Джослин Брук - Знак обнаженного меча
Захмелев со второй пинты, Рейнард почти не вникал в то, что говорил Рой; ему довольно было смотреть вблизи на лучащееся здоровьем, обветренное лицо, на темные заводи глаз и подвижные губы под короткими щетинистыми усами. Пришло время уходить. Они вышли из бара и направились к машине Роя; стоял очень тихий вечер, шоссе почти вымерло, и крика чаек было не слышно. Рой сел в машину, не проронив ни слова, и Рейнард вслед за ним. Ему показалось, что он, должно быть, ошибся насчет местонахождения паба, так как до материнского дома они доехали необычайно быстро.
От настойчивого приглашения зайти чего-нибудь выпить Рой отказался вежливо, но твердо.
— Дел полно, — улыбнулся он. — Значит, не забудь — завтра вечером, в то же время на том же месте. Захвати шорты и — спортивная обувь у тебя есть? Отлично, ну тогда до встречи. Бывай!
Он завел машину и отъехал. Зайдя в дом, Рейнард подумал, что вернулся сегодня гораздо позже обычного, и виновато признался в этом матери. Однако миссис Лэнгриш восприняла его задержку с обычной безмятежностью; и действительно, когда он взглянул на часы в гостиной, то увидел, что еще вовсе не так поздно, как он вообразил. Он решил, что, должно быть, ушел из банка раньше, чем ему тогда показалось.
Ближе к ночи, перед сном, он ненадолго вышел в сад подышать воздухом. В тишине ему опять почудился далекий сигнал горна, и он припомнил, что Рой сказал что-то про «Блэдбин и Клэмберкраун». Тогда он оставил это замечание без внимания; теперь же вновь поймал себя на мысли, преследовавшей его уже несколько дней. Загадочный район, известный как Клэмберкраун, лежал за холмами к юго-востоку — и именно с той стороны, как ему казалось, доносились звуки горна. Рейнард безуспешно попытался вспомнить, что конкретно Рой сказал об этой местности; но он устал, выпил две пинты пива, и слова Роя — в чем бы они не состояли — совершенно изгладились из его памяти. И все же, пока он стоял в саду, напряженно вслушиваясь в темноту, ему на память пришел один случай, когда-то давно приключившийся с ним самим: он снова вспомнил дни раннего детства, когда исхаживал мили по лесистым холмам в поисках заброшенного постоялого двора под названием «Пес». Он так его и не нашел — но как-то в жаркий августовский день, пробираясь сквозь плотные заросли, вдруг выбрался на поляну и увидел вокруг себя солдат. То был, как он потом узнал, пехотный батальон, вставший лагерем в этом уединенном месте для каких-то особых полевых учений… Испугавшись багровых, ухмыляющихся рож, он развернулся и бросился наутек по той же тропинке, по которой пришел, — вслед ему несся хохот и свист. Это происшествие так его поразило, что он на годы оставил поиски Клэмберкраунского «Пса»; когда же он перерос этот нелепый страх, то обнаружил, что и давняя его мечта найти постоялый двор тоже исчезла.
6. Двойственный образ
На следующее утро Рейнард проснулся во власти странного и неотступного волнения, причину которого несколько минут не мог себе уяснить. Внезапно он вспомнил: сегодня ему предстояло начать «тренировки».
Его волнение было наполовину приятным, наполовину смешанным со страхом, и он испытывал некоторое облегчение от того, что, несмотря на свое обещание пройти курс, который его приятель неоднократно называл «переподготовкой», он пока что не связал себя обязательством определенно записаться по контракту. Он отчего-то посчитал невозможным рассказать обо всем матери и, прежде чем уйти в банк, предупредил ее, что он, вероятно, задержится на работе и ей не стоит ждать его с ужином. У него не было особых причин выдумывать эту отговорку, и он также мог бы обойтись и без объяснений, что армейская сумка ему понадобилась, чтобы отнести кое-какие бумаги, над которыми он работал дома, — на самом же деле в ней лежали футбольные шорты и парусиновые туфли для бега, оставшиеся у него от военного обмундирования. В «тренировочной программе» Рейнарда не было, безусловно, ничего предосудительного — и все же ему казалось необходимым держать это от матери в секрете: кроме всего прочего, это могло причинить ей «беспокойство» — она, возможно, вообразила бы, что не сегодня-завтра начнется война…
То, что его инстинктивная скрытность, похоже, была не напрасной, выяснилось, когда этим утром в банк пришел Рой. На сей раз Тэд Гарнетт был занят с клиентом, и Рой направился прямо к отделению Рейнарда. Они обменялись вежливыми приветствиями; Рой протянул чек на десять фунтов и, пока Рейнард выдавал ему наличные, обронил несколько замечаний о погоде (она оставалась теплой и безоблачной), о новостях дня и о фильме в местном кинотеатре. Он как будто куда-то спешил и, сосчитав деньги, тут же собрался уходить. Помня о том, что они не назначили точного времени для вечерней встречи, Рейнард собрался с мужеством и окликнул Роя — довольно громко, так как тот уже отвернулся от стойки.
