ей и видеться с ней. Должно быть, женщины в этом отношении столь же жестоки, как и мужчины.
— Я никогда не поощряю нелепых поступков, Ричард.
— А, собственно говоря, что вы имеете против Ралфа, тетя?
— Конечно, и с той и с другой стороны он хорошего происхождения. Нелепость заключается вовсе не в этом, Ричард. Ему потом будет лестно вспомнить, что первым увлечением его была не какая-нибудь молочница. — Миссис Дорайя произнесла эти слова назидательно. Однако тон ее не произвел на ее племянника ни малейшего впечатления.
— Так вы, что же, вообще решили не выдавать Клару замуж? — В ход был пущен последний довод.
Миссис Дорайя рассмеялась.
— Надеюсь, что все-таки выдам, дитя мое. Надо будет подыскать какого-нибудь порядочного пожилого господина.
— Какая низость! — бормочет Ричард.
— А Ралф пусть приходит потанцевать у нее на свадьбе или съесть свадебный завтрак. Сейчас мы больше не танцуем на свадьбах и правильно делаем. Ведь это же препечальное дело, и всякое легкомыслие тут неуместно. Так это здесь стоит его полк? — спросила она, в то время как они выходили из парка, где на часах у ворот стояли гусары. — Полно! Полно, дитя мое! У мастера Ралфа все пройдет так, как… гм!… как проходило у других. Ну немножко головной боли — вы назовете это болью сердечной, — и снова как ни в чем не бывало; после этого и выглядят-то даже лучше. Конечно же, чтобы вдолбить вам в голову крупицу смысла, приходится причинять вам боль, бедные вы мои дети! Уверяю тебя, девочки страдают не меньше вас. Даже больше, ведь головы-то у них слабее, а страсти не отличаются постоянством. Не так ли говорит твой отец? Что же это так тревожит моего мальчика, что он то и дело смотрит на часы?
Ричард оборвал разговор. Время не знало пощады.
— Я должен идти, — сказал он.
Его озабоченный вид не располагал к шуткам. Но, несмотря на это, миссис Дорайе захотелось пошутить.
— Послушай, Клара! Ричард собирается уходить. Он говорит, что у него назначено свидание. Какое может быть у молодого человека свидание в одиннадцать часов утра?.. Разве что он собрался жениться! — Миссис Дорайя рассмеялась, предположение это показалось ей остроумным.
— А церковь где-нибудь близко, Ричи? — подхватил Адриен. — Если да, то ты можешь уделить нам еще полчаса. Время холостяков кончается, когда бьет двенадцать. — И он тоже рассмеялся на свой лад.
— Может быть, ты все-таки останешься с нами, Ричард? — попросила Клара. Смутившись, она покраснела, и голос ее дрогнул.
В словах ее был трепет, и какое-то необъяснимое чувство заставило сгоравшего от нетерпения жениха говорить с нею нежно.
— Право же, я бы хотел остаться, Клара; я был бы рад сделать тебе приятное, но у меня сейчас совершенно неотложное дело — я обещал быть и должен идти. Мы еще увидимся…
Миссис Дорайя принялась решительным образом его удерживать.
— Пойдем с нами, и не трать попусту слов. Ты непременно должен с нами позавтракать, а там, если тебе действительно надо идти, то ступай. Взгляни только! Мы ведь уже дошли до самого дома. По крайней мере, проводи хоть свою тетку до двери.
На последнее Ричард согласился. Она плохо представляла себе, чего от него требует. Две его золотые минуты расплавились и канули в небытие. Это были драгоценности, и чем дальше, тем они становились дороже, им уже не было цены, это была кровь от его крови! Никому, даже самым близким, даже самым милым сердцу друзьям он больше уже не отдал бы ни одной. Жребий брошен! Перевозчик, отчаливай!
— До свидания! — крикнул он, простившись со всеми троими одним кивком головы, и умчался прочь.
Они следили за тем, какие стремительные, сильные движения уносили его от их дома. Это была сама решимость в действии. Миссис Дорайя, как то с нею бывало всегда, когда ее не слышал брат, принялась поносить Систему:
— Поглядите только, к чему приводит это нелепое воспитание! Мальчик и в самом деле не умеет себя вести так, как подобает обыкновенным людям. То ли у него назначена какая-то глупая встреча, то ли он помешался на какой-нибудь нелепой, придуманной им самим затее, и вот теперь ради этого он жертвует всем на свете! Это, видимо, и есть то, что Остин называет сосредоточенностью. На мой взгляд, это нисколько не возвышает человека, напротив, это может привести его к совершеннейшему безумию — так я и скажу Остину сама. Пора уже серьезно поговорить с ним о его сыне.