— Послушай, — позвал он вслед удаляющейся фигуре, — я забыл сказать — я, может быть, сегодня немного задержусь.
Рой повернулся кругом, обратив к Рейнарду лицо, на котором, кроме обычной благожелательности, читалось довольно бестолковое непонимание.
— Извини, приятель, это ты мне? — переспросил он. — Я что-то не расслышал…
Зная, что произнес свои слова совершенно отчетливо и к тому же опасаясь привлечь внимание коллег, Рейнард виновато опустил глаза.
— Нет-нет, прошу прощения, — чуть слышно проговорил он, — это я другому.
— А, тогда извини — я думал, ты со мной говоришь. — Он любезно улыбнулся и вышел из банка молодцеватой походкой атлета.
Конечно, подумал Рейнард, можно было и догадаться, что Рой не захочет говорить в банке о «тренировочной программе». Глупо было упоминать о сегодняшней встрече: его друг, несомненно, приехал бы в обычное время и подождал бы его. В будущем ему надо будет делать вид, что Рой просто обычный клиент, с которым он никогда не общался (и не мог общаться) вне банка. Рой явно ожидал, что он и сам до этого додумается — и мысль о собственной неосмотрительности мучила Рейнарда весь остаток дня, внушая ему несоразмерное чувство вины.
Получилось так, что в этот раз Рейнард ушел из банка несколько позже обычного. Он шел к мэрии, в душе опасаясь (и в то же время надеясь, так как нервничал из-за предстоящего испытания), что Рой его не дождется. Однако машина стояла на том же месте, и Рой встретил его приятной и довольно безличной улыбкой.
— Залезай, — окликнул он. — Время поджимает.
— Прости, что я так поздно, — извинился Рейнард. — Я хотел тебя тогда предупредить… Долго ты ждал?
Рой покачал головой.
— Я сам только что приехал, — сказал он.
Рейнард забрался в машину, и они двинулись в том же направлении, что и прежде, вверх по крутому склону холма к вершинам утесов и «Храброму солдату». Это озадачило Рейнарда, ожидавшего, что его повезут к казармам на западной окраине города; однако он благоразумно хранил молчание, опасаясь, что Рою могут не понравиться лишние расспросы.
Рой молча миновал «Храброго солдата», затем повернул прочь от моря по узкой меловой дороге, шедшей вверх по высокому изгибу холмов. Дорога сузилась сильнее, стала проселочной и в конце концов совсем исчезла у группы нежилых ниссеновских бараков[7]. Не останавливаясь, Рой поехал напрямик по неровному дерну, отчего машину сильно закачало и затрясло; местность круче пошла в гору, затем выровнялась в широко расстилавшееся плато. Рейнард неожиданно его узнал.
— Так это же Римский Лагерь, — воскликнул он.
Рой удивленно повернулся к нему вполоборота.
— Конечно, — сказал он. — А ты как думал?
Он резко остановил машину на границе «лагеря» — тот представлял собой нечетко очерченную систему земляных укреплений, расположенных вокруг уплощенной центральной площадки.
— Он, конечно, такой же римский, как и я, — заметил Рой.
— Точно все равно никто не знает, — сказал Рейнард, в свое время изучивший местные археологические находки. — Лет тридцать назад тут кое-где покопали, только вот обнаружили не особо много. Кое-какую утварь из бронзы и что-то вроде амулета — он у них в Глэмберском музее.
Рой кивнул.
— Знаю, видел — змея и кинжал. Он вроде как «друидский», только это все, небось, чушь собачья. О друидах все равно никому ничего не известно… Уж каких только басен не услышишь.
У Рейнарда было странное впечатление, что Рой нарочно прикидывается невеждой и что его интерес к предмету гораздо больше, чем он хочет признать.
— Мне все же думается, что лагерь, в любом случае, точно доримский, — менторски заметил Рейнард, в душе сознавая, что слова эти были попыткой выиграть время и отдалить начало ожидавшего его испытания.
Рой, вероятно, об этом догадался: он вдруг сделал нетерпеливый жест.
— Пора за дело, — сказал он. — Вылезай. Для бега все взял? Отлично — тогда раздеваемся. Сейчас не холодно.
